хочешь.
– Поможешь? А зачем это тебе? – удивилась Каролина.
– Не знаю, просто хочется помочь, если ты не хочешь, то я не буду.
– Хм, – Каролина открыла задание по риторике и почти вслепую расставила варианты ответов. Система оценила ее результат средним балом и предложила, в следующий раз, приложить больше усилий для достижения цели. Каролина нервно позакрывала надоедливые поучения, – иди к черту, будешь еще меня лечить.
– Что ты сказала?
– Это я не тебе. Ладо, давай, только не говори мне ответ, я хочу сама разобраться, – Каролина вывела свою задачку на стол.
Рита отложила свои задания, у нее осталось что-то около двадцати задач. У Каролины задачка была даже проще, чем у нее, видимо сказывался больший рейтинг Риты по техническим дисциплинам. Решение пришло моментально, и она была уже готова сказать ответ, но, понимая, что необходимо разъяснить, достала свою тетрадку и, стараясь не спешить, медленно выводила ход решения, рассказывая о выбранном методе. Каролина внимательно слушала, периодически останавливая ее и задавая уточняющие вопросы, было видно, что она начинает понимать предложенную ей логику решения, но пока не может ей легко оперировать.
– Каролина ввела полученный ответ, Система подтвердила верность решения. Остальные задачи она сделала сама, сверяясь с новым алгоритмом, на последней задачке система приняла ответ на половину верным, т.к. введенный Каролиной ответ имел излишнюю точность.
– И это им не нравится, – проворчала Каролина, – можно я запишу его себе?
– Каролина собралась заснять лист тетради, но Рита, уже давно закончившая со своими заданиями, просто вырвала лист из тетради и отдала Каролине.
– А у вас там все пишут сами? – удивилась Каролина, держа в руках непривычную бумагу, исписанную зелеными чернилами.
– Не знаю, мне кажется нет, только я.
– А можно посмотреть? – попросила Каролина, Рита охотно передала ей тетрадку. С интересом разглядывая ее лицо, когда та, напряженно силясь понять, разглядывала листы, исписанные ее затейливыми формулами. – Ничего не понимаю, а что это значит?
– Это сегодняшний конспект по этому, опять забыла название предмета.
– Я поняла, а это что такое.
– Это стихи, – зарделась Рита, ее рука потянулась забрать тетрадь, но Каролина пресекла ее движение, взглядом требуя более полного ответа. – Мои стихи.
– Прочтешь? Хотя тут не место, – она бросила взгляд на аудиторию, в которой еще оставались несколько зевавших школьников, пришедших сюда исключительно поспать, но теперь с интересом рассматривая двух красивых девчонок в другом конце зала. – Ты закончила? Пойдем отсюда.
– Куда пойдем?
– На стадион. Сейчас холодно, и никто не играет. Я всегда туда хожу, – она забрала тетрадь себе, показывая, что Рите не отвертеться, и запихала свернутый планшет в свою сумочку.
В гардеробной они договорились вешать свои вещи рядом, Каролина показала ей места, которые всегда бывают свободными, расположенные далеко от входа, и они, повеселевшие, побежали на улицу, до автобуса оставалось еще немногим более двух часов, которые принадлежали только им.
Они заняли места на верхнем ряду трибуны, которую ветер деликатно обходил, задувая свою веселую песенку за их спиной. Одежда включила внутренний обогрев, и Рите стало немного душно, и она даже расстегнула куртку. Каролина же напротив еще туже завязала свой шарфик и неодобрительно посмотрела на нее.
– Лучше застегнись, через полчаса начнешь коченеть, я по опыту знаю. Рита, слегка остывшая, послушалась совета и застегнулась.
– А что ты за жест показала уборщику? Он аж подпрыгнул от радости.
– Никому не расскажешь?
– Не знаю, смотря что это значит. А вдруг это грозит национальной безопасности, и мне следует доложить об этом агентам? – неожиданно серьезно ответила ей Каролина, уголки ее губ поддергивались в довольной улыбке, видя, как вытянулось лицо у Риты. – Я шучу, никому я рассказывать не собираюсь, давай, колись.
