этом остановиться: Эвальд Ильенков. Знающему достаточно. А тот, кто не знает, пускай останется со своим незнанием, - ему же будет спокойнее, помня, что целью любого размышления является успокоение и достижение состояния невозмутимости или, как говорили древние, атараксии. Продолжим. Наши дорогие марксисты-идеалисты, которые уверовали в материю, коммунизм и человека вместе или по частям, полагают, что идеальное есть материальное, которое пересадили из природы или общества прямо нам в голову. Там оно привилось, прижилось, освоилось и присвоило себе право распоряжаться тем, что его породило. Оно, это идеальное, точнее, идиллическое как инобытие вещи в сознании человека, порой считает, что все то, с чем оно имеет дело, действует сообразно его логике, от него производно. Поэтому можно строить «светлое будущее» идейно, но сообразуясь с тем порядком вещей, в котором приходится жить и работать.
Получается, что идеальное есть тот трудовой порядок, план работы, ее схема, которая отвечает сущности предмета труда. В этом смысле идея как единица идеального есть порождающая модель вещи в человеческом сознании, которое социально, как и труд, творчество, а не в самой вещи. Это идеальное как идея находится человеком в слове в качестве смысла, которому вне словесной реальности отвечает сущность вещи, которая именуется и имеется в виду сознанием человека.
Если мы так понимаем идеальное, которое тождественно духовному, то духовное производно от материального. Но оно способно, точнее, человек в духе как его носитель способен благодаря духовному воздействовать так на материальное, что возможно его совершенствование, преображение как облагораживание, разумеется, в лучшем случае, так же, как в худшем случае, возможна порча, коррупция материального. Кстати, социальная коррупция есть феномен не материального, а духовного порядка, связанного с превратным, превращенным способом обращения с материальным. Если идеальное способствует прогрессии материального, социального или личного характера, то оно приближается к идеалу как пределу движения прогрессии. Но все это имеет место быть материально только при условии развития сознания не только как личного феномена, но и коллективного. Причем и личное, и коллективное равным образом есть явления социального, которое материально. Вот как выходит, если думать в духе Маркса.
Однако вернемся к нашему человеку. Что у Маркса и его учеников можно взять для его понимания? Естественно, понимание идеального. Необходимо его только уточнить, чтобы вникнуть в существо призрачности человека. Сам по себе человек, то есть, вне своей субъектности и субъективности, объективно есть пустое место, призрак. Вот именно так можно назвать его духовность. Духовность призрачна в том смысле, что она сама по себе невидима, но при овнешнении в порядке вещей фигурирует на заднем плане как то, что, открываясь, скрывается, кажется, символически выражаясь как выраженное выражаемого объективного содержания.
Человек в своей человечности призрачен. Его человечность есть то единственное, на что он способен в отношении к духу. Человечность как сущность человека есть человеческая душевность в качестве явления духа в нем. И так как дух призрачен, не материален, то и человек в духовной проекции есть призрак. В своем наличном состоянии человек есть физическое существо, социальное животное, использующее духовность для сохранения и преумножения своей животной социальности.
Почему философия есть философия, а не… Многие философы (предполагается те, кто занимается философией, а не просто умничает, выясняя, кто умнее, а то часто создается такое впечатление) себя уверили в том, что их занятие есть наука. Правда, ученые так не считают. Да, ладно. Это разве важно? Или важно? Может быть, к их мнению о том, что философия не наука, а философия, стоит прислушаться? Ведь если мы послушаем ученых, то они говорят, что занимаются построением теории, которая бы естественным образом предсказывала наблюдаемые значения всех параметров или измерений своих материальных (или физических) предметов исследования. Причем, что немало важно, хотели бы построить такую теорию, которая была бы правильной в своем описании мира. При этом они верят или хотят верить в то, что такая теория должна быть простой и красивой, а не сложной и безобразной в смысле фрагментарной. Для того, чтобы в этом убедиться, не надо ни на кого ссылаться, достаточно с любым из них поговорить.
Такое введение в предмет нашего размышления и обсуждения можно назвать феноменологическим, т.е. таким, каким оно является нам опытным путем сознания. На что нас наводит это опытное описание науки, как не на то, чтобы таким же образом присмотреться к философии как науке? Если это принять, точнее, допустить, то философы тоже строят правильную (они называю, истинную, уточняя, что это не совсем или совсем не одно и тоже ) теорию, которая бы естественным образом предсказывала наблюдаемые значения измерений своих материальных предметов исследования. Так ли это на самом деле?
