Дыры.

— Зачем ты приехала?

Голос казался мне чужим. Я нервно пожала плечами. Откуда я знаю? Приехала и приехала. Что мне еще оставалось делать? Идти, как заметила Трофимова, на панель?

— Ты разве не помнишь?— спросил он.

— О чем?

— Не люблю, когда мне не отвечают. Зачем ты приехала?

— Я приехала к тебе.

Его глаза пристально изучали меня с той стороны мира. Он всегда знал, что гнездится в моей душе. Знал и теперь, наверняка. Но ему, как и раньше, нужно было, чтобы я озвучила свои чувства, чтобы сказала это для самой себя.

— Зачем?

— Черт!— Я начала злиться.— Я не знаю, зачем!

— Потому что ты овца?— подсказал он мне, и мне почудилось, что в его безразличных глазах сверкнула ирония.

— Потому что я овца,— согласно кивнула я.

— Ладно. Теперь я буду твоим пастырем.

А раньше что, не был, чуть не спросила я, но сдержалась, лишь метнула на него тревожный взгляд. Черт его знает, что эта фраза может означать в понимании Сергея Каюмова. Поскольку он замолк и, судя по всему, ждал от меня чего-то, я ляпнула:

— Извини, что не наняла тебе адвоката. У меня нет денег.

— Ты кто мне? Жена, мать? Вроде ни та, ни другая. Тебя даже любовницей назвать как-то стремно. Смысл тебе извиняться. Ты клятв не давала.

Вот уж чего у него не отнять, так это его способности в два счета вывалять меня в дерьме.

— Мне уйти?— глухо спросила я.

— Ты сама как думаешь?

Вот тут я не выдержала и пустила слезу. Ну хватит уже надо мной издеваться! Я не знаю, что мне делать, я не знаю, как мне жить дальше. Стержень моей жизни разорвало атомной бомбой, и вокруг меня одна радиация, и я мутирую, каждый день мутирую. Я хочу остановиться, но не знаю даже, то ли это, что мне в действительности нужно.

— Как долго ты еще готова терпеть, девочка?— внезапно спросил Сергей настолько странным тоном, что я прекратила реветь и удивленно на него воззрилась. Нет, это все мираж: он как был черствым, так и остался. И все же мне послышалась… некая мягкость.— Все то время, что ты была со мной, ты только терпела.

— Я готова,— проскулила я, даже не отдавая себе отчета, что говорю.— Мне не привыкать.

— Понятно. Только вот я не готов.

Он в очередной раз замолчал. Я уже не плакала, только в смятении смотрела на него через решетку. За спиной Сергея то появлялся, то исчезал конвойный. Я ждала объяснений. Ну, можно сказать, я их дождалась.

— История номер один,— проговорил Сергей.— Когда я был еще салагой, мать моя приютила котенка. Тот был вшивым и облезлым, он на ладан дышал. Он бы сдох скоро, но на его счастье мать шла с работы. Она его пожалела и решила выходить. Кошак не умел лакать, мать его из пипетки кормила. А еще кошаку было нужно, чтобы его ласкали. Есть такая потребность в живом существе, знаешь ли. Я не просто его невзлюбил, я его терпеть не мог. Никто не мог, кроме матери. Мы жили тогда с отцом и моей сводной сестрой, дочерью отца от первого брака. Котенок у нас летал от стены к стене. Он был вшивым, и когда он начинал тереться о ноги, сразу же хотелось его придушить. Потом мы с сестрой подцепили от него какую-то херню. Сходили в больницу, нам прописали мазь, мы вылечились. Кошак тоже вылечился, вот только мы его продолжали ненавидеть. Потом он вырос. С какого-то времени он изменился. Он уже не искал, об кого бы потереться. Не искал ласки. Любой, кто приходил к нам и пытался его погладить, потом матерился: кот кидался насмерть. Он и на нас с сестрой кидался, иногда без предупреждения, и мы даже стали его бояться. Для кошака такое стало нормой, его с самого рождения пинали, и теперь он включил ответку. А когда его кто-то гладил, он нервничал, он не понимал, что это такое. Немногим позже матери моей пришла в голову очередная гениальная идея: привести к нему самку, чтобы тот потрахался. Она, наверное, подумала, что он подобреет. У нас по соседству имелась одна такая сучка, мать договорилась с соседями, те дали добро. Мать притащила их кошку к нам, выпустила на пол и стала ждать, что будет. Как ты думаешь, что было? Наш кот ее просто разорвал, эту самку. На месте. Мать пыталась ее спасти, но бесполезно, пока ей удалось отогнать нашего кота, от нее уже остались клочья. Сандал был на весь подъезд. После этого отец молча достал из кладовки широкую доску, выволок кота в подъезд, прижал его башку доской, а потом что есть силы прыгнул на доску и размазал коту мозги. Затем выкинул его за хвост в мусоропровод. И он был прав, что убил этого урода. Потому что тот стал мутантом. А все началось с того, что мать моя прониклась элементарной жалостью. Ее, видать, не учили, что благие намерения ведут в ад.

Сергей помолчал. Потом взглянул на меня и коротко произнес:

— Ты мне напоминаешь этого котенка.

Я тоже молчала, затаив дыхание, шокированная его рассказом. А потом я подумала о том, что за все месяцы, что я с ним жила, спала с ним в одной постели, это была самая длинная и личная история, которую он мне рассказал. И где это произошло? В тюрьме!

Я криво усмехнулась.

— Надеюсь, истории номер два не будет,— сварливо сказала я.

