телесами.]:
– В-в ро-о-от!!!...
Б а с т и л и я З а х а р о в н а [угодливо.]:
– Сейчас-сейчас, сладенький(!) Потерпи-и(!)те, Газопровод Ядрендулович. Закли-и(!)нило чего-то...
[Бастилия, изрядно повозившись, в конце концов вытаскивает кобуру-деревяшку, переворачивает ее вверх дульным горлом, отвинчивает пробку и поит деда спиртным…
Старикан, жадно и затяжно утолив алкожажду, занюхивает принятую порцию рукавом и поднесенной Бастилией хлебной горбушкой, по-младенчески посасывает ею же всунутый в рот маринованный огурец.]
Б а с т и л и я [размыслительно бубня себе под нос.]:
– Никакой экономии. Нет чтобы, как и весь трезвомыслящий народ, демократичненько обыкновенной водчонкой иль брагой с самогоном уровень жизни повышать... А мы, видите ли, будто аристократы... Заокеанским шестидесятипроцентным «Бля-я(!)мсом» кишку спиртуем...
И надо ж было кондитерскую фабрику «Рот-Блямсом» назвать. Нисколько не задумываясь, Запад копируют и копируют. Коли дальше в том же русле, глядишь, и вскорости Останкинскую телебашню в Эйфелеву переименуют...
Г а з о п р о в о д Я д р е н д у л о в и ч [раздраженно-шамкающе, Бастилии.]:
– Усё-ё-ё... Брысь(!) отселя, ш-шушера белогвардейцкая... Ко-о-о(!!!)нтр-ра недоби-итая!
Б а с т и л и я [обиженно, ретируясь на барный стул к аквариумоподобной бутыли.]:
– Фу-у-у... Уж от ва-а(!)с-то, Газопровод Ядрендулович, не ожида-а-а(!)ла э-э(!)такого обращения... Вот и пои-и(!) вас со своей нежной ручки словно теленочка...
[блуждающий взгляд Саломаслова натыкается на раскачивающую кресло-качалку обутую в искомую боксерскую перчатку стопу Зои Зиновьевны.]
В о л о д я [с укором.]:
– Ба-а-а(!)бушка. Мы тут с Анною, это ну, с ног сбились, отыскивая мои бойцовские перчатки, а ты в них посиживаешь и... даже в ус не дуешь!
З о я З и н о в ь е в н а [невозмутимо-меланхолично.]:
– А во что мне, Вова, дуть-то(?), коли от рождения бог усов не-е дал... А я прикинула, что это чьи-то из вас обутки, вот и напялила. Теплю-ю(!)щие, черт побери.., мя-яконькие...
А н н а [возмущенно, вынырнув из-за вовиной спины.]:
– Ё-ё-ё(!!)ксель-мо-о(!)ксель... Мы тута с Вовою с но-ог(!) сбилися, а она-а-а... Сымай, Зиновьевна.., живо! Он и так уж страшен-но опа-аздыват!.. У няво ж пяред боем ить, ёксель-моксель, цел-ла огромна праграммиш-ща(!): и разагрев, и разминка, и сон-час, и мас-саж, и допенг-кантроль, й-и... ня один еш-ще энструктаж па разным темам й-и па т-техник-ке без-опасности. И все пад роспись...
В а н я [на крике, из кухни.]:
– Ма-а-ам!!
А н н а [Ване, сопя, согнувшись в три погибели, собственноручно стаскивая перчатки с вдруг развеселившейся и игриво-препятственно засучившей ногами Зиновьевны.]:
– Ну чаво-о те еш-ще(?!!), ёксель-моксель.
В а н я:
– Всю кашу манную сожрали!!
А н н а:
– Из кастру-ули доклада-айте!!!
П е т я [плаксиво.]:
– Пуста-ая(!!) кастлю-юля! Всё-ё-ё(!!!) съе-е-ели!
А н н а [выходя в коридор, наконец-то справившись с непростецкой разувательной задачей.]:
– Ш-щас, ёксель-моксель, чё-нибудь придумаю! А пока рыбьий жир пейте!
В а н я:
– Ве-есь вы-ыпили-и!
А н н а [уже из коридора.]:
– По мароженке из марозиловки достаньте!
П е т я [ноюще.]:
– Не хоти-им моло-оженков!
В а н я [в унисон брату.]:
– Манной ка-аши с ры-ыбьим жи-иром на-адо!
А н н а:
– У кота каши покамест возьмитя да поешьте! Я яму многа накладывала!
П е т я [рыдательно-страдательно.]:
– А он-н... всю-ю(!!) св-вою-ю ка-а-аш-шу-у слуп-пе-е-енди-ил-л!
А н н а [осуждающе.]:
– О-от обжора!.. [ворчливо.]: – О-от конь пядальный... К няму со всево подъезду мыши на месяц впяред на прием записываютца, а он... Хучь ба облизнулса на их туняядец...
