паутину не душа, а жизнь. Она есть паучиха, съевшая своего паука-разум. Для того, чтобы обрести разум, необходимо разорвать паутину желания, душевную паутину и понять, что душа есть фантом, мираж, морок, который нас мучает. Обретение разума или размышление и есть подготовка души к смерти. Душа не превращается в дух. Но свято место пусто не бывает. На пустом месте души появляется хозяин жизни – дух. Но только после того, как душа уйдет на покой. Дух есть создатель паука-разума. Душа есть носительница жизни как страдания. Дух находится по ту сторону жизни и не-жизни («смерти»).
Разумеется, сравнение паука с разумом, паучихи с жизнью и души с паутиной есть миф. Но как о них сказать так, чтобы сказанное было доступно не только для рассудка, но и для чувства? Приходится прибегать к мифу, что заповедовал мыслящим Платон, зная, что человек слаб умом, зато силен чувством. Ткет паутину жизни сама жизнь в лице души, ведь душа, которая пустотна, есть ее сущность. Жизнь есть явление души. А душа, повторюсь, ее сущность. На самом деле, допускает мифическая образность, не паучиха плетет паутину, а паутина оплетает паучиху. Паучиха и есть паутина. Паучиха, конечно, есть сущее, точнее, изначальное сущее (мета-сущее или сверхсущее), а паутина предикат или ее сущность, как то, чем она определяется и без чего она не она. Паутина есть определитель-идентификатор паучихи. Она заплетает, связывает мир паутиной, которая и делает ее паучихой. Поэтому паутина или душа держит всякое сущее в связи с другими сущими, спутывает их, запутывает. Появляется клубок сущих. И каждое сущее есть клубок, завязка, узел, складка паутины желания. Желание - второе имя жизни.
А что тогда такое паук? А паук есть тот, кто распутывает паутину. В жизни ему отведена такая роль, правда, он живет в паучихе, ведь она его «съела». Он есть ее часть, разумная часть, существующая в ней в превратной, а порой и извращенной, форме. Душа есть пустота жизни с ее слепыми желаниями, а разум ее полнота, осмысленность жизни. Но это не дух, а только разумная часть души мира. В мире желания или жизни дух присутствует, отсутствуя. В мире пребывает только его посланник – разум. Возможна и его инкарнация, явление в качестве существа. Это бог. Бог есть воплощение не самого духа, а только его призрака. Разум в мире призрачен. Он невидим, нематериален, прозрачен. Тогда как душа тонкоматериальна. Мистическое учение о множестве тел, о телесных оболочках касается только превращенных, отчужденных тел разума. Это тела тела духа, так как подлинное тело духа есть разум. Дух (его подобие энсоф) трансцендентен. Разум или логос есть посредник. А все остальное есть посредники посредника.
Что следует из этого рассуждения? Только то, что жизнь несовершенна, есть поток становления желания, хаос, который упорядочивается разумом посланника-бога, ставящего душу на ее пустое место. Ведь что такое душа? Это то, чье место всегда занято не ей, а всем чем угодно. Именно от этого она и глупа. Мир желания пустотен. В нем все находится не на своем месте. Разум приходит в мир, чтобы все расставить по своим местам. Разум вразумляет душу. Но так как у них разная природа, у души материальная, а у разума идеальная, то в результате получается, располагается не то, что предполагается. Душа есть мировая связь. В мире все ей запутано, связано. Постепенно все развязать нельзя: как только начнешь развязывать, так она уже связывает, - только свяжись. Рубить узел тоже нельзя. Повредишь жизнь. Жизнь пустая и глупая шутка. Она бессмысленна. В ней есть смысл – это смысл бессмыслицы. Душа не умирает, она существует, пока существует жизнь и мир. Разве может умереть то, чего нет? Ведь душа есть пустота, бесполезная страсть, ничто. Она есть как иллюзия. И в ней все становится призрачным, даже разум. Опять же здесь иллюзорность души надо понимать в том смысле, что она есть реально, но не есть то, что она есть. Ничто души необходимо понимать не как ничто вообще, а как ничто определенное. Когда это ничто определяется разумно, то становится «что» иллюзии. Иллюзия реальна, даже материальна. Тогда как разум реален, но только идеально, в этом смысле он в мире призрачен. То есть иллюзорность разума призрачна, а призрачность жизни души реальна. Разум существует в этом мире только в призрачном качестве. Душа в этом мире существует реально, ибо есть сущность мира, который иллюзорен. Жизнь есть сон. Сон есть иллюзия. Ведь наш мир есть анти-мир. В нем все наоборот. Шиворот на выворот и даже больше: сикось-накось. То, есть все превратно. Превращено и одно вранье. Есть ходячий парадокс вранья. Вранья и рванья, иначе: ткется-рвется ложь.
