это ясно. Но кто я на самом деле? Ты это знаешь?
- Тебя зовут Сэмюэл Бартен.
- Сэмюэл Бартен, - в раздумье повторил Мулат. – Для меня это такое же незнакомое имя, как и все остальные. А кто я? Моряк? Грабитель?
- Я не знаю подробно, чем вы занимались с Яном, - увернулся от прямого ответа Хьюго, - но с морем ты не расставался. Потом Ян умер, а ты должен был получить его наследство.
- И меня ударили по голове, - печально сказал Мулат.
- Нет, друг мой, в то время это ты ударил по голове Червяка и сбежал.
Мулату закралось в голову подозрение, что кок не в своём уме. Зачем ему бить по голове червяка? Да и определит ли он, где у него начинается, а где кончается голова, и с какого конца эту голову искать?
- Ты не помнишь Червяка? – догадался Хьюго. – Потом он стал называться своим настоящим именем и очень не любил, когда ему напоминали о его прозвище.
У Мулата отлегло от сердца. Оказывается, Червяк был не червяком, а всего лишь человеком.
- Мистер Паркер из таверны «Весёлая лошадь». Тебе это ни о чём не говорит?
Это кое о чём говорило Мулату. Даже о многом говорило. О мистере Паркере и о таверне «Весёлая лошадь» его усердно расспрашивали друзья. Но почему эти друзья настроены против кока, который тоже называет себя его другом?
- Я ничего этого не помню.
- Про Деда, Мистера Диксона, Танцора и моих ребят тебя, наверное, бесполезно расспрашивать, ведь ты знал их недолго, - рассуждал Хьюго.
- А почему я ударил по голове этого Червяка? – спросил Мулат. – Он был моим врагом?
- Позже выяснилось, что он был врагом не только тебе, но и мне. Подозреваю, что это он подстроил тебе ловушку в своей таверне, но ты сшиб с ног и его и парня, который хотел тебя поймать, и сбежал.
- И получил наследство, - пытался восстановить своё прошлое Мулат.
- Нет. Чтобы убежать от погони, ты устроился на какое-то судно и уплыл на нём. Это было неудачное судно. Там тебе и вышибли глаз.
Мулат дотронулся до пустой глазницы и отдёрнул руку.
- Вот как это было. А что потом?
- Ты очень долго странствовал.
- Зачем?
- Трудно объяснить. Просто тебя преследовали неудачи. Ты даже сопровождал горе-путешественника в Индии.
- Я был рабом в Бразилии, путешествовал по Индии.
- Ты и в Индии ухитрился попасть в рабство к каким-то разбойникам.
- И это всё я? Сколько же я прожил жизней? – удивился Мулат.
- С тобой столько всего приключилось, что я не буду тебя пугать, раз ты этого не помнишь. Потом, когда ты возвращался на родину, ты опасно заболел и чуть не умер. Хорошо, что как раз в это время мы с тобой встретились вновь. Ты плавал со мной на люггере, а потом, к своему несчастью, решил всё-таки получить наследство Яна. Вот после этого с тобой что-то и произошло.
- На меня напали грабители?
- Не знаю. У погибшего нашли деньги и твои документы. Может, он тебя ограбил и ударил по голове, а ты, уже ничего не сознавая, убил этого человека?
Мулат побледнел. Кок заговорил об убитом. Он не знает, что его убил Мулат, и пытается это выяснить. Наверное, все чудеса, которые он наплёл о его прошлом, служили целью задурить ему голову, заставить потерять бдительность, поверить в дружеские чувства и узнать правду, а узнав её, отомстить.
- Я ничего не помню, - повторил матрос. – Но я очень долго болел. Вряд ли я мог убить этого человека. У меня бы не хватило сил. Прости, Хьюго, я должен уйти.
Хьюго заметил, как неожиданно переменился его друг. Только что он с интересом расспрашивал о своём прошлом, но вдруг замкнулся и как будто чего-то испугался.
- Приходи ко мне на камбуз, Мулат. Может быть, постепенно ты начнёшь вспоминать, что с тобой было.
Одноглазый неуверенно кивнул, явно обрадованный тем, что может уйти.
- Мулат, - сказал Хьюго, - ты ничего не помнишь, но знай, что я твой друг.