Д Е Й С Т В И Е В Т О Р О Е (путь в Генеральный дворец спорта):
С Ц Е Н А П Е Р В А Я:
[Двор. Дворников уже нет, как и большинства намедни фигурировавших персонажей.
В районе, где паслись уведенные цыганами лошади, слоняются пристально через огромные лупы вглядывающиеся под ноги генералы, полковники, подполковники полиции... Главный (чин в маршальских погонах, длиннополой шинели, с кобурой на поясе, в каракулевой папахе и с окладистой монашеской бородищей), присев на корточки, усердно и углубленно ковыряется стволом пистолета в обильно испускающей пар одной из многочисленных кучек лошадиных фекалий (сии манипуляции, благодаря увеличению через огромную лупу, зрелищно впечатляющи)...
К маршалу со спины подходит генерал-майор и соседится на корточки бок о бок с ним.]
Г е н е р а л - м а й о р [уперев ладони в колени, с любопытством на лице и в голосе склоняясь к навозной кучке.]:
– Как успехи(?!), Чингачгук Степанович.
М а р ш а л [деловито-самодовольно, вонзая пистолет по самую рукоять в фекальную массу.]:
– Она. Изо всех самая свежая. Парна-а(!)я... По не-е(!)й, Канделябрий Арнольдович, и будем событийный хронометраж к моменту пропажи скакунов отматывать... Присоединяйтесь, батенька...
Г е н е р а л [смущенно-взволнованно.]:
– Так это.., Чингачгу-у(!)к Степанович... Уж поболее месяца как последний термометр раскокали. Заявка на новые уж давно-о-о(!) оформлена, а... не шлют... крысы интендантские...
М а р ш а л [нервозно ковыряясь пистолетом в лошадином навозе.]:
– Барда-ак!.. Ну и каки-ие(?!!) да-анные, милейший, для вычисления времени угона табуна прикажете в биметрическую таблицу вносить?! Ни температуры воздуха, ни температуры испражнения! Ноль. Но-о(!!!)ль целых... дыра от бублика десятых!..
[На последних словесах маршала обуревают по-детски несдержанные, телесно крупносодрогательные рыдания. Не меняя позы, высокий чин запястьем трясущейся конечности, удерживающей изрядно перепачканный пистолет, утирает слезы.]
Г е н е р а л [успокоительно, положив ладонь на маршальский загорбок.]:
– Да по-о(!)лно-те, Чингачгук Степанович. У жильцов термометры поспрошаем, кого-нибудь в хозмаг зашлем...
М а р ш а л [уняв рыдания и вспылив, неуклюже засовывая испачканный пистолет в кобуру.]:
– Ты что-о(?!!) колба-асишь! Хотя бы понима-аешь(?!!!), что-о(!!) предлага-аешь! Ширпотре-е(!!)бными гра-адусниками сле-е(!!)дственный материа-ал параметрировать?! Да у них у ка-а(!!)ждого офиги-и-и(!!!)тельные погре-ешности!..
Г е н е р а л [удрученно.]:
– Про-сти-ите, Чингачгук Степанович... А может... А может Терминатора использовать?
М а р ш а л [незамедлительно воспряв духом.]:
– Что-о-о?!.. Капита-ана Терми-на-а-атора?!!! А он разве не погиб?!
Г е н е р а л [тоже воспряв духом.]:
– Жив. Живе-е(!)хонек. Живее всех живых!.. Обошлось тогда.
Нейрохирург толковый попался. Э-э(!)так голову пришпандорил, что теперь лучше, чем прежде, стала. Будто новехонькая! Правда, мозг на всяческие удары и даже сотрясения с вибрациями стал неадекватно реагировать. Поэтому Терминатор круглосуточно в танковом шлеме...
М а р ш а л [с нетерпением.]:
– Да вызыва-ай(!!) же, наконец, своего Терминатора, а то [тыча в навозную кучку]: – материа-ал необратимо стынет!..
[В кадре сидящие на корточках маршал и генерал. Над ними горделиво стоящий Терминатор: чубатый, глупышечно улыбастый, в затрапезном ватнике с капитанскими погонами, непременно(!) в кирзовых сапогах и в залихватски сдвинутом на затылок танковом шлеме (этакий задавастый Иванушка-дурачок при нешуточной должности).]
Т е р м и н а т о р [поднося столовую ложку с зачерпнутым из кучи навозом ко рту и самодовольно закатывая глаза к небесам.]:
– Ну.., в добрый час... Благослови меня (грешника), боженька...
[Терминатор, манипулируя щеками, равномерно распределяет во рту температурно тестируемый навоз. Маршал и генерал, замерев, напряженно-ожидательно вглядываются в его сосредоточенное лицо...]
