клиентов умрёт богатый родственник. Они требуют, чтобы деньги были добыты в короткое время. Что же ему делать? Не может ведь он убить кого-то из зажившихся на свете стариков, вся вина которых лишь в том, что они богаты! Отдали бы они свои деньги сразу, без волокиты, не изнуряли бы себя и других вознёй с завещаниями и тогда жили бы себе сколько им хочется, хоть мафусаилов век, никто бы им слова не сказал. Так нет! Им непременно надо дразнить своих наследников, которые жадно следят за состоянием их здоровья, желая, разумеется, ухудшения их самочувствия.
Старик осознал, что начинает мыслить точно так же, как его должники, и прекратил это бесплодное занятие. Надо было что-то решать, притом решать быстро. Его, или его сына, что, в сущности, было одно и то же, могло бы спасти внезапно свалившееся кому-то из особо крупных должников наследство. Разумеется, его получение потребовало бы времени, но негодяи, державшие в заложниках его сына, согласятся подождать точно означенный промежуток времени, как он уже понял из беседы с мерзавцем, принёсшим чёрную весть. Что же теперь делать?
В этот недобрый час злой рок привёл сюда ни кого иного как мистера Теофила Дадли. Он вошёл совершенно спокойно, собираясь занять очень небольшую (по сравнению с прежними) сумму, и приготовился к обычному паясничанью старика, уже вошедшему у того в привычку при беседе с любимыми клиентами, поэтому был ошеломлён мрачным видом ростовщика.
- Вы больны, Смит? - спросил он.
«Вот кто достанет мне деньги», - подумал страдающий отец.
- Нет, я совершенно здоров, благодарю вас, - ответил он и сухо осведомился. - Что вам угодно? Вы пришли вернуть долг?
- Вы, как всегда, шутите, Смит? Если бы у меня появились деньги, вы бы узнали об этом раньше меня. Мне требуется совсем безделица. Мне даже совестно ради этого обращаться к вам, но я побоялся, что вы обидитесь, если я пойду к кому-нибудь другому.
- Вы не пошли к другому, молодой человек, потому что вы должны всем и никто, кроме меня, не соглашается ссужать вас деньгами.
Мистеру Дадли стало не по себе от этого холодного отчуждённого тона.
- Но ведь мы с вами друзья, Смит? Вы дадите мне деньги?
- Я был и остаюсь вашим другом, но вряд ли вы будете продолжать считать меня таковым, когда я скажу, что в кратчайший срок хочу получить хотя бы половину долга.
- Надеюсь, вы шутите, Смит? - неуверенно улыбнулся клиент и сильно побледнел, осознав, что это не шутка. - Где же я в кратчайший срок добуду вам деньги? Подождите, пока я получу наследство после матери и после дяди…
- Я не могу ждать, - ответил ростовщик.
Мистеру Дадли показалось, что старик стал прямее и выше ростом. Он представился ему грозным и могущественным.
- Но что же мне делать, Смит? - растерянно пробормотал он. - Я не могу получить наследство по своему желанию. Потерпите ещё немного, раз вы терпели до сих пор. Моя мать ещё не старая, но зато дядя - старик. После него я получу столько, что хватит расплатиться и с вами, и с другими, да ещё мне кое-что останется.
- Никогда нельзя быть уверенным в том, чего не имеешь в руках, - туманно ответил Смит, попросту проявляя житейскую мудрость и не имея в виду ничего конкретно, а его клиент покрылся испариной, решив, что он намекает на то, что сэр Роберт напишет завещание в пользу Джейн. - Кроме того, я вам уже сказал, что не могу ждать. Если в ближайшие три дня я не получу деньги или мне не будет указана обоснованная дата, когда я их получу… разумная дата, близкая дата… то все ваши расписки будут поданы к взысканию.
Мистер Дадли отступил перед его жёстким взглядом.
- Вы не можете так поступить со мной, Смит.
- Могу. Это моё право, полное и безоговорочное.
