Сневер

быть, даже излишне быстро. Мы были бодры, и энергия рвалась наружу.
Инопланетяне длинной цепью ползли вверх, радостно перекрикиваясь как дети. Мы с Бездной были связаны сдвоенной восьмимиллиметровой веревкой и шли первыми. Остальные змеились цепочкой в одной длинной связке.
Огромные изломанные валуны на гребне находились в неустойчивом равновесии. Нужен определенный опыт, чтобы чувствовать, на какой камень и как можно безнаказанно наступать. Я часто с беспокойством оглядывался на Шурика. Он в последний момент вспархивал с очередного уходящего вниз с тяжелым гулом валуна, который по весу превышал его раз в десять, но пока ни разу не напрягал связку товарищей. В конце концов я предложил ему идти, ступая след в вслед.
В середине дня мы пообедали, разогрев инопланетную еду на примусе.
Из сине-фиолетового неба тепло светило Солнце, внизу ослепительно сияли снежные поля. Вершины, четко вырисовываясь каждой деталью, казались совсем близкими. По темным скалам стекали тонкие струйки талой воды и пахло весной. Мы сидели на теплых шершавых камнях и с наслаждением вдыхали пьянящий воздух. Мимо лениво пролетела белая бабочка, похожая на капустницу, и никто не побежал ее ловить.
- Когда мы спускались на модуле над этим горами, они показались неинтересными, а здесь все грандиозно красиво! - заметил Вася. Его шрам чуть побелел из-под шапочки и, если бы не большие глазницы, Вася был бы похож на обычного альпиниста.
- Точно, - согласился я, - сколько ни летал над горами на самолете, ничего не узнавал и все казалось несерьезным.
Я прикончил баночку сока и взглянул на Бездну. Ну, тоже как земная туристка, только таких красивых я не видел.
Отдохнув, мы полезли дальше и часа через три вышли на пологий заснеженный склон, оказавшись теперь на западе от стоянки модуля. Этот склон заканчивался длинным снежным карнизом, нависающим на высоте пятьсот метров над ледником.
Мы шли по снегу, пока не оказались на большой ровной площадке на краю пропасти под высокой скалой. Рядом застыло коркой льда небольшое озерцо, из которого можно было набрать воду. Южнее заледеневший склон кончался скальной стенкой, по которой нам предстояло подниматься. Я остановился и отстегнул Бездну от веревки.
- Тут переночуем!
- Какая удобная площадка! - Федя сбросил на щебень самодельный рюкзак, кторый был круче любого земного.
- Да, уютное место! - порадовался Гена, освобождаясь от своего груза.
Мы установили палатку. Я начал разводить примус и почувствовал легкую тошноту. Посмотрел на остальных. Шурику было нехорошо. Он сидел в углу палатки, безучастный ко всему и тер виски. По Феде ничего нельзя было сказать. Вася и Вера как ни в чем ни бывало копались в своих мешках, раскладывая продукты и одежду. У Гены явно болела голова. Он заставлял себя глубоко дышать, но я знал, что это ему не поможет. Бездны в палатке не было. Наконец она вернулась бледная, но, судя по всему, чувствовала себя лучше. Я поинтересовался, что будем готовить, но есть никто не хотел, только Вася попросил земного чаю.
Гена не выдержал и принялся раздавать адаптоген от гипоксии.
- Нам же не нужен отек мозга, - заявил он.
Я не отказался от своей дозы. Достал оставшиеся сухофрукты, а когда закипела вода засыпал кастрюльку до верху. Сразу распространился густой аромат компота.
Приятная кислота и вкус действовали оживляюще. Больше мы в тот вечер ничего не готовили. Тело слегка ломило, и я подумал, что для первого раза инопланетяне держатся отлично.
Вы, ребятки, запомните это на всю жизнь, - подумалось мне. Меня часто настигали воспоминания о горных приключениях, многие эпизоды которых вызывали жуть. Их значимость, острота пережитого, необычность видов, превышала все, случающееся в городе. Возможно, именно этим так тянут горы. И еще, после гор обыденная жизнь становится несопоставимо проще. А в физическом плане надолго остаются приобретенные сверхвозможности.
На ночь шесть человек плотно разместились в ряд, а я лег поперек них в ногах как самый длинный. Заледенелые ботинки засунули под себя. Я не помню, о чем мы говорили и говорили ли вообще, но сказки точно не случилось. Недостаток кислорода отбивает творчество и даже радость общения.
Мы поднялись, как только посветлело небо, молча и быстро собрались. К нам вернулся аппетит, и примус трудился над кастрюлькой с инопланетным концентратом.
Сидя на мешках, мы дули паром в морозном воздухе на горячее, аппетитно пахнущее желе, жить было хорошо. Ясная голова и отдохнувшее тело вселяли уверенность в силах.
Я натянул промерзшие, негнущиеся ботинки и выбрался из палатки, разминая их. Вскоре все были готовы, прошли ледовое озерцо и, задрав головы, оценили стенку. Это был самый сложный участок пути.