Рита не выдержала и рассказала ей об утреннем происшествии, когда она описывала поведение Семеновны, делая важное и ответственное лицо, Каролина покатывалась со смеху.
– А я знаю этого рабочего. Он как-то мне помог достать веточку с дерева, – сказала Каролина, сильно погрустнев. – Хороший дядька, не понимаю.
– Чего не понимаешь?
– А, не важно. Меня потом дома за это так отругали, – она вздохнула. – Как вспомню, опять плакать хочется.
Рита приобняла напружинившуюся подругу, погладив ее по плечам.
– Я понимаю, – спокойно произнесла Рита. – Я это отлично понимаю.
– А у вас там, откуда ты приехала также?
– Еще хуже, еще хуже, – вздохнула Рита.
– Так, хватит, – встрепенулась Каролина, стесняясь проявления естественной слабости.
– Ты должна мне прочитать свое стихотворение.
– Тебе правда будет интересно?
– Не знаю, я же его не слышала. Давай читай, хватит ломаться!
– Хорошо, но только не смейся, – Рита взяла из ее рук тетрадку и стала вглядываться в формулу, расшифровывая свое произведение.
Холодный свет, опавшая листва,
День больше не торопится к началу,
Застыл на месте лес, и красота,
Укрыта чистым снежным покрывалом.
Дрожит на ветке не опавший лист,
Дрожит рука в руке несмело,
Глаза не видят больше других лиц,
И губы слова вымолвить не смеют.
Быть может ветер сможет растрясти,
Разбить стену предательского плена,
Или слепое солнце сможет растопить
Узлы общественного тлена
Но ветер стих, и смолкло все за ним,
В холодном воздухе невидима Система.
Глаза в глаза, рука в руке, и жизнь
Сокрыта от других под вечным снегом
– Не понравилось? – спросила Рита, ерзая на месте от долго молчания подруги.
– Понравилось, но почему-то стало грустно, – ответила Каролина.
– Наверно, настроение видимо такое.
– А это ты про себя писала?
– Нет, нет конечно, – рассмеялась Рита. – Это я про папу.
– А твой папа не женат?
– Пока нет, но это дело времени, – заулыбалась Рита, – а ты стихи не пишешь?
– Нет, пыталась, но не получается. Нет, показывать не буду, я их все стерла.
–Ой, врешь, врешь, врешь!
– Не вру, – обиделась Каролина. – Может что-то и осталось.
– Как захочешь, покажешь, договорились?
– Договорились. Пойдем, пройдемся, а то скоро замерзать начнем.
Они спустились с трибуны и пошли по периметру спортивного комплекса. Границы учебного комплекса были отделены высоким забором, Рита все искала щель, чтобы посмотреть, что находится за забором, но забор был новый, без зазоров.
– Там ничего интересного, – вела ее Каролина, – вроде шоссе или что-то такое.
Они обогнули здание бассейна, внутри было темно, и в целом он имел заброшенный вид. Каролина сказала, что сколько она тут учится, он никогда не работал, говорят, что построили плохо, все время ремонтируют.
Около пищеблока они заметили уборщика, который утрамбовывал черные пакеты в контейнеры. Он заметил их и, неуклюже помахав рукой, снял длинные желтые перчатки и, постоянно оглядываясь, подбежал к ним.
– Это Вам, – по-детски улыбаясь, сказал он, протянув два маленьких черных перышка в полусогнутой ладони. Он весь смутился, одутловатое некрасивое, но доброе лицо немного покраснело на легком морозе. – Я их обработал, нет никакой заразы.
– Да мы и не боимся, – живо ответила ему Каролина и взяла оба перышка, одно она сунула себе в карман, другое передала Рите. – Спасибо.
– Да, спасибо, – чуть медля, ответила Рита.
Она вспомнила, где уже видела его лицо, именно таким оно всегда было после многих сеансов облучения на Комбинате. Именно с такими лицами выводили пойманных беглецов, кротких, с глупым взглядом и бесконечной тоской в глазах. Ей стало плохо, неистово захотелось плакать, тело задрожало как от холода.
