уворачивается от сгустка, кой летит в зал... Компьютерной графикой достигается эффект, подобный воспроизведению многотысячекратно замедленного полета пули: плевок, деформационно отблескивая и переливаясь в лучах света, во внезапно воцарившейся мертвой тишине траекторит над трибунами и... в конце концов смачно влепляется в физиономию полковника Молекулы. Тот же, скользнув благодарным взглядом по куполу амфитеатра, с вдохновенно произнесенным минифразом «спаси-и(!!!)бо, бо-о(!!)же, за росу-у(!)» машинально выхватывает у усердно сморкающегося Рафинадова носовой платок и благостно вытирает им свое одухотворенное лицо, кое, вопреки стараниям, набирает все более и более блескучий глянец. Рафинадов же, не мудрствуя натужно, усердно сушит подносье обшлагом своего мундира.]
А л ю м и н ь е в и ч [выглянув из-за плеча, с раздражением в подоткнутый вплотную к володькиному уху микрофон.]:
– Ты это.., цементовоз тебе в кювет. Коль заикнулся, охмуря-я(!!)й выбражулистого, Содом ему в Гом-мор-ру!..
[Алюминьевич, обернувшись к настраивающему радиотрансляционную аппаратуру Чугунеевичу, получает кивок: мол, все готово. После чего тренер молниеносно отыскивает бесшабашный взгляд Петровича и, крайне недовольно сморщившись, многозначительно кивает в сторону самозабвенно наяривающего тюремный шансон пианиста: мол, терпеть его уж невтерпеж!
Петрович, уловив тренерское хотение, резвее резвого взбирается на подиум и из-за сквозь лорнет романтично взирающей вдаль ассистентки одноразово и резко кулачит пианисту в пухлявую щеку, после чего в мановение ока ретируется.
Маэстро, экстренно прервав музицирование, не глядя с разворота мощным ударом кулака в поддых перегибает даму пополам… Она же, чуть по-рыбьи отдышавшись, кулачно-коленно-ступневой серией сшибает музыканта на пол и начинает мутузить его вынутой из-под подола солидного калибра мороженной щукой... Публика в экстазе!..
Алюминьевич, поощрив Петровича мимически и посредством демонстрации кулака с торчащим в зенит большим пальцем, дает отмашку предстартово оцепеневшему Чугунеевичу, указательный палец коего вибрирует на пусковой кнопке радиоаппаратуры.]...
Д и м а Н е з а м у ж н и й [интригующе на публику (под белибердянский дубляж на неведомые инязы).]:
– И во-о-от!!!...
[Голос Незамужнего тонет в оглушительно взорвавшей атмосферу запущенной Чугунеевичем «Лезгинке»…
Саломаслов, подтолкнутый Алюминьевичем в загорбок вплоть до эпизодической потери равновесия, скорчив дурашливую физиономию и зажав в челюстях невесть откуда взявшуюся солидную металлизированную и крупнозубую расческу с рукоятью, воистину по-кавказски наяривает танец на цыпочках, разухабисто на коленях и всяко-разно брэйк-дансово! По ходу представления в володькиных руках иллюзионно (то бишь скрытно от зрителя) появляются подобные первой расчески, кои и он (вопреки материалистическому мировоззрению) метательно с по-кинжальному характерным звуком рукоятями наружу вонзает в ринг!..
Публика беснуется, Чмоки ошарашен до грани моральной подавленности! От изумления он разевает рот, из коего с «чик-чириком» выпархивает воробышек, доселе находившийся в копирующем ротовую полость раскрывающемся напополам защитном контейнере...
Незамужний, ошарашенный вовкиным внесценарным выпадом, застывает бестрепетным изваянием...
Вован, выдержав раздумную паузу, в фазе спада публичного веселья упирается с обеих рук в верхний ярус канатного ограждения и, стриптизерски извиваясь хребтиной, энергично перекатывает свои оттопыренные ягодицы!.. От этаковского фортеля аудитория шалеет. Ошалевший же Чмоки разевает рот, из коего выпархивает стайка загодя заряженных в контейнер бабочек...
Последняя из расчесок вылетает за пределы ринга, где и, чуть ли не по рукоять вонзившись в аудиоаппаратуру Чугунеевича, с искротреском обрывает мелодию...]
А л ю м и н ь е в и ч [восторженно через микрофон в володькино ухо.]:
– Молодца-а-а(!!!), роди-и-и(!!)мый, десерт тебе в паштет! Поплы-ы-ы(!!!)л Чмоки... как апрельская помойка!..