1.Такова преамбула моего ответа. Ты пишешь, что я паук, я так понимаю то, что ты пишешь, ткущий паутину (текст) размышления. Поправлю, я паучок, я только учусь ткать. Правда, уже не только учусь, но и учу, не тебя, конечно, а самого себя, ведь разум по своей природе смиренномудр. Помнишь, как Буратино советовал пауку поучать своих паучат, а не его, Буратино, эту итальянскую носатую (сучковатую) чебурашку, короче чушку, чурку (Чур меня!). Так вот душа – это чурка, точнее, человек - чурка, а душа – чуркин дух, то есть его, духа, извращение. Только в этом смысле паутины я принимаю то, что занимаюсь текстом. Не являясь сторонником текстоцентризма, будь то анахронически восточного (религиозного, культового) или неологически (модернистски и постмодернистски) западного (светского, культурного) , я полагаюсь на мысли, а не на нечто материальное, знаковое. Причем не столько тку, запутывая, сколько распутываю, разрываю паутину желания. Конечно, это больно, но куда больнее быть запутанным и опутанным желаниями. Жизнь суетна и непредсказуема. Но сама ее связь вносит на время некоторый порядок, как сейчас принято говорить в научный кругах, хаосмос (такой в них формат ). Она душевна. Душа непостоянна, она прерывиста, интермитентна. Нуждается в руководителе. В постоянстве следования. Она есть воплощение не духа, а разума, причем порочное, противоестественное, противное духу. Противна духу не материя, которая ему противоположна, а душа, которая ему противоречит, есть явление низшего в высшем. Ты называешь меня человеком мысли. Я мыслью занят невольно. Я человек душевный, а не разумный и духовный. Я погряз в душе и никак не могу от нее очиститься. Не могу очиститься от самого себя. Душевный человек – душевнобольной. Других людей не бывает. Прочие даже не люди. Быть человеком – значит быть больным. Больным чем? Душой, конечно. Не духом же. Вспоминаю предсмертного Сократа, который принес жертву Асклепию в виде петуха, который его разбудил от жизни-сна-болезни, от того, что он его вылечил от этой пустой и бестолковой жизни. Франкл, когда рассуждал о духовных болезнях, не знал того, о чем именно он говорил. А говорил он о душе. Ему дух был неведом. Поэтому я не понимаю тех людей, которые заняты религией. Как можно? Это же противоречит духу. Я не говорю, что религия антидуховна. Но она имеет дело с иным, чем дух, а обращается к духу. В религии нет собственно духа, а есть, как правило, одна душа.
2.Теперь о Будде и Христе. Исходя из того, что было сказано прежде и теперь, заключаю: Будда был богом-неудачником, также как Адам неудачником-человеком. Когда случилось явление духа душе человека, а это было только один раз на Земле (как один только раз было явление духа плоти в случае Адама, а потом происходит уже автоматически, копируется призрак духа, его мертвая скорлупа реальной плотью людей) , то появился бог. То, что он был неудачником в своей божественности, зависело не от духа, а от того, кому он явился. Поэтому он был, естественно, неудачником. И когда это понял, то стал заниматься проповедью, чтобы не повеситься. То есть, стал умножать и без того, без него, существующую бездну лжи и заблуждения. Но он не любил ложь, так как был «богом», то есть в меру человеческих сил совершенным. В нем был дух и в этом смысле Будда был вездесущим и вечным. Он мог моментально сообщаться со всем сущим в целом. Причем не только абстрактно, как мы в мысли думаем, но и конкретно, но только понимал это на словах ограничено, как и положено человеку. Поэтому, зная о том, что мысль изреченная есть ложь, как правило, молчал, когда его спрашивали о божественном. И все же не мог не говорить, если учил. Когда учил, то, разумеется, врал и знал об этом. Правда, иногда проговаривался. Вот из этого вранья, молчанья и правдивых оговорок в беседе с учениками (правда может быть высказана только косвенно, как ошибка вранья) состоит основа буддистского спасения. Будда отдавал себе отчет в том, что из его жизни и учения сделают люди, начиная с его учеников. И что они сделали? Убожество. И все равно пошел на то, что произошло. Такова судьба всех существ, даже совершенных, следовать своему пути, судьбе, карме. Разумеется, ни в какую нирвану он не ушел, хотя мог уйти, но испугался совершенства, в нем человеческое победило божественное, что благозвучно прикрыли именем милосердия: пока последний не спасется, первый не уйдет в нирвану, не станет счастливым. Дух был дан человеку не для того, чтобы спасать, вразумлять и прочее. Он не дается для чего-то. Вообще то он не дается в том смысле, что он есть дар. Он никакой не дар. Он есть данность того, что все есть ничто. Он есть отсутствие всего того, что есть. Этого никто не видит. Как Сиддхартха смог это рассмотреть и стать Буддой, пробудиться от сна, от мирового миража? Неведомо. Узнать эту тайну значит стать богом. Будда как воплощенный разум смог это понять. Произошло единственное локальное событие единения высшего с низшим, что является результатом работы и того и другого: высшего в низшем и низшего в высшем. Но он употребил его для чего-то, причем не важно для чего. А его нельзя использовать. И повредился в своей божественности. Причем он не мог его не использовать. И стал богом в человеческом понимании, то есть убожеством. Его увлекли люди. Когда он был один, то мог быть наедине с посланником духа – разумом. Вместе с людьми он его потерял. Подменой разума оказалась вера. Вера в то, что якобы существует путь избавления от страдания всех. Но на самом деле его нет. Он есть только для бога. Ведь спасти можно только себя. Да и то, только такого, который способен отказаться от себя, преодолеть себя уже как бога. И поступил чисто по человечески. На словах опровергал бога, а делами его утверждал в сознании учеников. Будда не смог отказаться. Он оказался неудачником. Несовершенным богом. А так как бог не может не быть совершенным, то есть возвышаться над собой, то Будда так и не стал богом.
Ставший бог уже не бог, а догматическое убожество веры. Совершенный бог – это бог постоянно совершающийся совершенным образом. Тогда есть ли миссия бога в мире, есть ли его спасение? Есть. В чем они заключается? В том, чтобы не мешать быть богом ничему во всем. Бог есть во всем, но ничто не есть бог. Оно на это просто не способно. Ничто, ничтожество, например, тупая семипудовая купчиха, есть бог? Смешно. Но его милость состоит в том, чтобы, несмотря ни на что, не мешать всему стать богом. Будда есть проект бога, его явление, а не сам бог как