- Вы соображаете, что вы со мной делаете? - забормотал должник. - Вы не имеете права требовать от меня деньги так сразу, внезапно. Вы… Вы… Вы старый гнусный негодяй. Вы…
- У меня мало времени, молодой человек, - прервал его Смит.
Он только сейчас осознал, какую ошибку совершил, доверив воспитание своего сына чужим людям. Он-то рассчитывал сделать его джентльменом и отдал в очень дорогой пансион, причём отдал через подставное лицо, иначе мальчика туда не приняли бы, никогда не появлялся там сам, чтобы не опозорить его, и при этом не сообразил, что он будет вращаться среди таких вот молодчиков. С кем его сын сойдётся, попав в чуждую ему среду? С умными и благородными? Нет, с доступными, с такими вот Дадли, готовыми на всё ради денег и удовольствий. Лучше бы он сам воспитывал сына или отдал в пансион попроще, где мог бы наблюдать за его развитием. Мальчик потом всё равно смог бы поехать учиться за границу и получить хорошую специальность.
- У вас мало времени, мерзкий грабитель? Негодяй! Подлец!
- Благородный человек, которым вы себя считаете, не стал бы иметь дело с подлецом, - ответил Смит внешне почти весело. - Называя так меня, вы тем самым выносите приговор себе.
Мистер Дадли сжал кулаки.
- Когда вы брали у меня деньги, вы были любезнее, - продолжал старик. - На что же вы рассчитывали, когда раз за разом клянчили их у меня? Никто не даёт деньги просто так, милейший. Рано или поздно их приходится возвращать. Я не раз предупреждал вас, что вы запутались в долгах и берете больше, чем это разумно. Вы меня не слушали. Но вот пришла пора расплаты. Повторяю, что, если через три дня я не получу денег или вы не укажете точную дату, когда их принесёте, ваши расписки будут поданы к взысканию.
Мистер Дадли хватался за любую соломинку.
- Зачем это вам, Смит? - наивно спросил он. - Вы же знаете, что, подав мои расписки к взысканию, вы всё равно не получите ни гроша.
- Зато я получу долг с других моих клиентов, - сурово ответил ростовщик. - После того, как один будет опозорен, другие станут сговорчивее.
Мистер Дадли понял, что это, действительно, его конец. Старый негодяй не уступит. Но ведь это же мерзавец, гниль, мусор! Если он исчезнет из этого мира, многие вздохнут с облегчением. Почему бы ему, благородному человеку, не убрать со своего пути эту мразь?
Смит не спускал с него глаз.
- Знаете, что я вам скажу, любезнейший? - заговорил он. - Ведь я очень стар. Очень. Вам надо молиться за моё здоровье, чтобы жизнь моя длилась как можно дольше на благо вам и прочим моим клиентам. Если, не дай бог, со мной случится какое-нибудь несчастье - паралич, удар, отравление - или если я где-нибудь случайно расшибу себе голову о мостовую, а то и упаду в реку и тело моё не найдут, то расписки всех моих клиентов, и ваши в том числе, мой дорогой друг, немедленно будут поданы к взысканию моими адвокатами в пользу моего сына. Знайте, что здесь я не храню важных бумаг. Так что оберегайте мою жизнь, щадите мои нервы и не доставляйте мне лишнего беспокойства, мистер Дадли. Жду вас через три дня.
Погода стояла на удивление хорошая, солнце ярко светило, лёгкий ветерок приятно освежал лицо, но если полчаса назад мистер Дадли радовался славному денёчку и был почти весел, не видя затруднений в получении пустячной суммы, которую проиграл вчера в карты, то теперь всё вокруг казалось ему унылым, а над головой почти явственно раздавались раскаты грома. Он скрежетал зубами от злости, вспоминая, как нагло держался с ним старый мерзавец. Но хуже всего было то, что с этим отребьем человеческим он, Теофил Дадли, племянник лорда Бингли, должен был считаться, потому что его предупреждение не было просто угрозой. Неизвестно, что случилось с ростовщиком, да это было совсем неинтересно его постоянному клиенту, но свои поганые грязные деньги он решил получить в кратчайший срок. Что же делать?
