отключения внимания, провала сознания, чтобы вновь вбросить нам в состояние сознания наяву.
Итак, как нам быть со сном? Во сне нам являются люди, которых давно уже нет с нами так, что будто только что мы расстались с ними только на время, чтобы опять встретиться. Причем мы пребываем в сознании чувства реальности относительно их живого состояния не менее, чем в своем собственном, не только в момент сна, но и после пробуждения. То, что они живы для нас во сне настолько не вызывает сомнения, что мы и вида не подаем, что в этом сомневаемся, и принимаем, как само собой разумеющееся, то, что они живут с нами во сне. Однако и после сна, еще не отойдя от сна, мы чувствуем их реальность, но понимаем, что они остались такими, какими были во сне, уже наяву у нас в сознании, как если бы мы встретили их недавно и затем расстались с ними только что.
Как это можно объяснить и понять в качестве того, что мы объяснили? Во сне все живые. В нем действует гиперболическая логика, логика гиперболы, преувеличения жизни, страха умереть. Смерть табуирована в бессознательном. Она выведена за скобки, эпохально редуцирована к жизни. В результате жизнь в бессознательном, как это видно по сну в качестве его явления носит призрачный характер, ибо смерть как ложка дегтя в бочке меда сна отравляет в его жизни, придает ей иллюзорный, зомбированный характер. Но эта иллюзия так правдоподобна, что сама правда становится неотличимой от иллюзии, смешанной с ней. Причина этого кроется в том, что истина как откровение реальности необратима. Между тем во сне бессознательного она обратима. Вот эта неопределенность бессознательного, его аморфность ставит его по ту сторону истины и лжи, реальности и того, чего вообще нет, самого ничто. В бессознательном ничтожится реальность в той мере, в какой чтожится ничто. В результате истина становится лживой, а ложь правдивой.
Материальное и идеальное (продолжение). Почему мне так неприятно материальное и так приятно идеальное? Наверное тем, что оно лучше. Но чем лучше? Чем материальное. Какая глупость. А если не глупить? Ну, тогда тем, что материальное, даже если считаешь своим, каким является собственное тело, оно не есть ты сам. Лучшее, чем оно может быть, так это тем, что ты имеешь, а не тем, что ты есть. Ты есть благодаря материальному, телесному, но ты не есть материя, тело. Например, молодого в армии при дедовщине называют «телом». Почему? Даже «деды» понимают, что тело еще не весь человек. «Тело» становится человеком, когда проснется, когда пробудится, осознает, узнает себя в испытаниях армейской службы, узнает, что оно уже человек, которого и другие, «деды» признают своим, тоже человеком, заслуживающим человеческое отношения.
Тем более, что говорить о нас, - тех, кто занят очеловечиванием не из-под палки, по долгу службы, а по призванию духа, по зову души.
Власть бессознательного и роман тайн. Мощь самосознания и роман откровения. Тайна и откровение соотносятся так же, как бессознательное и самосознание. Бессознательное и самосознание есть две стороны сознания, его альфа и омега, минимум и максимум. Минимум сознания связан с тайной тайн, а максимум сознания с тайной непотаенного. Люди, слабые умом, полагают, что перед тайной тайн следует творить нищету духа и слабость интеллекта, отдавая ей должное. Как можно сорвать пелену неведения с саиского изваяния? Нет, ни в коем случае, напротив, нужно его спеленать с головы до ног и превратить в немой и неподвижный кулек как прообраз собственного младенчества духа и предрожденчества разума. Впрочем, реактивность гадкого подростка на детскую ущербность и неполноценность в виде наружу самодовольной, но изнутри неуверенной дерзости малодушного духа (люцеф(ей)ирического хладного света) с его бессильной злобой на взрослый авторитет, не выход. Это состояние требует своего преодоления в романе воспитания как пути от романа тайн к роману откровения. Однако и авторитет взрослого является препятствием на пути к откровению духа. Взрослые грешат утаиванием интимных тайн души. Между тем в откровении духа вскрываются все тайники души, заслоняя собой срамные тайны тела. Душа выходит наружу не на суд Бога, а на свободу общения с Ним уже на миру, ибо мир уже другой, от которого душа не прячется, а находит в нем свое место.
Остранение. Термин советского литературоведа Виктора Школовского. Помню в одном сочинении этого ученого-филолога читал о Толстом и его толковании сознания. Так вот Лев Толстой полагает сознание освещением жизни человека, его поступков. Освещая поступки человека, сознание дает возможность человеку поступать свободно, иметь возможность поступить иначе, чем только так. То есть, «таковость» поступления, действия имеет несколько степеней решения, больше, чем одну, альтернативную линию действия в мысли, в чувствах, в словах и поведении.
Само остранение Шкловский определяет как «термин, обозначающий определенный способ возвращения, осознание уже автоматизированного явления» .
Есть «хитрость ума», о которой вещал Гегель. Но что это такое? Это превращенная форма, «снятая», шиворот-навыворот умничающая хитрость, выдающая себя за ум. Но «Бог шельму метит»: за версту видно, как гримасничает, кривляется хитрость, пытаясь подменить собой ум, прикинуться им. Так вот шкловское остранение и есть такая пресловутая стратегия хитрости, выдающая себя за тактику ума. Хитрость берет нечто глупое, доведенное до животного автоматизма, повторяемое в массе в качестве бытового явления и составляющего нерв жизни большинства, возвращается к нему, делаю его предметом своего внимания для того, чтобы его использовать в своих корыстных интересах уже в ином, странном виде - в виде «троянского коня» против дурашливых обывателей. Она использует глупость против глупости. В этом пародировании глупости есть момент ума, но он используется не для ума, который здесь играет роль только средства умножения глупости ради хитрого обмана.
