которому следует мир, становясь космосом из хаоса, из первоматерии. Значит, бог как творец, как демиург творит мир порядком, то есть последовательно, из материи. Но что его влечет к материи? Душа, конечно, как инстанция, ответственная за воплощение, как само влечение. Телом бога является разум. Материя ему трансцендентна, есть другое бога. А душа бога есть его «кто», самость. Тогда что есть дух? Причем не просто дух, а дух бога, то есть дух в пределе, абсолютный дух? Он и есть единое или абсолют. Не «кто» бога или душа его и не что бога или его разум, а создатель самого создателя. Только этот создатель самого бога безличен, тогда как бог имеет лик творца. Творец же творца лика, т.е. идентификатора, не имеет, потому что не подобен, а бесподобен. Дух бесподобен, тогда как бог имеет подобие духа.
Дух не есть ничто (первоматерия), из которого бог творит мир душой, как инстанцией-посредником между идеальным разумом и материальным миром, согласно разуму, плану. Он есть никто. То есть, есть инстанция ничто в самом боге. Но это явление ничто в боге есть явление не материи, а самого ничто как истины не-бытия. Дух и есть свобода как то, что находит воплощение не в материи, а в боге, точнее, в душе. Свобода не есть кто и не есть что. Это то, чем может быть бог. А бог может быть всем. Но от этого все не есть бог. Его способность быть всем и есть дух, который «веет, где хочет». Желание бога быть духом, то есть никем. Что это означает? Не то, что бог хочет быть создателем. Нет, здесь он повторяет дух, ему подражает, присваивает его, себя им идентифицирует, отождествляется с ним, становится автором, личностью абсолюта, духа, точнее, абсолютного духа. Так чего же хочет бог? Быть духом, несомненно. Но стать им ему мешает душа и связанный с ней через материю космос, то есть его творческое подражание. Парадокс: именно в творении бог уподобляется духу, но оно, это творение, его и связывает, т.е. препятствует быть собственно духом. Только дух неподражаем, потому что есть свобода. Бог не есть сама свобода, но он свободен через подражание духу в творчестве. В боге есть свобода настолько, точнее, в той мере, в какой это допустимо, дозировано чистым бытием.
И, последнее, иное есть и это есть дух. Дух есть иное чему? Богу как чистому бытию. Дух есть никто или свобода как явление ничто в боге. Кто бога – это его душа. Разум бога – это идея как максимум идеального. Материя есть то, из чего творится мир богом в подражание духу, то есть ограничено свободно, причем ограничено не только материалом, который сопротивляется, но и творцом, который творичен, а значит вторичен, и ошибается, если не руководствуется разумом. Ведь творец не есть сам разум, а есть душа. Таким образом, дух есть измерение или состояние свободы бога, природа которого разумна. Но управляет богом не разум, а душа, ибо разум есть только посредник-тело между абсолютной личностью бога, его душой, и самим абсолютным духом. И так как дух не есть кто, а есть никто, то есть сама свобода, которая ничем и никем не ограничена как явление самого ничто в боге как абсолютной личности, то есть совершенном существе, то он есть спонтанная сила, которая не подвластна и самому богу. Бог-душа не владеет собой, если является воплощением самого абсолютного духа. Поэтому бог может ошибаться, так как именно он выбирает, руководствуясь разумом, но склоняясь душой в своем решении и исполнении. Правда, ошибка бога может быть только теоретически допустима как случайность. Гарантом его преимущественной безошибочности является гармония между разумом и душой. Но она все же возможна из-за спонтанной свободы духа.
Новизна моего подхода к духу заключается в том, что я не свожу его к воле абсолютного субъекта, а таковой считаю душу, т.е. его личность, которая одновременно служит двум господам: разуму и чувству. От чего бывает, что он ошибается. Что это означает? Что бог есть фигура условная, а не безусловная, не единая, а множественная. Бог разбирался мной как единый для упрощения моего с ним обращения. То есть, если есть бог, а он есть подобие, копия духа, то есть и более и менее совершенная копия духа, или более совершенный бог, как и менее совершенный. Один дух един, все остальное - многое, за исключением разума как второй природой духа. Его первая природа – это свобода. Другими словами, разум второй, после свободы, но там, где есть два, там есть деление, или многое. Если брать христианскую троицу, то Бог-отец есть творец или чистое бытие, бог-сын есть божественный разум, по отношению к богу-отцу выступающий как мыслящий по отношению к мыслимому, тогда как бог-святой дух есть само мышление, их связь или то, что мы называем равенством: бог-отец (мыслимое) есть (мышление) бог-сын (мыслящего). Как мыслимое творец приводит свое воплощение в движение самопознания самого себя под видом познания познающего. Налицо единство мышления-познания и бытия в боге как его сущностное определение. Иисус Христос есть подставка бога-сына, его подмена. Божественная мудрость есть момент движения этого божественного самопознания в акте творения во времени, в человеке находящего свое конечное превратное выражение как историческое событие явления Христа народу.
