этой каюты коридора. Вышел, может в туалет, может, просто решил отдохнуть на время. Может, еще куда. Но, каюта была пустая. В узкую щель это было видно. И я, приоткрыл дверь сильнее. Заглянул осторожно. И увидел мою Джейн. Это была точно она, привязанная к стулу со спинкой. Металлическому пыточному высокому на железных ножках стулу. Вся избитая и измученная. Но в сознании. Она увидела меня, подняв свои наполненные страданием девичьи черные как ночь напуганные глаза.
Она думала, что ее палач и мучитель вернулся, но…
Джейн заморгала ими. И по избитым ее руками врагов щекам полились горькие обильные слезы. Полненькие девичьи губки ее были опухшими от побоев, и в крови. И слева лицо опухло от ударов, и затек уже левый совсем, почти глаз.
Она была в том своем легком от акваланга безрукавом гидрокостюме, чт о был в тот момент ее пленения на Джейн, распахнутом, почти целиком. До гибкой талии моей двадцатидевятилетней красавицы девочки и пояса. Был виден Джейн голенький ее загорелый с пупком живот. А в полосатом купальника узком лифчике полненькая трепетная в тяжелом измученном дыхании грудь.
Замок на костюме был сорван.
На девичьем нежном загорелом теле, был видны следы издеательств этого убюдка Рика Сандерса. Ожоги от окурков сигарет и зажигалок.
Ее гидрокостюм акваланга был сильно порван, и приспущен на ее загорелых до черноты истерзанных двадцатидевятилетних молодых плечах. И по узкой девичьей спине тем плечам груди, свисали вниз мокрыми от пота вьющиеся колечками локонов растрепанные длинные черные Джейн волосы, Прикрывая мокрыми слипшимися сосульками ее избитое в крови миленькое девичье личико.
Руки Джейн были завернуты назад через высокую металлическую спинку этого крепкого пыточного стула. И там торчала длинная железная монтировка. На излом ее женских рук. Сами руки были привязаны сзади крепкой обычной тонкой веревкой поверх голых запястьев черных рук безрукавого порванного легкого ее гидрокостюма. Они тоже были в синяках, как и все ее девичье нежное тело. Маленькие девичьи тонкие изящные пальчики на руках Джейн посинели от туго затянутой в запястьях веревки.
- «Вот твари!» - подумал я – «Ломали ей руки!».
Я сам, словно ощутил эту саму жуткую боль. И осмотрел на Джейн внизу у стула связаныне ноги. В ее облегающем легком от акваланга прорезиненном костюме.
Девичьи красивые с загорелыми стоящими на полу босыми ступнями ножки, были вместе связаны и плотно сжаты коленями и прочно стянуты тоже веревкой. Одна к одной. Берами ляжами, голенями и икрами. Сверху донизу просто стянуты туго и болезненно. До самых моей девочки Джейн таких же красивых с маленькими пальчиками загорелых ступней. И прикручены к ножкам этого металлического пыточного стула.
Ее все женское двадцатидевятилетнее молодое нежное женское тело, любимой, было избито и истерзано этими ублюдками. Особенно досталось ее лицу. Оно было все в крови. И половина его отекла и опухла от побоев.
Я потрясенный увиденным всем этим ужасом, буквально влетел в эту паточную каюту.
Джейн была сейчас здесь одна. Ее бросили, видимо, пока я боролся с той убитой мною сучкой Рэйчел Минелли. И на некоторое, видимо, короткое время. Возможно, решая уже ее дальнейшую судьбу.
- Ушли перекурить, твари! – я потрясенный ужасом увиденного, промолвил вслух.
Она смотрела на меня и заулыбалась моему появлению радостно и счастливо перекошенным опухшим своим ротиком. Приоткрыв свои избитые алые девичьи губки.
Джейн еле произнесла мне - Володенька! - произнесла еле слышно она - Миленький мой! Живой! Миленький, Володенька! Любимый!
Она, пытаясь улыбаться, но разбитые в кровь губы, не давали ей это сделать. Джейн лишь простонала от боли. И отключилась.
Ее черноволосая избитая в кровь девичья голова, упала на ее девичью обрызганную кровью тяжело дышащую голую загоревшую до черноты полненькую грудь.
Я кинулся к ней. И начал ее быстро отвязывать, обрезая своим подводным острым ножом на руках и ногах веревки. И освобождая от этого проклятого пыточного железного стула.
Я отвязал любимую и взял на руки. Она пришла в себя.
- Володенька мой, любимый - она прошептала мне. И прижавшись губами к моей правой щеке, целовала меня, как сумасшедшая, нашептывая по-русски - Володенька, мой ненаглядный. Я знала, что ты живой. Знала, что не найдут тебя эти выродки. Я молчала. Я молчала. Я им не сказала ничего.
- Я знаю, моя драгоценная - я произнес Джейн и посмотрел на свои часы. Было 01:10 ночи. Минут через тридцать должна рвануть CI-4. И разнести здесь все в щепки. Всех этих морских ублюдков.
- Давай, бежим отсюда, Джейн, любимая моя - шептал я, ей тихо, целуя ее в полненькие избитые руками этих палачей девичьи губки.
Личико Джейн было в ссадинах и синяках. Она стонала от боли и мучений, то приходя в себя, то теряя сознание.
Она была еле живой. Вообще это было чудом, что она еще была живой. После таких кошмарных и чудовищных побоев.
