подвывом.]: – Прости-и, Кофеи-ин, меня – ду-уру безмо-озглую-ю-ю!
[в возникшей паузе отчетливо слышен хруст практически отгрызенного Рафинадовым каблука.]
М о л е к у л а [чутко прислушиваясь и вертя головой.]:
– Мышь?
З о я З и н о в ь е в н а [косясь на Рафинадова.]:
– Да не-ет. Хуже. Это ваш старлей твой каблук доедает.
М о л е к у л а [обернувшись, на всплеске гнева.]:
– Мо-о-о(!!!)й каблу-ук! Угро-обил, сво-о(!!!)лочь, совсе-ем но-овый боти-ино-ок!
[Вызов мобильного телефона в виде мелодии «Наша служба и опасна, и трудна». Молекула вынимает аппарат из кармана.]
М о л е к у л а [с трудом вырвав свободной рукой из рафинадовской пасти обескаблученный ботинок, приосанившись и состроив официозную физиономию.]:
– Молекула на проводе...
... – Что-о-о?!..
... – Те-еща в дымохо-оде застря-яла?!.. Степа-а(!)н Матве-евич, я вас, конечно, как генерала о-о(!)чень уважаю. Но поймите и меня: моя биологическая мама только что отыскалась! Оказывается, она была нашей разведчицей в США, в ихней тюрьме сидела, а потом ее на... [шепотом Зиновьевне, прикрыв мобильник ладонью.]: – Какой масти была та империалистическая корова?
З о я З и н о в ь е в н а [чуть призадумавшись, словно считывая с потолка, тоже шепотом.]:
– До сей поры та скотиняка как живая в моих глазоньках стоит: она с советской стороны через границу идет и мычит, а я с американской гордо и молча встречно шагаю!
Красно-пестрой коровушка-то была... Со звездочкой на лбу. Алисой звалась.
М о л е к у л а [радостно в телефон.]:
– А потом ее (маму) на красно-пеструю корову Алису со звездочкой на лбу обменяли!.. Только не подумайте неправильно, звездочка не у мамы на лбу была, а у коровы… Вот...
Только что встретились. Общаемся...
... – Не-ет, не с коровой общаюсь. С ма-амой!..
... – Что-о-о?!..
... – А я что, ры-ыжий(?!), чтобы всякий раз после вашей пьянки вашу кру-у(!)пнокалиберную тещу из ме-е(!)лкокалиберного дымохода выдирать!.. [упаднически.]:
... – Никого, кроме меня, не хочет? Ла-адно... Е-еду-у... [отключив телефон и с грустью обернувшись к Зое Зиновьевне.]:
– Прости, мама. Служба. Очень срочное дело. Са-а(!!!)м генера-а(!!)л дове-е(!)рил… Вся надежда исключительно на меня-я!..
А у вас здесь точно трупов не имеется?
З о я З и н о в ь е в н а [вполне убедительно.]:
– Да точно-точно, Кофик! Твоим здоровьем, сыночек, клянусь!
М о л е к у л а [прочувствованно, вставая.]:
– Верю, мама, верю!.. Ну пока – до скорой встречи!
[Молекула подходит к Рафинадову и со злостью пинает его в бедро. Тот в ответ невнятно мычит. Молекула обувает ботинки, один из коих абсолютно без каблука, и, припадая на обутую в дефективный ботинок ногу, делает пару шагов к выходу.]
М о л е к у л а [Оглоблину, брезгливо кивая на Рафинадова.]:
– Этого грызуна не забудьте забрать... Всё-всё-всё! Все на выход! Вопрос закрыт! Я маме верю!.. [обернувшись и с любовью глядя на Зиновьевну.]: – Матушка, позвольте поинтересоваться, а каким образом вы накануне из сознания выпали?
З о я З и н о в ь е в н а [недоуменно.]:
– Ума, Кофик, не приложу... Ничегошеньки не помню, но почему-то думается, что каким-то ужа-асным(!) образом... [заботливо.]: – Поберег бы себя – не лазал бы в чересчур узкие дымоходы!
М о л е к у л а [прочувствованно, выходя за выносимым вперед ногами Рафинадовым.]:
– Спасибо, мама, за заботу! Ка-ак здо-о(!!)рово, что ты у меня... – легендарная внешняя разведчица Комитета госбезопасности!.. [поменжевавшись, вкрадчивым голосом.]: – Криминальных деяний по соседству, случаем, не наблюдалось? Край как надобны свежие и легкораскрываемые преступления!.. [проведя ребром ладони над кадыком.]: – Позарез!.. Показатели горят синим пламенем! И квартальные, и годовые…
З о я З и н о в ь е в н а [натужно покумекав со скудомысленным выражением глаз.]:
– Кое-что... припоми-на-а-ается.., конечно...