Уборщик заметил это, кивнув, что все понял. Краем губ он прошептал, что все закончилось и, испуганно оглянувшись на звук позади, побежал обратно к мусорным бакам.
– Рита, что с тобой? – забеспокоилась Каролина.
– Его утилизировали, – задрожала от беззвучого плача Рита.
– Утилизировали? Что ты такое говоришь? – удивилась Каролина. – Так, хватит гулять, пойдем-ка в кафе.
– Можно я пока не буду ничего рассказывать? – извиняясь, спросила Рита.
– Можно, – Каролина тащила ее в здание, – но я с тебя не слезу.
– Хорошо, я не против.
В кафешке было многолюдно, Каролина грозным взглядом освободила для них небольшой столик у окна, прогнав мелких мальчишек. Чай из автомата был слишком сладкий, поэтому Рита отказалась от булки с синтезированными яблоками. Каролина молча пила чай, надменно глядя на заинтересованные взгляды старших мальчишек.
Вскоре подошел их автобус, и они заняли тоже место в самом конце у окна. Каролина выходила первой, ее остановка была у огромной стеклянной башни, воткнувшейся высоко в небо.
– Это моя камера уровня «А», – сказала Каролина и собралась на выход.
– Почему камера?
– Потому что я там одна, – она быстро чмокнула Риту в щеку и побежала на выход.
Когда Евгений вернулся домой с работы, его в прихожей встретил дружный смех, доносящийся с кухни. Второй голос был ему не знаком, и он некоторое время стоял не двигаясь, пытаясь понять, кто это может быть. Определенно на кухне сидела Рита, но вторая была не Альбина, голос был такой же строгий, уверенный, но определенно моложе.
– О, папа пришел! – воскликнула, раскрасневшаяся от смеха Рита, подбегая к вошедшему Евгению.
– Привет, – поздоровался он, заметив на экране инфунели красивое лицо девочки, казавшейся из-за макияжа старше своих лет, которая внимательно осматривала его синими глазами и кокетливо играла русой косичкой в руке.
– Это мой Папа, Евгений. Папа, это моя подруга, Каролина. Мы сегодня познакомились в школе.
– Здравствуйте, дядя Женя, – важно поздоровалась Каролина.
– Привет, Каролина. Ну ладно, не буду вам мешать.
– Мы уже закончили, – махнула небрежно рукой Каролина. – До завтра, Рит, не забудь, да? Пока, дядя Женя.
Рита помахала ей рукой, и экран погас, она смущенно посмотрела на него, как слегка нашкодивший ребенок, пойманный на месте преступления.
– Ну, как дела в школе? Как прошел первый день? – спросил он, уходя в ванную.
– Нормально, – уже обыденным тоном, как бывалый школьник, ответила она, – немного скучно, а так, ничего.
– Вы с Каролиной в одном потоке? Мне кажется, вы одногодки.
– Да, но я пока в другом, у нее рейтинг выше. Но, это пока, – хитро улыбнулась Рита.
– Уже нашла лазейку?
– Ага, мы с Каролиной решили объединиться для общей цели.
– Интересно, это неплохо, С кем-нибудь еще познакомилась?
–Не-а, – подумав, соврала Рита. Ей показалось, что пока не стоит рассказывать о рабочих. Она удивилась, насколько ей легко далось это вранье. – Там никто друг с другом не общается, все слишком заняты.
– Что ж, так и раньше было, когда я учился. Друзей много не бывает, то, что ты в первый день сумела подружиться, – он задумался, подбирая слова, но ничего в голову не пришло, само понятие дружбы для него звучало непонятно, давно забыто, – ладно, ужинать будем?
– Да, я уже все приготовила! – она побежала на кухню раскладывать. – С Альбиной тоже поговорила.
– Здорово, - сказал он, переодеваясь, от Альбины он не получил сегодня ни одного сообщения, да и сам ничего не писал. – Как она?
– Она была еще на работе. А ты разве с ней сегодня не говорил?
– Нет, был сильно занят, – сознался он, садясь за стол.
–