Этому утверждению можно было равно, как верить так и не верить. Мулата испугало упоминание об убитом им человеке, и он был настроен не верить в искренность этой дружбы, хотя черноглазый кок ему почему-то всё равно нравился. Он уже сделал несколько шагов, но остановился и обернулся. Кок стоял на прежнем месте и печально глядел ему вслед. Увидев, что Мулат остановился, он улыбнулся широкой, удивительно приятной улыбкой.
- Я никак не приду в себя, Мулат, - сообщил он. – Ты жив! Меня словно оглушили. Как же я рад тебя видеть!
Одноглазый матрос кивнул и на этот раз окончательно ушёл.
- Боже мой! – вслух проговорил Хьюго. – Мулат! Мой друг Мулат!
Он засмеялся и прошёл в камбуз.
«Пронесло! - подумал Рыжий. У него по лицу катились струйки пота, но он этого не замечал. – Наверное, нам можно не беспокоиться, что к Мулату вернётся память».
Когда на палубе появился Френк, он пересказал весь разговор между двумя друзьями.
- Мне почему-то так и казалось, что эта встреча пройдёт без вреда для нас, - признался Френк. – А я дополнительно припугну Мулата, чтобы он держался от Линча подальше. Хоть одной заботой стало меньше. Будем за ними наблюдать, но я уверен, что Мулат безнадёжен.
Не теряя времени, он подошёл к печальному одноглазому моряку.
- Линч не пытался тебя запугать или вытянуть из тебя какие-то сведения?
- Он рассказывал мне о моей прошлой жизни, но это не может быть правдой, - ответил Мулат. – Сначала я ему почти поверил, хотя сейчас удивляюсь, как можно поверить, что один человек столько всего испытал. Но потом он заговорил об убитом мной человеке, и я сразу понял, что он пытается выяснить, я ли его убил.
Мулат поднял на своего предполагаемого друга единственный страдальческий глаз.
- Он сказал, что у него есть люггер.
- Есть, - подтвердил Френк, вспомнив, что говорил об этом.
- Но раз у него есть свой люггер, почему же он работает здесь коком?
- Не знаю. Поэтому мы тебя и предупреждали, чтобы ты был с ним очень осторожен, - ухватился Френк за возможность запугать Мулата. – Мы его плохо знаем. Почти не знаем. Но это очень опасный человек. Он умеет входить в доверие. Обаятельный, весёлый, наверняка называет тебя другом…
- Да, он говорит, что он мой друг, - подтвердил Мулат.
- Я этого не знаю, - сказал Френк. – Но меня предупреждали, что его надо бояться. Почему он здесь? Никто этого не понимает. У него прекрасный корабль…
- Он сказал, что у него люггер, - робко напомнил матрос.
- А разве это не корабль?
- Это, конечно, в каком-то роде корабль, но маленький и…
- Это неважно, - прервал его Френк. – Я видел этот самый люггер. Он его любит и гордится им. Почему же он оставил его и пришёл сюда коком?
- Почему?
- Не знаю, почему, но думаю, что из-за тебя. «Дорогой Мулат, ты мой друг! Как я счастлив, что ты жив!» Думаю, он рассчитывает, что ты расслабишься и доверишься ему, выболтаешь свои секреты. Ты и сам пострадаешь, и нас подведёшь, потому что он решит, что и мы приняли участие в убийстве того парня.
- Я буду очень осторожен, - сказал Мулат. – Если он или Тигр заговорят со мной, я буду помнить, что надо обо всём молчать.
- Правильно, - согласился Френк. – Пусть говорят они.
Тут он заметил, что ему делает знаки Салли, решил, что случилось что-то важное, сбился с мысли и второпях допустил ошибку, подумав, что Линч может сообщить своему другу что-то важное, касающееся карты, а от Мулата и они об этом узнают, но он не подобрал нужных слов, а добавил только:
- Мы с тобой расставались, многого о тебе не знаем. Вдруг они расскажут тебе что-то важное.
«И помогут вспомнить», - сейчас же решил Мулат.
Такого вывода Френк не ожидал и, если бы узнал о нём, убедил бы Мулата вообще избегать кока и Тигра. Но он ни о чём не подозревал и был поглощён новыми заботами, которые ему сейчас доставит Салли.
