подавила более совершенную генетику инопланетян, а вне нас крупицы мудрости первопредков, бегло встречаемые в заповедных местах священных писаний и тайных знаниях, таящихся в никому неведомых местах их медитирующих клонов.
Принятие (Очерк человеческой и божественной комедии). Необходимо принять мир и себя в нем. Для чего это надо? Для мира и себя в нем. Это необходимо прежде всего для себя. С какой целью? Чтобы успокоиться и, наконец, от них освободиться. Неужели не понятно, что если этого не сделать, то они испортят тебе жизнь? Зачем бунтовать, ниспровергать кумиры, быть пламенным революционером, убежденным экстремистом, философствовать молотом по мировой наковальне? Какой в этом толк? Никакого. Таким образом ты мир изменить не сможешь, а тем более себя, ведь мир есть ты вне тебя. Другому мира ты никогда не узнаешь, если от себя не откажешься. Но об этом после. Здесь необходима философия, которая позволяет тебе это сделать. Философское отношение к жизни или, как говорили советские философы, «мироотношение», предполагает не только универсальность мира, но и единичность человека, его ограниченность. И это надо принять, разумеется для того, чтобы не преодолеть, а отстранить от себя, сделать своим чужим. Но никогда не забывать, что это и есть ты. Но не только это. Ты есть не только то, что с этим ты делаешь. Ты есть и тот, кто это делает, и само дело. Единство тебя, тобой и с тобой. А это невозможно без занятия некоторой позиции «вненаходимости». Здесь как раз кстати это понятие Мих.Мих.Бахтина. Философы это называют трансцендированием.
Необходимо научиться работать с самим собой как с материалом развития. Но не только развития самого себя. Еще и совершенствования, то есть достижения порога совершенства, какое вообще возможно относительно тебя. На этом пороге до тебя доходит то, что называется пониманием, пониманием того, что ты способен принять не все, ведь ты не универсален, а самого себя. Опять же не только для себя, но и для того, что есть в тебе, но не ты сам, а что в тебе открылось и что важнее тебя самого. Это и есть дух. Не мир, не ты, но дух. И вот тогда ты уже можешь быть преодолен как скорлупа, от которой очищается плод, ядро развития и совершенства. Но это нельзя сделать без принятия себя, своей ограниченности, как и мира и его уже универсальной ограниченности. Ведь подлинно универсальным может быть только дух. Именно он абсолютен и есть предел стремлений. Следовательно, нельзя сразу от себя отказываться. Это не разумно. Необходимо отказаться от себя тогда, когда себя узнаешь, свою ограниченность, что бы легко и свободно отказаться от этого ничтожества так, чтобы сам отказ был ничтожен, то есть, ему соответствовал. В этом и состоит смысл понимания.
Понимание драматично. В нем есть и момент комизма, ибо оно имеет дело с ничтожеством, то есть с тобой. Причем жалость к себе, как и ко всему в мире и к самому миру, к тому, что есть во всем этом ничтожного, то есть человечность, преодолевается самим пониманием, его принятием, принятием своего ничтожества. Ведь у человека ничего, кроме этого ничтожества, собственно и нет, обратной стороной которого является жалость к себе и ко всему тому, что есть в мире, то есть в развернутом сознании самого себя. Такова жестокая правда жизни, сведенной к самому себе, к человеку, практикующему так называемый «человеческий взгляд на мир», человеческую точку зрения.
Но в нем, в понимании, есть и момент трагизма. И он связан с ничтожеством человека, с тем, что человек обречен на свое ничтожество. Между тем, как в нем есть то, что лучше него и выше него, шире него и глубже него, то есть, есть дух. Когда дух осознает свое присутствие в тебе, то он не может от тебя не освободиться, чтобы стать самим собой. Таким образом эта трагикомедия разрешается. Занавес опускается. Представление заканчивается смертью паяца, актера-шута.
Вот это и есть человеческая комедия. Как раз об этом написал цикл своих романов Оноре де Бальзак.
Но есть еще божественная комедия. То, о чем написал свою поэму Данте Алигьери. Ты ведь знаешь, что Данте был эзотериком и имел свой взгляд на бога. Понять, что это такое, будет очень интересно. Попробую в ней разобраться. В чем заключается смысл комедии бога. Вряд ли сам бог есть комический персонаж мировой драмы, если это не атеистическое представление. Но это только на первоначальный, наивный, детский взгляд. Кстати, именно такой взгляд является религиозным. С точки зрения религии бог серьезен. Я тут вспомнил наш давний спор о том, что уместна ли шутка в словах и улыбка на устах христианина, как об этом говорил персонаж романа «Имя розы» Умберто Эко Вильям (Вильгельм) Баскервиль в полемической беседе со своим визави, идейным противником Хорхе Бургосским (не путать с Борхесом-писателем, на которого, кстати, Эко намекает). Я думаю, что ироническое отношение к богу не просто допустимо, а необходимо для того, чтобы не относиться к богу как к идолу, что не может не случиться, если ему поклоняться. Здесь я не кстати вспомнил Федора Михайловича с его «человеку нужно кому-нибудь поклониться» Пусть это будет бог. Не дьявол же? Бог то лучше. Если хочешь, пожалуйста. Но меня уволь. Бесполезно и даже вредно, если ты взрослый, а не ребенок. Ведь в религии как: верую, чтобы понимать. Как это понять? Вот так: поклоняюсь, чтобы понимать. Как еще точнее истолковать? Вот так: унижаюсь, чтобы понимать. Пресловутое поповское смиренномудрие. Я это прекрасно понимаю. В этом как раз и состоит предназначение человека быть слугой, лакеем бога. «Слушаюсь, что изволите?» Только понимать «что»? Разумеется, свое ничтожество. Ты есть ничтожество. Хорошо. Согласен. Но перед чем? Перед величием бога. Но что такое это божественное величие, как не великое ничтожество? И вот ничтожное ничтожество склоняется перед великим ничтожеством. Логично? Ведь тот и другой есть образ и подобие друг друга. Смех и только. Не в этом ли заключается комизм бога? И в этом и не в этом. Не все так просто с богом. Это ведь обратная сторона не бога, а религии как слепого поклонения тому, кого она не знает, а выдумывает по своему незнанию по аналогии с человеком.