К примеру, Бастилия Захаровна нюхает сти-иральный порошо-ок...
Черепица Игнатьевна из третьей... торгует из-под полы... контрабандными кактусами, живыми ежиками, репьем, швейными иголками.., электробритвами и подержанными верблюжьими колючками, а... [экстаз-шепотом.]: – А вместо того, чтобы заняться приличным хобби, все-е(!) свое свобо-о(!)дное от спекуляции время вкалывает поллитро-о(!)вщицей на стекольнолитейном заводе!
Синюхины из сорок четвертой что-то носят к себе в особо крупных размерах. Носят и носят, носят и носят... в грома-а-а(!)дных мешках и рюкзаках... А в мусорные баки ничегошеньки не выносят... Словно у них квартира резиновая...
Сказывали, охранник Полканов по ночам роет из хранилища банка подкоп под кровать в спальню своей любовницы Клавки Карапузовой. Ее же мужик, Антипий, не ведая о том, встречно роет сво-о(!)й подкоп из спа-а(!)льни в то самое банковское хранилище, откуда роет охранник Полканов...
Народ недоумевает: зачем два-а(!!) подко-опа(?!), если вполне можно обойтись одним. Народ ставит деньги на подпольный тотализатор: встретятся ли Полканов и Карапузов тоннелями(?); а ежель все-таки повстречаются, кто-о в драке победит?..
Кофеин, я хорошенько повспоминаю, приведу информацию в систему и... через парочку деньков предоставлю тебе подро-о(!)бнейшую анонимку...
Ой! [спохватившись, протягивает вновьобретенному сыну контрамарку, вынутую из висящей на груди мусорной банки из-под майонеза.]: – На-к тебе контрамарку на сегодняшний вовкин поединок. Где и во сколько, там прописано...
М о л е к у л а [восторженно.]:
– Спаси-и(!)бо-о, родна-а(!)я-я... Мама, вашему сыщескому профессионализму могли бы позавидовать... Джеймс Бонд, майор Пронин и... Феликс Эдмундович Дзержинский(!) вместе взятые... [уходя и радостно помахивая контрамаркой, напевает.]:
– Наша слу-ужба и опа-асна, и трудна,
И на пе-ервый взгляд как бу-удто не видна-а...
С Ц Е Н А Д В Е Н А Д Ц А Т А Я (уличная):
[У саломасловского подъезда полицейски маркированные и маячково оборудованные скутеры, крутая иномарка, «УАЗ» (не «буханка»), мотоцикл «Урал» с боковым прицепом, эсэсээровской эпохи инвалидная авто-мотоколяска «СЗД» (бок о бок с иномаркой) и огромный автобус (госномера всех транспортных средств буквенно различны, но циферно идентичны – «013»). Кроме того, на лобовом и заднем стеклах автобуса транспортный знак «Осторожно, дети!», на авто-мотоколяске (аналогично сему) – знак «За рулем инвалид», на окне торцовой задней двери «УАЗика» (вход в каталажку) – предупредительный знак электробезопасности – череп с надписями «Не влезай! Убьет!»...
Пасутся оседланные гусарские лошади. Их хозяева и дворничихи-гейши усердно трудятся (кроме Кутузова, возлежащего на скамье с устремленным ввысь мечтательным однооким взором, закинутыми за голову руками и неспешно обсасываемым чупа-чупсом).
Зрелого возраста женщина во всем (с головы до пят) желтом спортивно-тренировочном (шапочка с огромно-пушистым помпоном) с теннисно-шараповскими воплями полногабаритной штыковой лопатой старательно выбивает пыль из развешанного на турнике гобелена. Желательно б, чтобы оный являлся портретом Сталина, Брежнева либо иного супер-культового легкоузнаваемого политика. Неплохо б, чтобы изображение посредством компьютерной графики при попаданиях лопаты по физиономии мученечески гримасничало.
Дверь подъезда распахивается, вышибив из вертикального состояния в бессознательное горизонтальное приложившегося к пивной банке бомжа. Удерживая без подручных средств, полицейские со скорбными лицами выносят вперед ногами бесчувственного старшего лейтенанта Рафинадова.
Двор при виде процессии замирает, звуки обрываются.]
Ж е н щ и н а в ж е л т о м [после всеобщей минуты молчания, с трагизмом в голосе, выпучив глаза и прикрыв ладонью ротик.]:
– Еще один козленочек копытца откинул. Доскакался бедняжка, земля ему пухом...