- Эта баба вновь спрашивала про кока, - сообщила миссис Барлоу, бросая томные взгляды то на помощника капитана, строго смотревшего на неё со шкафута, то на Френка. – Как бы она не решилась с ним заговорить. На прогулке всё время проходит мимо камбуза. Случай завести разговор может легко представиться. Он очень её интересует, это ясно. Вдруг, огорчившись, что я его не люблю, он переметнётся к ней? Хоть она и леди, а всё-таки баба.
- Мы выяснили, что они любовники, - сказал Френк и сообщил о последних событиях.
- Вот досада! А я-то думал, что пленил его. Твёрдый орешек. Но если бы меня не опередила старая дева, он бы мне покорился.
-Прекрати, Салли. Не время. На нас смотрит мистер Митчелл.
- Пусть смотрит. С ним мало считаются, видят, что у него почти нет власти.
- Мой русский знакомый говорил в таких случаях, что не надо лезть на рожон. Ему доставляют много неприятностей матросы, как я ни убеждаю их быть осмотрительными, но это такие глупые и ленивые твари, что говорить с ними бесполезно. Хоть ты не мозоль ему глаза своим кривлянием.
- Нет в тебе тонкости, Френк. Ты не умеешь говорить с дамами учтиво. Пока что я женщина, вот и изволь быть вежлив. Всё, что ты сказал, прекрасно, однако до стоянки надо ещё дотянуть. Я ещё раз намекну чокнутому профессору, что его сестрица слишком интересуется коком. Пусть он её придержит.
- Попробуй, может, на какое-то время это подействует, - согласился Френк.
Вечером, когда мисс Фэрфакс раскладывала бумаги брата для завтрашней работы, тот решился затронуть деликатную тему.
- Эстер, по-моему, ты уделяешь слишком много внимания здешнему коку.
- О, Исида, богиня терпения! Почему ты решил, что я интересуюсь коком?
- Ты не отходишь от камбуза.
- А ты откуда знаешь, где мы с девочками гуляем? Ты сидишь в своей каюте и носа никуда не высовываешь, кроме гробницы Рахотепа и подобных притягательных мест.
- Мне… скажем так… донесли.
- Ах, донесли! Я начинаю опасаться, Дэви, что ты подпал под чары миссис Барлоу. Кто ещё мог сказать тебе такую нелепость?
Профессор слегка покраснел.
- Но ты, правда, часто подходишь к камбузу, Эстер? – спросил он.
- Разумеется, Дэви. Если ты будешь выходить на палубу с нами, то ты тоже будешь проходить мимо камбуза. Кстати, я убедилась, что этот кок, действительно, слишком часто на меня посматривает.
- О, Себек!
- О, Исида! Мне его внимание приятно, Дэви, но меня-то этот человек не интересует.
- Тогда не лучше ли выбрать для прогулок другое место?
- У меня там есть свой интерес, Дэви.
- Какой? – насторожился брат.
- Запахи. Я пытаюсь по запахам определить, что он готовит, а потом проверяю, сильно ли я ошиблась.
- Ты всё шутишь, Эстер, а мне не по себе. Не наделай глупостей. Это всего лишь кок.
- Во имя Баета, Дэви, скажи, какие глупости я могу наделать в присутствии девочек и в моём возрасте?
- Глупости можно наделать в любом возрасте, - печально возразил профессор. – Я вчера совершил жуткую глупость. Пришлось разорвать больше тридцати страниц.
- О, Осирис, Голос Света! Какую, Дэви? Неужели ты вообразил себя Эхнатоном, но по рассеянности влюбился в Хатшепсут?
Профессор долго смеялся.
- С тобой невозможно говорить серьёзно, сестра.
- А вот я, брат, теперь очень серьёзно настроена оградить тебя от общения с миссис Барлоу. Как бы не наделал глупостей ты. Что-то я слишком часто узнаю, что вы с ней ведёте задушевные беседы.
- О, Себек! Крокодил Солнца! Что ты говоришь?! – испугался знаменитый египтолог, решив, как и рассчитывала сестра, впредь не мешать её невинной фантазии гулять с девочками мимо камбуза.
Глава 23
Три повода для уныния
У капитана Линча голова шла кругом от всего, что с ним происходило. Странная шхуна, ненормальный Аксель и затеянная им травля их с Диком, страдающий помощник капитана, едва справляющийся с совершенно