Г е н е р а л [не выдержав тягостного молчания.]:
– Ну как(?), Виталик...
[Терминатор невозмутим, ничуть не отвлекаясь от серьезного дела, лишь погрозив пальцем генералу: мол, цыц, начальник, – не строй помеху.]...
[Спустя томительность ожидания, Терминатор, стряхнув с себя оцепенение, наконец-то неоднократно сплевывает навоз и, неспешно облизав ложку, засовывает ее обратно за голенище своего кирзового сапога.]...
Г е н е р а л [алчуще результата.]:
– Не томи-и(!), Вита-алик. Сколько?
Т е р м и н а т о р [с горделивым превосходством над нижесидящими «вышестоящими».]:
– Плюс семнадцать целых и пять десятых по Цельсию(!).. Без вариантов, как в инфражелтом термопикселяторе... Привкус какой-то чудной... Неужто лошадей бананами кормят?
Г е н е р а л [завороженно.]:
– Не перестаю-ю(!) на тебя удивляться, Виталик.
М а р ш а л [нетерпеливо, подымаясь в рост.]:
– К делу, к делу(!), Канделябрий Арнольдович. Время – золото. Заполняйте таблицу, и... экстренно за расчеты(!).. Температуру окружающего воздуха возьмете из... Э-э-э... Из... Э-э-э-э-э...
Т е р м и н а т о р [степенно вдохнув и выдохнув на полную грудь при заумной мине.]:
– Минус двенадцать по Цельсию! Влажность надо?
М а р ш а л [обласкав капитана благодарным взглядом.]:
– Без надобности... [наклоняясь к с карандашом в руке колдующему над разложенной на коленях таблицей остающемуся на корточках генералу.]: – Арнольдович, слыхал(?): минус двенадцать по... Цельсию... [восторженно, Терминатору.]: – Гений ты, Виталька!.. Нобелевская премия по тебе плачет!..
Г е н е р а л [растерянно.]:
– Чингачгук Степанович, а в таблице-то не-е(!)т его-о-о(!!) удельного температурного коэффициента остывания.
М а р ш а л [недоуменно, вперив взор в таблицу.]:
– Чьего... коэффициента... нет?
Ге н е р а л [подымая ошеломленную физиономию и недоуменно разводя кистями рук.]:
– Конского навоза... нет... коэффициента... Масла подсолнечного есть, полипропилена есть, дров березовых и грибов подберезовых тоже... есть, а... его коэффициента... полное отсутствие. В формулу-то нечего подставлять...
М а р ш а л [теряя самообладание.]:
– Бар-да-а-ак!!!.. Ка-ак(?!!) в таки-и(!)х усло-овиях рабо-о-отать?!..
Т е р м и н а т о р [растерянно.]:
– Господа-а(!) команди-иры.., а я чего-о(?!).. – зазря-я пара-аметры сыма-ал?..
С Ц Е Н А В Т О Р А Я:
[Все тот же двор. Высшие полицей-чины (за исключением праздно шатающегося Терминатора), консилиумно скучковавшись на отшибе, энергично спорят, размахивая руками и ураганя мимикой. Похоже, следственные действия зашли в тупик... За дебатами наблюдает несколько зевак...
Из подъезда с перчатками-боксерками и разнообразной дребеденью (утюг, вибромассажер...) в огромной крупноячеистой совковой авоське появляется спортивно-стиляжно облаченный Володя Саломаслов.
На пути усердно поисково манипулирующая металлоискателем, нагруженная объемистым старомодным (советскосоюзным) рюкзаком туристически одетая пятидесятилетняя кладоискательница тетя Маня.]
В о л о д я С а л о м а с л о в [приближаясь со спины.]:
– Здрасьте, тетя Маня. Есть улов?
Т е т я М а н я [приветливо обернувшись.]:
– И тебе, Вовик, здраствовать: ни хган-хгрены, ни насморку.
А улов та-ак себе: почему-то севодня одни сплошные пухговки. Пухговки, пу-у(!)хговки, пу-у-у(!)хгов-ки... да пара ржавых хгаек. Но... еш-че ить не вечер. Чую, должно-о(!) ж повезти...
На теренировку?
С а л о м а с л о в [вяло.]:
– Это ну.., на Чемпионат мира. Финал.
Т е т я М а н я:
– Поня-я(!)тненько... Чемпиона-ат да еш-че и ми-и(!)ра – дело хоро-о(!)шее. Эт не в пивнушке незаконно друг дружке морды об столы бесплатно плющить... Эт ж охвициально и за денежное и медальное вознахгражде-енье...
[осуждающе, обводя двор хмурым взглядом.]: – Понае-ехали туточки гас-тара-байтеры.
Мету-уть и мету-уть... Коренным-то москвичам работы нетути, а им находится. Все метуть да лопатят, мету-уть да лопатят... А пока прибираются, ихние лошадки по