Прежде всего у мистера Дадли мелькнула мысль о дяде. При его богатстве он смог бы без всяких для себя затруднений дать эту сумму. Зачем огромные деньги ему, такому старому, ведущему такой однообразный и уединённый образ жизни, с такими скромными потребностями? Единственный племянник попал в затруднительное положение, более чем затруднительное положение. Так неужели родной дядя не выручит его?
Мистер Дадли сейчас же отправился к дому сэра Роберта. Однако на расстоянии было легко представлять, как он просит близкого родственника спасти его от позора, а когда он предстал перед строгим величественным стариком, он сейчас же понял, что здесь он не только не получит помощь, но и своим признанием в крупном долге лишит себя надежды на наследство. Этот непреклонный человек не поймёт его страсти к игре, которая выше его воли и рассудка.
- Вы собирались сказать мне что-нибудь важное, Теофил? - спросил сэр Роберт, удивлённый появлению племянника на второй день после его последнего визита. - Надеюсь, ваша мать здорова?
Мистер Дадли побледнел. Почему старик спросил его не о жене, не о её дочери, а именно о матери? Он словно подсказывал отчаявшемуся человеку единственный выход, который ему оставался.
- Я сам не понимаю, почему зашёл к вам сегодня, дядя, - ответил он. - Проходил мимо и решил заглянуть, чтобы поздороваться. Я не буду задерживаться, потому что хочу поскорее вернуться домой. Мне сообщили, что маме с утра нездоровилось, поэтому я собираюсь к ней наведаться.
- Печально это слышать. Когда вы разузнаете, что с ней, пришлите сказать мне.
- Непременно, дядя.
Племянник откланялся и удалился. После вопроса сэра Роберта о здоровье леди Гонории мистер Дадли ощущал себя не человеком с собственной волей и ясным рассудком, а всего лишь орудием в чьих-то недобрых руках. Почему старый Смит сказал, что пока готов удовлетвориться выплатой половины долга? Не потому ли, что намекал на наследство, которое его клиент получит в случае смерти матери? Почему он же произнёс такие странные слова, что нельзя быть уверенным в том, чего не имеешь в своих руках? Не потому ли, что намекал на бессмысленность обращения к дяде за милостью? А дядя сам спросил его о здоровье матери. Кто свыше надоумил его задать такой вопрос? Не прозвучал ли этот вопрос именно для того, чтобы мистер Дадли мог ответить, что мать нездорова? Так пусть же она будет нездорова. Она нездорова с самого утра, и эту весть надо передать не только сэру Роберту, но и кое-кому из знакомых, чтобы потом никого не удивило, почему это вдруг у дамы закружилась голова и она упала с лестницы.
Мистер Дадли сделал несколько коротких визитов, как бы между делом упомянув о неважном самочувствии леди Гонории, а потом отправился к ней. Если до сих пор он с неожиданной лёгкостью думал о своём замысле, который он мнил подсказанным ему другими, то теперь, приближаясь к дому, где родился и вырос, он также неожиданно ощутил ужас от того, что он намеревался совершить. Как он сможет убить родную мать, любящую его до самозабвения?
Мистер Дадли был вынужден остановиться, чтобы привести в порядок мысли, которые приняли другое направление. Да, это его родная мать. Она произвела его на свет и вырастила. Но он не просил её об этом, притом ей доставляло удовольствие заботиться о нём и баловать, а значит она делала это для себя, а не для него, и он ей ничем не обязан и не должен испытывать стесняющее любого человека чувство благодарности. Вот теперь-то она и должна доказать, что действительно его любит. Кто, как не мать, способен его выручить? Очень тяжело признаваться в том, что он проигрался и наделал долгов, но надо испробовать последний шанс. Всё-таки это будет легче, чем то непоправимое, на которое