— Вот такой ты мне больше нравишься. Это была ошибка, ты должна понять. Ошибка, что мы с тобой встретились.

— Ошибок не бывает,— буркнула я.— Ты сам говорил.

— Но ведь я — пастырь, мы же договорились.— Еле заметная усмешка тронула его губы.— Я хочу, чтобы это было ошибкой. Раньше я этого не понимал, потому что сидел на игле. Теперь понимаю. Я и тебя чуть не подсадил.

— Ты и подсадил,— хмыкнула я.

Его взгляд стал острым.

— Ты колешься?

— Интересно, на что?

Он удовлетворенно кивнул, за что мне мгновенно захотелось пробить чертову решетку и расцарапать ему лицо.

— Ты из другой жизни. Возвращайся к ней.

— Ты думаешь, у меня есть путь назад?— удивилась я.

— А у тебя нет выбора. Сегодня буду звонить своей двоюродной тетке, она последняя моя живая родственница. Я скажу, чтобы она пришла и забрала у тебя ключи от квартиры. Я бы это раньше сделал, но я почему-то знал, что ты приедешь.

— Выставляешь меня, значит?— безразлично уточнила я.

— Называй, как хочешь,— в тон мне ответил он.

Мои слезы давно высохли. Плакать больше не хотелось, и я получила ответы на все вопросы. Я ведь выживала и раньше, как могла выживала. Выживу и теперь. Наверное… Хоть я и понятия не имела, что это за «другая жизнь», к которой я должна была «вернуться», но думать об этом здесь, в казенных стенах, я не могла.

— У меня к тебе одна просьба,— вдруг сказал Сергей.— Раньше я ничего не просил…

— Ты просто брал,— произнесла я с прежним равнодушием.

— А теперь вроде как прошу. Когда будешь уходить, не оглядывайся.

Я помолчала. Потом взглянула на часы.

— У нас еще есть время.

— Я все сказал, что хотел. Если у тебя есть что-то, говори.

Но у меня ничего не было. Я ведь не любила его, никогда не любила, а в этот момент даже меньше, чем когда-либо могла. Я не испытывала к нему той теплоты, что волнами накатывала на меня всего лишь при воспоминании о Лешке Смирнове. Мне было жаль Сергея, но он за несколько минут выжег во мне эту жалость. Теперь я вновь оставалась одна, и вновь я — сильная. А раз так, то я уверена: еще прежде, чем я покину территорию зоны, имя Сергея Каюмова останется в моей душе не больше, чем просто именем.

Я ушла. Я не оглядывалась, как меня и просили.

Назавтра после моей свиданки заявилась сумрачная тетка. Причем была бухой! Хорошие у Сергея родственники, прям подстать. Тетка без зазрения совести оценила все мои внешние данные, после чего требовательно протянула руку. Презрения ко мне она даже не скрывала. Я могла бы отвесить ей пару ласковых замечаний, тем более что перебор косметики на лице, призванный замазать следы запоя, прям напрашивался на комментарий. Но решила не связываться. Рада, что у Сергея хватило совести меня предупредить, так что я успела подготовиться к очередному исходу. Вручив тетке ключи, я оставила ту в квартире Сергея бухать дальше и ушла навсегда, прихватив с собой лишь те вещи, которые Сергей покупал лично мне. Вещей набралось порядочно, целая сумка, ее я позаимствовала у моего бывшего сожителя. Думаю, через пяток лет, когда Сергей выйдет на свободу, пропавшая сумка его не особо взволнует.

Выбора у меня не было, впрочем, как и всегда. Нужно возвращаться домой. Я даже не представляла, что со мной будет, если мама захлопнет перед моим носом дверь. На худой конец пойду поплачусь маме Виталика, она мне не откажет… Однако этот вариант тоже временный. Ну, пока еще ничего не ясно, я не буду забегать вперед.

Добредя до родного дома, я застыла перед своим подъездом как вкопанная. Меня не было месяца три, и за это время жизнь переменилась. Дверь моего подъезда из обычной деревянной, на которой стругали надписи все, кому не лень, стала железной. А рядом с дверью имелось такое небольшое устройство с громкоговорителем. Короче говоря, за время моего отсутствия в нашем подъезде установили домофон.

Я пялилась на этот очередной чудо-прибор в моей жизни, не зная, что мне теперь делать. Состояние у меня было такое, что любая заковырка затормаживала. Чем-то мне это напоминало мою предабортную хандру (к примеру, надпись на двери аптеки «закрыто открыто»). Я решила, что буду ждать, пока кто-нибудь не войдет или не выйдет из подъезда.

Как назло, ни одна сволочь не появлялась. На улице стояло минус двадцать, февральские морозы бушевали в полный накал, а я была в легкой шубейке (кстати, тоже подарок Сергея). В общем, через пять минут я конкретно задубела и была готова брать собственный дом приступом. Я тщательно изучила инструкцию пользователя, которая наличествовала рядом с домофоном. Специально для таких тупиц, как я.

Я выбрала квартиру подальше от моей. Глупость, но мне не хотелось рисоваться перед соседями этакой возвратившейся блудной дочерью, чтобы потом мне перемывали косточки. Я нажала кнопку ввода и, затаив дыхание, стала отсчитывать гудки.

— Да?— прозвучал в динамике вопросительный мужской голос.

Я собрала всю свою вежливость и внятно изложила.

— Здравствуйте. Извините, что беспокою. Я живу здесь, в этом подъезде, и забыла ключ от подъездной двери. Будьте добры, откройте мне дверь.