Начнем с предмета философского исследования или размышления, так философу понятнее. Предметом философского размышления является не материальное (уже отступление от принятого или, точнее, допущенного, стандарта имения ввиду). А что тогда? «Не материальное только»? Если убрать материальное, то останется «не». То есть, получается, что философы занимаются отрицанием того, что есть, или занимаются тем, чего нет, самим ничто? Есть и такие философы, которые само ничто делают своим предметом исследования. Но что они получают в результате работы с тем, чего нет? Что? Нет, ничто как что. Для них что – это ничто, ничто – это что и т.п. Это горе-философы. В каждом стаде «философов-баранов» найдется «паршивая овца», мнящая себя умнее других. Бог с ними, с овцами, да и с баранами тоже (если интересно, что баран и овца – это одно и тоже или нет, то это вопрос не к философу, а к ветеринару). Вернемся к предмету нашей философии, ибо те философы (интересно, а вообще они философы или кто-то другой, например ученый, который не разобравшись со своей наукой, точнее, ее предметом, мнит, что философия – это умное занятие, а нет ничего «умнее», как выдумывать то, чего нет?) не наш предмет. А что предмет философии, как не отношение размышляющего к тому, что есть, и есть не только материально, но и идеально? Само это отношение материальное или идеальное? Оно, это отношение, есть? Есть, значит мы уже знаем, что есть реальное. И это реальное философы называют бытием. Отношение к чему? Ко всему тому, что есть. Само отношение есть, как и есть то, к чему оно относится. Что это за отношение? Задавшись таким вопросом, мы уже переходим от бытия, существования к его сущности, к тому «что» именно оно есть? Естественно, познания в форме мышления. Но если есть и само это отношение в качестве мышления как формы познания и то, к чему оно относится, а относится оно к тому, что есть, значит и к самому себе, ведь оно тоже есть, то есть единство мышления и бытия. Но какое это единство материальное или идеальное?
Кстати, мы еще не забыли, о чем прежде думали? А думали мы о том, что предметом науки является нечто материальное. К сведению, идеальным принято называть то, что не является материальным. Если мы понимаем свой предмет, а именно свое отношение к материальному и не-материальному, как материальное, то мы заняты наукой, используя идеальное не как предмет исследования, а как его средство. Но для этого мы должны «закрыть глаза» на то, что предметом мы имеем и то отношение, которое есть отношение к не-материальному. Ученый, кстати, тоже имеет познавательное отношение к своему предмету, но он у него материальный, а не идеальный. Правда, если мы дальше будем копать ученых и их подозревать в том, что на самом деле они тоже занимаются идеальным, ведь сама теория, которую они строят, не материальна, а идеальна. Они согласятся, но пошлют нас прямо к натуре, ради которой эту теорию строят и потом ее проверяют этой натурой, практическим использованием самой теории. Здесь же, в философии, если мы «закроем на него глаза» (имеется ввиду предмет), то мы его потеряем. И чем же тогда мы будем заниматься? Правильно, ничем иным как тем, чем занимаются философы ничто, т.е. ничем.
Есть еще один вариант. Предположить уже не полемически, а доктринально, что наука занимается не только материальным, т.е. имеет не только материальный предмет, но и предмет не-материальный. Некоторые ученые, их подавляющее меньшинство, начинают иронизировать не только друг над другом, что в не рабочее время позволяется, точнее, допускается (ученые не позволяют, что делают «власти», они допускают), но и над своим предметом. Это, так сказать, ненормальные, прошу прощения, неклассические или совсем неклассические, точнее, постнеклассические, ученые. А нормальные с этим не согласятся. Они люди серьезные и заняты настоящим, а не сомнительным, делом с тем, что есть и есть материально, естественным образом наблюдаемо.
Однако, вернемся к нашим «баранам», прошу прощения вы не так подумали, речь идет не о философах, ведь они не наш предмет, они имеются ввиду только по поводу нашего предмета, а это так, к слову, как говорили древние. Итак, предметом философии является мышление о бытии, причем такое, какое стремится к самому бытию, как интеллектуальная любовь к бытию в качестве того, что есть, поскольку оно есть, т.е. того, в чем сущность является самим существованием. Эта любовь разума в лице мыслящего к богу, ведь так понимаемое бытие и есть бог, что говорит нам классика в лице св.Фомы, есть попытка мыслимого с ним слияния, т.е. достижение единства мышления и бытия. Что мы имеем? Предмет как единство мышления и бытия. Причем имеем не как данность, а как проблему. Проблему чего? Этого единства или самой истины как «естины». К чему стремится философ, как не к истине? Но что она для него? Проблема. Не данность задачи, как для ученого, и не таинство (тайна) веры, как для богослова, а проблема ума. Проблема в том, как можно понятным, точнее, понятийным образом установить это единство мышления и бытия, что и есть истина как сама реальность, точнее, действительность. Возникает вопрос: Можно ли вообще, точнее, в целом, принципе, эту проблему разрешить? Это ведь не натуральная задача ученого, которая имеет или будет иметь известное решение. И не божественная тайна богослова, в которую можно только верить, отказывая себе в понимании.
Для того, чтобы подступиться к ее разрешению, философы и занимаются выяснением того, какое, по своему существу, это отношение мышления к бытию. Разумеется, что не материальное и непрактическое, а идеальное и теоретическое. Но что значит идеальное? Это какое? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо уточнить смысл понятия «идеальное». А потом применить его как отношение к тому что есть вообще, т.е. к всеобщему, абсолютному, вечному и бесконечному. Сказать, что идеальное – это не-материальное, это почти совсем ничего не сказать. Но здесь уже есть