P.S. Я принадлежу к числу тех людей, которые сначала увлекались творчеством других людей, так как думали, что сами ничего не могут. Больше 20 лет я непосредственно занимался научным исследованием мыслей мыслителей. За это время я многому научился. Но не научился сам думать. В этом занятии я достиг для себя «потолка». После этого что мне оставалось делать? Заниматься тем, к чему у меня до сих пор не лежит душа? Преподаванием только? Никак нет. Я стал сам думать. Со временем я в это дело втянулся. Потом спохватился. Оглянулся. И никого не нашел рядом. Был только Галицкий, но его уже нет. Есть ты, но ты далеко и до последнего времени был занят делами: рабочими и семейными. А кто вокруг? Никого с кем бы можно было поговорить о том, что меня занимает. Есть такие, но они заняты и заняты не тем же, чем и я, а тем, чем я был занят прежде. Почему они не занимаются метафизикой? Одни потому, что это им не по зубам, другие – потому что они ученики великих учителей и им страшно заниматься этим самим прямо. Они научились делать это только с помощью своего учителя и до сих пор держаться за его штаны. Третьи не занимаются потому что увлечены наукой, исследованием того, что сделали другие. Почему? Скорее всего потому, что обращение к метафизике напрямую связано с душевной травмой, с экзистенциальной тревогой, чреватой умопомешательством, безумием, самоубийством. Или может быть они чувствуют, что еще не готовы и ждут на пороге, ожидая того, что кто-то им даст знак пересечь черту. Но нет того, кто это сделает, потому что необходимо это сделать самому, а не их учителю. Если его сделаешь, то рано или поздно появится настоящий учитель, который все это время наблюдал за твоим становлением.
Ответ текущего вспять или расплетающего паутину желания. Пишу вам на тяжелую голову по причине всяческих посторонних переживаний, мешающих хорошему расположению духа. Без них, как вы понимаете, Надежда Сергеевна, невозможна наша душевная и глупая жизнь. Польза одна: глупости души заставляют нас одуматься. Но так как она наша сущность, то мы, к сожалению, опять от нее страдаем и извлекаем уроки из ее ошибок, пока через раз снова не ошибаемся из-за того, что жизнь никогда не повторяется. Но мы этого вовремя не схватываем, ибо душа глупа и последовательна в своей глупости: она повторяется. Ум всегда у души в дураках. Почему? Потому что руководящей и направляющей силой души является желание. Жизнь хаотична. Вместе они доводят человека до ума, который «расхлебывает» то, что они наделали.
Ум в человеке «выпадает в осадок» и лежит «на дне» души. Он есть «хвост событий жизни». Остаточность ума не-до-воплотившегося (не-до-умка) очевидна. А человек есть дурак или не-до-умок – это медицинский или исторический факт. Повторю: жизнь не повторяется, это душа повторяется и настаивает на своей неуспеваемости. А ум идет за ней следом, «подчищая» ее следы. В человеке ум кармичен, зависим. Он есть «нудящая необходимость» человеческого «не-алиби в бытии», если использовать хрестоматийные слова «старика» Мих.Бахитина. Ну, кому из этих вздорных разумообразных людей (как ты понял, по ассоциации с человекообразными обезьянами) в таком качестве он может быть интересен? И правильно, если он только остаток, хвост, конец, числитель, а не целое, голова, начало, знаменатель событий. Логично. Такова его судьба в этих беспутных существах. Как ты знаешь, твое «распрекрасное» сердце является средоточием оной виновницы наших горестей. От них мы и примем погибель, от своих сердечных переживаний и душевных волнений. Не зная этого, но только чувствуя, люди и приходят к вере, которая усугубляет их душевную порочность.
Душа и есть мать всех пороков. О чем ей непрестанно напоминает совесть как разумный голос, ее уязвляя. При этом душа, как «святая невинность», не ведает, что творит. Ведь у нее нет ума, а есть только «вещее сердце», которое ей внушает, что она чистая и непорочная. Получается, что душа ни в чем не виноватая. Он, ум, сам к ней пришел. Нет, дорогая, это ты его своими благоглупостями вызвала, чтобы он за тобой убирал то, что ты натворила: душевную муть, пыль и сор. В таком качестве метлы ум есть нечто презренное. Он есть рассудок. Копаясь в душевном мусоре, что называется «само-копанием человека», рационализируя «бедлам» (определяя) и очищая «авгиевы конюшни» души (рефлексируя, анализируя) ум в качестве рассудка сам становится грязным, ведь говорят: «С чем поведешься, от того и наберешься». Пресловутая «чистота души» есть религиозный миф и «поэтическая вольность».
У тебя может сложиться впечатление о том, что я здесь выступаю «душевным злопыхателем». Нисколько. Я это просто знаю, как и все, кто думает и переживает то, что делает, прежде не подумав. А нам и не дано думать прежде, ведь наша сущность не разумная, а душевная, сущность «душевного порыва». Душевный порыв разносится ветром жизни, которая есть не то, что есть, а то, что есть и не-есть, то есть поток становления. Ум играет роль служанки при душе, этой глупой госпоже, которая «наследила» в жизни. Поэтому действительное соотношение этих величин мы находим в средневековье, когда душа-христианка была царицей жалкого человеческого ума, могущего только поддакивать и льстиво привирать, чтобы она, не дай бог, не задумалась и не испортила себе настроение. Поэтому путь веры есть путь, ведущий в никуда, туда, где нет ничего или есть само ничто. Именно на ничто ориентирована душа как «пустопорожняя вздорность».
Казалось бы, тогда зачем она? Затем, чтобы тот мир, в котором мы обитаем, имел бы место быть. На самом деле, без души он бы развалился. В чем состоит роль мировой души, как не в том, чтобы все путать? Мировая душа есть мировое Я, которое само себя путает. Вот эта мировая душа (или вселенское Я) и напутала, запутала, опутала, спутала весь мир. Ведь мир есть паутина души, а мы ее узлы. Но плетет