Беречь тело и спасать душу. Во время жизни «последних людей» необходимо беречь себя от контактов с незнакомыми и держать на расстоянии знакомых. Но для чего? Разумеется, для спасения души от разговоров о вирусе. Такие разговоры отупляют ум, тревожат душу и угнетают дух. Лучше слушать музыку восхитительного Люлли и великолепного Рамо.
Профили философии. Философия имеет разные виды доступа. Она не всем доступна. Есть у нее свои люди, так называемый ближний круг посвященных, адептов. Среди них есть мастера философской игры. Ее стилисты, виртуозы, так сказать, «формалисты». Но среди адептов философии попадаются и такие, что не блещут приятной речью, скрываясь в содержании и даже прикрываясь, маскируясь им. Есть между адептами и важные персоны, мнящие философию серьезным разговорным жанром. Они не столько щеголяют умной и занимательной речью, сколько показывают своим важным видом свою причастность к высокочтимой госпоже Философии.
Так вот есть философия в чистом виде, в идее. Это госпожа «Философия». Она вела Данте в Рай. Это богиня Мудрости. Она покровительствует гениям и заботится о мыслителях.
Есть философия в образе, термине науки. Это подруга философских ученых («ученых философов»). Вот они к ней как к своей подруге и относятся: на словах уважают. А на деле используют в своих научных интересах.
И, наконец, есть философия уже не в своем собственном виде или в научном уподоблении, а в неузнаваемом виде учебной философии. В этом виде даже нет уже уподобления, как в случае с философской наукой. Если мыслители занимаются «своей» философией, то есть, полностью уподобляются ей, а ученые философы уподобляют философию науке и поэтому не думают, а занимаются исследованием «чужой» философии, то преподаватели (профессора, доценты и ассистенты) только делают вид, что философствуют, подменяя ее антифилософией. Они используют, как и ученые философы, но не философию, а прямо ей противоположное, - идеологию, - в своих учебных (политических и экономических) интересах.
Сущность и сущее человека. Чтобы понять человека, узнать его, следует определиться с его сущностью, с тем, что он такое, и разобраться с ним как с сущим, с тем, кто он такой, кто он есть.
Когда мы задумаемся над тем, в чем заключается сущность человека, то мы по необходимости начнем относить его к более общему явлению, масштабировать его в терминах тех сфер, к которым он может принадлежать и в которых может сносно обитать. Что это за сферы? Это природа (естество, так сказать «тело», «материя» его существования), общественная и духовная жизнь. Короче, это среда обитания, общество и духовный мир.
Тестирование и философия. Настырные люди уже какой век пробуют формализовать философию. Даже гении среди них, вроде Декарта, признающегося в том, что начинающему философствовать следует быть геометром, и Лейбница, как высшего математика, «обломали себе зубы» в попытках вычислить философию. Они так и не смогли это сделать, не угробив ее окончательно. Если гении, гиганты мысли не смогли осуществить столь безнадежное мероприятие, то, что вы скажите, благоразумные читатели, о современных «пигмеях мысли», которые тщатся протестировать саму философию? И что родила гора, множество этих «пигмеев доморощенной мысли»? Мышь, «летучую мышь», учебный вирус сознания. Глупости пигмеев мысли в виде тестовых вопросов/заданий стали плодиться в неимоверном количестве, заполняя пространство, так необходимое для развития умных (философских) мыслей.
Замечание о смертных и посмертных состояниях, описанных в «Жизни после смерти» Моуди и в «Тибетской книге мертвых». Человек при смерти переживает необычные состояния сознания, прямо связанные с болезненными состояниями тела. Он переживает телесную агонию. Неужели она не может оказывать пагубного действия на его душу. Конечно, оказывает, да еще какое тягостное, просто кошмарное действие. Но если у него великая душа и человек, так сказать, «махатма», великодушный человек, то он эту агонию понимает и принимает как неизбежное, непреодолимое препятствие на пути к вечной жизни. Да, он должен умереть. Но для чего? Такой вопрос является бессмысленным для материалиста, ибо природа, по его мнению, не знает, не ведает цели, живет бесцельно. Это человек на время конечной жизни имеет цель. После смерти нет цели. Цель есть в жизни. После его смерти она есть не для него, которого уже нет и никогда не будет, но для других, еще живых людей. Но и они смертны. Так в чем же смысл жизни для материалиста, ввиду близкой смерти для умирающего? Как это в чем? Он в том, чтобы сопротивляться смерти, чтобы жить жизнью, а не смертью, думать и переживать жизнь, а не смерть. Тогда для тебя при жизни смерти не будет. Таков смысл жизни умирающего с точки зрения материалиста.
Но если ты не материалист, а идеалист? Тогда для тебя как идеалиста в чем состоит смысл? В том, чтобы жить так, как если бы смерти не было.
Хорошо. Если ты реалист, а не