А что сам бог? Дается ли он другим каким-нибудь способом, нежели религиозным? Разумеется, дается как данность ума. Именно ум есть мера, то есть закон порождения того, в ком он находится, то есть явление бога в тебе. Бог в тебе есть предел стремления к нему. Необходимо знать свою меру или бога в себе, чтобы спастись. Но он есть не только в тебе, он есть еще во всем. Однако все, включая и тебя, не есть бог. И все же бог, как и мир, то есть, то, в чем он находится, не вечен и не вездесущ, ибо миров бесконечное множество, как и богов в качестве их пределов развития и совершенствования. А дух един. В этом сказывается ограниченность бога, его «ничтожность». Но это не та божественная ничтожность, которая явлена религии. Религиозная ничтожность бога есть эффект религиозной работы верующих людей, а не самого бога, то есть, его образ в сознании верующих и истина их верности, которая ничтожна. «Гора веры» родила «мышь», то есть, своего религиозного божка.
Трагедия бога состоит в том, что он, являясь пределом совершенства всего мира, не есть совершенство самого себя.
Комедия же его заключается в том, что он этого не знает и знать не может, связанный чужим совершенством. Бог как творец связан своим творением. Но дух его освобождает от комизма положения творца. В боге есть дух, точнее, в духе есть бог. В этом смысле бог есть место духа. Дух в нем воплощается. Дух присутствует в боге, а не в человеке, в котором присутствует душа как превращенная (материальная или телесная) форма духа. Телесная форма души, вернее, душа как форма тела человека (как и любого другого развитого существа) служит проводником в мир духа или бога как воплощенного духа. Ирония здесь необходима, чтобы не угодить в ловушку бога. Если ты туда попадешь и возомнишь себя богом, то результатом будет трагикомедия. Ирония необходима как лекарство против пародии, ибо она ставит человека на его собственное место.
Призрак человека: К Деррида и не только. Если определять человека через истолкование его наименования, то человек есть такое существо или самопроизвольное сущее, которое, располагает верхней частью, как чело или голова, чья функция состоит в том, чтобы оптимально ориентировать его тело в пространственно-временных координатах мира благодаря капсулированному в этой части сознанию на продолжительное время, - условно на век. То, что сознание находится, точнее, представляется находящимся в верхней части тела существа, соответствует тому верхнему месту в эволюции живых видов мира на планете Земля, которое человек благодаря ему занимает.
Человек есть существо социальное и потому индивидно конечное, смертное. Человек как индивид умирает, но не умирает сам вид человека, человеческий род. Что ждет человека после его смерти? Та память, которую он по себе оставил в живом сознании людей, его знавших, и в культурных артефактах, сочинителем которых он был. Что же говорить о том, что было до его рождения? О нем ничего, ведь его же до рождения не было. А если верить в положение доктрины о перевоплощении о том, что он был прежде, то он был другим, в такой же степени связанным с настоящим своим видом, с каким связаны его настоящие близкие. То есть, он был другим человеком или существом, сущим, вещью, прахом, пылью и, наконец, никем и ничем в смысле определения того, что он есть, а того что он есть.
Тогда невольно возникает вопрос о том, что если человека уже и тем более еще нет физически, то существует ли он в каком-либо другом качестве или нет? Например, в духовном качестве он есть, когда его нет физически? Если есть, то что означает конкретно это духовное качество? То, что не является физическим, материальным, вещественным, телесным? Если да, то есть, духовное не физическое, а метафизическое, не материальное, а идеальное, не вещественное, телесное, а невещественное и бестелесное, то как это понять? Причем с веществом и телом связана энергия и та информация, которая передается с помощью энергии. А с ними, с энергией и информацией, как быть? Они тоже материальны? Если да, то тогда не идеальны и не духовны. Разумеется, энергия как действие физического поля и работа материального тела, состоящего из натурального или искусственного вещества, не идеальна и не духовна при условии понимания духовного как идеального. А информация, которую обычно отождествляют со знанием? Ведь знание мы, не задумываясь, полагаем идеальным по своей сущности? Для того, чтобы ответить адекватно на эти сложные вопросы, необходимо прежде определиться в понимании того, что такое идеальное и как оно связано с материальным, составляет ли оно с ним единое целое или находится в раздельном состоянии.
Не будем пускаться в обстоятельные упоминания тех мыслителей, которые посвятили свои мысли столь сложному вопросу определения того, что такое идеальное. Достаточно просто назвать одно имя, чтобы на