- Вроде вижу, как пройти, ну что, я пошел? - пожертвовал собой отважный Шурик, но Бездна убедила его пока не совершать подвиг. Ее я тоже не пустил. А в принципе можно бы было, учитывая неплохую подготовку, в том числе акробатическую, но что-то во мне запротестовало.
Я полез по узкому кулуару. Иногда в трещинах попадались старые крючья и я, конечно, пользовался ими, добивая молотком для надежности до чистого звона. Бездна наверняка не стала бы это делать: забито, значит можно пользоваться. Через некоторое время я оказался наверху, закрепил веревку за огромный выступ и крикнул вниз, что все готово.
Первой, очень быстро буквально взлетела Бездна. Я еле успевал выбирать веревку. Выбравшись, она по инерции боднула меня каской и обхватила руками чтобы не упасть.
Я заорал вниз чтобы не устраивали рекордов, а карабкались вдумчиво.
Вскоре все собрались вместе. Пройдя последний подъем по крутому ребру, я перепрыгнул с острого края скалы через трещину на снег и оказался на вершине. Здесь ничего не изменилось с прошлого раза. Один за другим все появились на небольшом куполе снега и усталым взглядом начинали скользить по сторонам. Они, конечно, были горды собой, но острота чувств притуплялась усталостью и гипоксией. Мы обнимались, Шурик что-то выкрикивал, Бездна улыбалась и была довольна.
Потом выяснилось, что буквально все происходящее записывалось множеством регистраторов.
Мы некоторое время смотрели вниз. Понятие красоты, конечно, субъективно. Для инопланетян все, что они сейчас видели, было необычным, но остроты переживаний не было.
Мы вытащили записку из железной трубы. Оказывается, до нас здесь был человек, совершивший свое одиночное трехсотое восхождение. Оставлять свою записку взамен не стали из уважения к ветерану. Пусть так и останется здесь этот трехсотый рекорд. Не писать же про первое восхождение группы наскоро натасканных инопланетян.
Посмотрев еще немного по сторонам и не ощущая ни особого воодушевления от достигнутого, ни яркости восприятия видов с этой высоты, мы почувствовали желание начать спуск. Вот всегда было так, совершенно не соответствуя восторженным легендам о восходителях с необыкновенными переживаниями на вершине. Конечно потом, уже внизу, все остро вспоминалось, и удивляла собственная отвага или, точнее, опрометчивость.
Без приключений добравшись до места ночевки, мы пошли дальше по гребню, продолжая описывать кольцо над ледником с инопланетным модулем. Несколько раз пришлось спускаться по веревке по отвесным скалам, пока не достигли огромного выпуклого снежного поля, которое называлось вершиной Южной Скрябина. Через некоторое время, почти сохраняя высоту, достигли вершины Северной Скрябина. Отсюда можно было начать спуск к модулю. Итого, инопланетяне посетили сразу три вершины траверсом, одна из них - высочайшая Киргизского хребта.
По крутой расщелине с осыпающимися камнями, где инопланетянам особенно ценной показалась жизнь, мы спустились к круто горбящемуся ледовому склону, по которому сливаясь в ручьи, бежала вниз талая вода. Здесь пришлось надеть кошки. Казалось, этот склон никогда не кончится. А кончился он довольно крутым обрывом.
Чтобы не терять время, решили и здесь спуститься по веревке. Мы были уже почти что дома и радость скорого возвращения снижала бдительность. Я последним совершенно беспечно слетел "спортивным" спуском, чтобы вытащить за собой сдвоенную веревку. Внезапно веревка перестала скользить в моей руке, и я ощутил себя летящим кувырком по склону. Когда мир замер, я просканировал себя мысленно, но, вроде бы, никаких серьезных повреждений, которые отдавались бы болью, не обнаружил. Тогда осторожно поднялся и убедился окончательно, что отделался лишь острым финальным переживанием. Никто из инопланетян, которые спускались ниже, этого моего полета не заметил. Так что я вернулся метров на шесть вверх, убедился, что никто не позаботился на конце веревки сделать узел, чтобы не улетать дальше, стянул веревку и, свернув ее, побежал догонять товарищей.
Уже в темноте мы подошли к кораблю, и поставили палатку на прежнем месте.
У меня еще никогда не было такого приятного восхождения. Мне не раз приходилось довольствоваться обществом новичков. Они с трудом вживались в новый для них быт, наслушавшись каких-то выдуманных традиций, противоречащих горной этике, то выпячивая свою личность, то чувствуя себя нерешительно. Инопланетяне же отличались взвешенностью общения и самообладанием. Никто из них не капризничал, не истерил. Я очень бы хотел быть среди таких людей. А чего стоила одна только тщеславная мысль, что я подготовил к восхождению группу инопланетян, и мы успешно преодолели сложный альпинистский маршрут!

На корабле страдающий от горной жажды экипаж напивался до барабанной упругости животов. Напрасно Джон напоминал, что емкость их желудков всего два литра.
Бездна откинулась на стуле напротив меня и от питья у нее обозначился красивый круглый животик. Наконец она отдышалась, как-то странно посмотрела на