[Изо рта Чмоки обильно воспаряют мыльные пузыри. Краткофрагментарно то же самое из ротовой полости полковника Молекулы и из-под седалищ Пергидрольевны и Перегрызовны. То же из находящегося с изнанки кадра тыла таза Незамужнего... Зал в облаках воспаряющих к куполу радужно переливающихся пузырей... Эйфори-и-и-и-ия-я!!!..]
Н е з а м у ж н и й [резко отряхнувшись от сказочной меланхолии, но и в то же время продолжая бурно испускать из анала довольно-таки объемистые шаромылы (под белибердянский дубляж на неведомые инязы).]:
– Ну чего, в сам деле, атмосферу мылить?!!!.. Надо й к делу!!!.. [кивая куда-то далеко за пределы ринга.]: – Со-онечка-а-ла-апонька!!! Мухта-а(!!!)р-чи-ик! Айдате экспертировать!! А то мы так и до рассвета не управимся!
[Звучит мелодия «Подмосковные вечера». На ринге облаченная в камуфляжное бикини выпуклая деваха-кинолог с ушастым кобельком-спаниэлем на поводке... Вернее: пес с девахой на поводке, потому как он важен и деловит, а она всего-навсего глуполица и обалденно(!!!) выгибулиста...].
Д и м а Н е з а м у ж н и й [пафосно-торжественно (под белибердянский дубляж на неведомые инязы).]:
– Ню-ю-ю(!!!)х-хер те-е-е(!!)ст!
[Деваха со спаниелем обнюхивают единоборцев. Она вдобавок ко всему эротично пробует на вкус их кожные покровы на предмет наличия жировых отложений... Ежель лизнет и спаниэль, будет еще куда с добром клевей...
В заднеплановый довесок к эпизоду: пара мужиков в рабочих комбезах, с пыхтением обливаясь потом, выдергивает из ринга вонзенные в него расчески...]
А л ю м и н ь е в и ч [крайне обеспокоенно в ушной радиокомплекс через микрофон.]:
– Сыно-ок! Ка-ак?!.. Не пу-учит?!!
В о в а С а л о м а с л о в [простецки-безмандражно, придавив ухо перчаткой.]:
– Неа, Иван Алюминьевич...
А л ю м и н ь е в и ч [взволнованно.]:
– Сколько угольных таблеток сожрал?!!
С а л о м а с л о в [с некой гордостью в интонации.]:
– Три-и-и(!!!).. упако-овки!
А л ю м и н ь е в и ч [обеспокоенно.]:
– Не пу-у-укне-ешь(?!!), чудило!
С а л о м а с л о в [с некой долей сомнения в интонации.]:
– Это ну... Не должо-о(!)н, вроде бы.., отсалютовать...
А л ю м и н ь е в и ч [скептически-передразнивающе.]:
– «Не должон, не должон…» Из-за твоей смертельной ароматерапии... три забугорных и пять внутрироссийских дисквалификаций!!!.. Газпром!.. Боже упаси бздануть на тесте!!!
С а л о м а с л о в [клятвенно.]:
– Это ну.., Алюминьевич.., да штоб мне сдо-о(!!)хнуть на этом самом месте, не сходя с него!
А л ю м и н ь е в и ч [нравоучительно, как обычно, в микрофон.]:
– Б-б-бли-и-ин! Все вы таковские!.. Нажрутся, буй вам в орало, втихаря перед схваткой горошницы!!!.. А потом все тренерские потуги ослу в подхвостку!!!
С а л о м а с л о в [на взволнованном шепоте.]:
– Да штоб(!), это ну... Да штоб меня, ну это.., пригородным переехало(!!).., не употребля-я-ял горо-о-ошницы-ы!!!..
А л ю м и н ь е в и ч [недоуменно-переспрашивающе.]:
– Чем тебя переехало(?!!), минус те на плюс!
С а л о м а с л о в [конкретизирующе.]:
– Штобы, это ну.., по-о(!!)ездом, кондуктор те в тамбур, переехало, если, это ну.., оконфузюсь!
А л ю м и н ь е в и ч [угрожающе.]:
– Да случись чего неадекватного.., я на тебя ли-и(!!!)чно нае-еду!... Усека-аешь(?!!), ушлепок!
С а л о м а с л о в [уныло.]:
– Ага. Усека-а(!)ю, Алюминьевич. Наедешь, это ну.., и... набуксуешься до потери пульса... Это ну.., не впервой...
[Камуфляжная деваха, досконально и щекотливо выщупав единоборцев, не обнаруживает чего-либо крамольного. И псина не учуивает ничего запретного...
По ходу ж обследования кобелек (к неописуемому ликованию болельщиков-россиян!) аппетитно вылизывает нижние конечности Саломаслова. Добрый знак!..