Ж е н щ и н а в к р а с н о м [в точь в точь таком же костюме, как и у женщины в желтом, лишь цветом ином.]:
– Истину глаголешь, сестра. Козлу – козля-ячья(!) смертушка.
Ж е н щ и н а в г о л у б о м [одежкой точь в точь как и предыдущие, лишь цветом на отличку.]:
– Зазря злословишь, сестрица. Козлы – тоже люди... [вожделенно.]: – Обожа-а(!)ю козлов. А этот вовсе и не из таковских. Парнокопытные при погонах не бывают.
К у т у з о в [жалеючи, на тарабарщине.]:
– Кир-бы полицейка кердык. А-а-ай-яй-яй! Му-ука-бяка бабай пиф-паф. Ваша и тута ака лейкоплястырь. Имбука, йес! Идьио-оть-тина, сусипатьики, амбальчика. Чьювырля екобака навьигация. Ко-око орбузяка...
[В кадре играющие в шахматы наезднически оседлавшие скамью без спинки старушки – Пергидрольевна и Перегрызовна (на доске очевидный перевес в пользу первой). Обе облачены по-деревенски, обе (для забавности перемещения фигур) в огромных пожарных рукавицах-брезентухах. Пергидрольевна – телесно солидная, разбитная, приблатненная, в изящненьких, узколинзовых, плюсовых VIP-очечках-проволчках на кончике носа-картошки; Перегрызовна – худышечный кроткий божий одуванчик в крупнющелинзовых роговой оправы минусовых очках.]
П е р г и д р о л ь е в н а [рассудительно, провожая пытливым взором процессию.]:
– Вида-ать.., храбрецо-о-о(!)м был погибший-то: лез и лез, видать, поперед командиров во всякие опасные места. Добросо-овестно орденок иль медальку, видать, зарабатывал.
П е р е г р ы з о в н а [задумчиво.]:
– Вида-а-ать, Пергидрольевна. О-о-о(!)й как вида-а-ать...
П е р г и д р о л ь е в н а [с благодарственной интонацией.]:
– За что уважаю тебя, Перегрызовна, так за то, что никогда-а(!) мне совсем не перечишь.
П е р е г р ы з о в н а [кротко.]:
– Тебе перечить – на мордобой нарываться. Я что, дура?
П е р г и д р о л ь е в н а [с отрадой в голосе.]:
– И за то, что не дура, уважаю тебя, Перегрызовна... Как ты думаешь, каковски блюститель погиб?
П е р е г р ы з о в н а:
– А чего мне думать-то – голову ломати(?), ежели ты, Пергидрольевна, за нас с тобою постоянно и старательно маракуешь.
П е р г и д р о л ь е в н а [отвлекающе задирая лицо в зенит и указуя туда же пальцем, дабы слямзить перегрызовскую шахматную фигуру и перетасовать позицию.]:
– Глянь-ка, сантехник на дельтапланере босиком, без шапки и с превышением скорости! Спеши-и(!)т будто угорелый. Видать, у кого-то капита-а-а(!)льно стояк засорился.
П е р е г р ы з о в н а [в то время, как соперница махинирует на доске, безуспешно блуждая взором по небу.]:
– Видать.., засори-ился... Ра-анешный-то стояк (при коммунистах-то)... всем стояка-ам стоя-як был: ни согнуть, ни с корнем выдрать!.. Да й засоры из него, стоило посильнее в верхний торец дунуть, словно из пушки из нижнего торца вылетали... А сейча-ас... Тьфу... Не стояк, а сопля висячая… Пластма-асса. Чугуну-то не ро-овня…
[Полицейские, вращая всяко-разно-несуразно, тщетно пытаются засунуть бесчувственного Рафинадова в инвалидную мотоколяску…
Из подъезда в окружении услужливо суетящейся свиты выходит мученически припадающий на обескаблученную ногу полковник Молекула, ширинка коего по рассеяности так и не застегнута и украшена свисающим уголком носового платка.
Вослед выпархивает жилистая дама преклонного возраста и физкультурного тридцатых годов прошлого века облачения (черные, во всех проймах подрезиненные широченные трусы; белые майка и кумачовая косынка; кеды… В под прямым углом согнутых руках гантельно серп и молот).
Физкультурница припускает трусцой на сближение с шахматистками.]
П е р г и д р о л ь е в н а [обрадованно.]:
– О, Вайфайкина! Сейчас все разузнаем!.. [поравнявшейся физкультурнице, жаждуще