- Руки болят, совсем затекли – произнесла мне тихо прижимаясь ко мне и моему лицу губами Джейн.
Она, приложила их к моему лицу. А их исцеловал своими губами. Джейн смотрела в мои синие страдальческие и жалостливые, как у преданной собаки глаза. Смотрела с безумной преданной любовью. Жертвенной любовью несчастной, зверски измученной ради этой преданной верной любви женщины.
- Сволочи! - прошипел я взбешенный, глядя на истерзанную всю мою Джейн - Что они с тобой сделали!
- Миленький мой - она шептала мне радостно и практически без акцента по-русски - Хороший мой - радовалась Джейн моему появлению.
Джейн была в состоянии болевого шока и только смотрела на меня влюбленными глазами и шептала как безумная, произнося мое имя как некое заклинание или словно молитву о любви и спасении.
- Любимая моя! - шептал я ласково, сдерживая дрожащий от гнева и сострадания голосом - Любимая, девочка моя! Моя ты куколка!
С глаз моих побежали горькие слезы. От боли и обиды. Даже та боль в правой ноге уже ничего для меня не значила, когда я увидел такое.
- Я забрал твой золотой медальон. Помнишь его? Я отобрал его у этой, сволочи Рэйчел - я произнес Джейн. И показал намотанную золотую цепочку на левую руку. Красивый старинный найденный ею на рифе медальон.
- Ты отнял его у нее – прошептала она мне.
- Я убил эту тварь, девочка моя. Убил. И убью здесь скоро всех, кто тебе делал больно. Я пришел за тобой. Любимая моя – произнес я моей любимой Джейн Морган.
Я держал свою двадцатидевятилетнюю истерзнанную врагами красавицу и мою девочку Джейн на руках. Подхватив под узкую женскую в изорванном заляпанной кровью гидрокостюме спину. И под красивые полненькие икрами ляжками и крутыми бедрами стройные согнутые в коленях загорелые моей любимой Джейн ножки.
Джейн прижалась к моему лицу своим окровавленным изуродованным побоями женским смуглым загорелым латиноамериканки личиком.
- Колючий - прошептала она. Сквозь стон, прямо в мое ухо. Так, тихо, ели слышно Джейн – Не бритый совсем, колючий. Любимый.
Я действительно был не бритый. И уже с колючей небольшой сейчас бородой. Щетина быстро росла. Даже, сам не заметил, как зарос длинной колючей рыжеватой щетиной.
Она снова отключилась, но вскоре пришла в себя и произнесла мне -
- Любимый мой, Володенька - прошептала Джейн, глядя на меня жалобным ласковым взглядом черных обворожительных как штомовой черный океан глаз, и, прижавшись ко мне, добавила тихо - Я знала, что ты живой. Я знала, что они не найдут тебя. Что ты придешь за мной, любимый.
***
- Тише, любимая моя - шептал я, выглядывая в длинный коридор, вынося аккуратно и тихо ее между каютами - Твари, что они с тобой сделали. Сволочи. Такую красоту так бить. Твари. Ничего. Скоро поплатятся за все свое содеянное.
Яхту швырнуло на бушующей волне, и я отлетел вместе с Джейн к противоположной стене от каюты коридора, ударившись и развернувшись по инерции спиной. И в это время открылась дверь, буквально передо мной одной жилой каюты. И я увидел того, кто пытал мою любимую Джейн. А он, увидел меня. И был, словно парализован такой вот неожиданной встречей.
Это был тот самый, как я понял палач и мучитель Джейн капрал и бандит Рик Сандерс. Сорока с лишним лет здоровенный детина, и достаточно мощный тип. С бинтом на голове. Возможно, получил недавно в драке со своими собратьями по оружию здесь же на яхте. Заросший жиденькой черной бороденкой и усами. Но с мускулистыми загорелыми, руками и голым жилистым торсом. Загоревший, тоже до черноты. Раздетый до пояса в одних армейских зеленого цвета штанах на широком ремне, на котором была кобура с пистолетом. И в таких же армейских кованых ботинках, какие были на той убитой мною сучке Рэйчел Минелли.
Он курил большую кубинскую сигару, и видимо смотрел на штормовой Тихий океан в открытый оконный иллюминатор. И о чем-то думал в этот момент, когда увидел меня и мою на моих руках Джейн.
Из открытой каюты повалил густой в коридор сигарный запашистый едкий дым.
Рик, буквально, так и замер в дверях с той сигарй, глядя на нас. Вытаращив свои карие, ошалелые от неожиданности звериные садиста глаза.
Он действительно был ошарашен от того, что только, что увидел. И, видимо, туго соображал, как это все вышло. Но, я быстро сообразил, что делать дальше. Я держал как раз подводный нож в правой своей руке в его направлении под заброшенными ножками на руках своей любимой.
Я его вынул из ножен, перед тем как выйти с Джейн из пыточной каюты. Трофейный 9мм пистолет Glock 19 был в кобуре и был сейчас недоступен.
В это время «Черный аист» швырнуло в бок на бурной штормовой волне и…
Он, даже не отскочил в сторону от такой неожиданной «радостной» встречи.
Крепко сжимаемый своими пальцами под ножками моей любимой Джейн мой подводный нож в правой моей руке, глубоко вошел в жирное пузо этого бывшего дезертира военного ВМС США и