Под занавес обнюхав Чмоки, четвероногий эксперт, демонстративно задрав лапу, обильно делает «пи-пи» на его лодыжку (так сказать, на посошок!). Зал от этакой знаковости взрывается бурей неистовых оваций! Описаный же латиноамериканец неописуемо огорошен: вытаращив глазные яблоки по самые экваторы и разинув рот, он даже не в состоянии шелохнуться...
Самодовольные кобелек с дамочкой вальяжно покидают ринг...]
Н е з а м у ж н и й [в микрофон во всеуслышанье (на фоне белибердянского дубляжа на неведомые инязы), раскатисто отхохотавшись, обогатив атмосферу из ануса армадой солидных мыльных пузырей и от души игриво шлепнув по попе мимо проходящую девицу-камуфляжку.]:
– Н-ну-у-у!!.. Ум-мо-о-ор-ра-а-а!!!.. Ну-у-у, Мухта-а-арчи-ик!!!.. Кобеля-яра!!..
М у х т а р ч и к [приостановившись и обернувшись на Незамужнего, конкретно ему лающим человеческим голоском.]:
– Сам кобеляра!.. У Ларисы Петровны – продюсерской крашеной болонки – блох выкусываешь!..
Н е з а м у ж н и й [громогласно в микрофон (на фоне все того же белибердянского дубляжа на все те же неведомые инязы), не услыхав собачьего упрека по причине своего полнейшего переключения на публику.]:
– Ита-ак!! Ре-е-ф-фе-р-ри-и-и на ри-инге-е!!!.. Просим-просим, сеньор дон Писто-он!!..
[На ринг взбирается рефери: тщедушный и бородатенький старикашка в танкистском шлемофоне, моряцкой тельняшке из-под металлизированной болтами-гайками и прочей дребеденью коротенькой кожаной куртки; малиновая бабочка и голубенькие шаровары, во всю задницу коих грубой материи автодорожный знак «Въезд запрещен» («кирпич»). В качестве обувки причудливого рефери (для пущей причудливости) белые-пребелые блескучие ласты аквалангиста...
Тем временем парочка бикинистых красоток обтяжисто прикрепляет лямками на задницы единоборцев «десятиочковые зоны», представляющие собою грубоматерчатые дорожные знаки «Движение запрещено» (белый круг в красном кольце)... Ассистенты ж вставляют во рты белоснежные капы...
Зал тайфунит в преддверии схватки!..]
Н е з а м у ж н и й [торжественно в микрофон (на фоне белибердянского межязыкового дубляжа), после того, как приготовления закончены.]:
– Ита-а-ак!! Пе-е-ервы-ый(!!!) ра-а-ау-унд!!
[На ринге Незамужний, дон Пистон и бойцы, активно приплясывающие в боксерских стойках... Но... чего-то ритуального явно недостаточно...]
Н е з а м у ж н и й [(без фонового дубляжа на инязы) на голосовом гневе, удалив микрофон за спину и вопрошающе-негодующе взирая на стеснительно перетаптывающуюся снаружи канатов неказистую, растрепанную и по-куриному окорочково тучную, конопатую сельчанку-бабенцию в кедах, панталонах и бюстгальтере аля годы шестидесятые, стыдливо прикрывающую пах табличкой «1 round».]:
– И чего телимся?! Чего те-елишься(?!!), ку-укла бракованная! На-адька-а!!!
Н а д ь к а [встрепенувшись и уперевшись глупо-смятенным взглядом в Незамужнего.]:
– Ась?!
Н е з а м у ж н и й [свирепея.]:
– Двась! Ду-у-уй сюда-а-а(!!!), жертва пьяных психиатров!
[Надька, путаясь в канатах и спотыкаясь вплоть до поз «на четвереньках» и «мордой в пол», торопыжно подскакивает вплотную к Незамужнему и алчет его глаза преданнейшим взглядом.]
Н а д ь к а [перевозбужденно трепещущим голосом, машинально прикрыв табличкой пах.]:
– Чё(?!), Демитрий Ху-ху... ху... я-я-янович!!
Н е з а м у ж н и й [с досадой.]:
– Ху-а-а-а(!!!)нович, а не Ху-я-я(!)нович, бестолочь. Тебе, курица, за что-о-о(?!!) деньгу-у пла-атят!
Н а д ь к а [усердно нахмурив брови в положение максимума мыслительности.]:
– Дык энто.., Хуянович.., за э-э-энто!.. О!!! За х-вигурированье(!), вродь...
Н е з а м у ж н и й [кипятясь.]:
– Ну и фигури-ируй!!! Какого лешего ко мне приковыляла?!!
[Надька,
