особенного в том, чтобы попросить об этом капитана самому или через Деда, но надежда, почти несбыточная надежда, доставлявшая ему столько страданий, делала такую просьбу невозможной. Ему казалось, что капитан сразу же догадается о его мечте, а если при виде этой вещицы выяснится, что эта мечта напрасна, то Дик от стыда умрёт на месте, ведь тогда все поймут, что он не так уж сильно привязан к Натаниэлю Брайтону, как надлежит сыну.
- Нет, так нет, - откликнулся Палтус, прикидываясь огорчённым. - А меня, как назло, разобрало такое любопытство, что хоть тайком пробирайся в каюту капитана и ищи эту вещь. Что это может быть?
Он сделал вид, что должен бежать по делам, и покинул мальчика, уверенный, что теперь предложенный им способ увидеть таинственный предмет, не даст Дику покоя.
И он не ошибся. Мальчик и сам сразу подумал о таком действии, но старательно гнал от себя эту мысль, считая недостойным применить прежние уличные навыки к человеку, которого он боготворил и который ему доверял. Теперь и Палтус упомянул о том же способе добраться до таинственной вещицы, поэтому Дик стал колебаться. Что, в самом деле, плохого, если он тайком взглянет на неё? Он не собирается воровать, не заглянет ни в один шкаф, а всего лишь выдвинет ящик стола и посмотрит на эту вещь. Он сейчас же положит её на место и уйдёт, поэтому капитан не узнает, что он побывал в его каюте без его ведома. Ничего плохого не произойдёт.
Дик два дня терзался сомнениями, вызывая обеспокоенные расспросы о его здоровье капитана, Деда, Обезьяны, Коротышки и даже мистера Диксона. Палтус уже торжествовал победу, когда вдруг обнаружил, что мальчик с решительным видом направился не к каюте капитана, а к несущему вахту Обезьяне.
«Чёртов дурак! - мысленно взвыл он. - Неужели он погубит всё дело?»
Он подобрался поближе и стал жадно ловить обрывки разговора.
- Привет, Обезьяна, - вежливо начал беседу Дик.
Матрос скорчил гримасу и, чтобы потешить погрустневшего в последнее время мальчика, изобразил, как шимпанзе почёсывается, бьёт себя в грудь и ходит на полусогнутых задних конечностях, опустив передние к земле.
- Учти, Дик, что я на вахте, - напомнил он, принимая человеческую позу.
- Скажи, Обезьяна, это плохо, если очень надо посмотреть на что-нибудь и ты делаешь это тайно?
Матрос залился краской, словно его уличили в чём-то нехорошем.
- Никакой тайны здесь нет, - горячо проговорил он. - И плохого в этом тоже нет.
Дик повеселел.
- Иди отсюда, пока я не рассердился, - велел Обезьяна. - Я на вахте, и отвлекать меня нельзя.
Мальчик отошёл от него с лёгким сердцем. Он доверял суждениям этого человека. Раз он считает, что нет ничего плохого в том, чтобы тайком взглянуть на вещицу, значит, теперь можно сделать это без угрызений совести. Остаётся лишь выбрать момент, когда капитан будет занят на палубе.
Когда мальчик удалился, Обезьяна жестом подозвал к себе появившегося невдалеке друга.
- Слушай, Мышонок, откуда Дик узнал, что я подсматривал за Агнес, когда она переодевалась? - спросил он.
Взгляд молчаливого матроса выразил недоумение.
- Вот и я не понимаю, - согласился Обезьяна. - Но ничего плохого в этом нет, потому что она и сама была не прочь, чтобы я увидел, какое красивое у неё нижнее бельё. Она даже нарочно не до конца сдвинула ширму.
Для Палтуса настало очень беспокойное время, потому что теперь требовалось неустанно наблюдать за Диком и подловить момент, когда он залезет в капитанскую каюту. Если бы он был праздным пассажиром, эта слежка была бы хлопотна, но осуществима, но он не был пассажиром и не мог самовольно бросать работу, которую ему поручали, а потому терзался подозрениями, что именно в это время проклятый мальчишка копается в ящике капитанского стола.
Однако какие-то недобрые силы благодетельствовали ему, позволяя претворять в жизнь всё, что он задумал. Когда он тёр палубу шваброй (занятие, часто назначаемое Мистером Диксоном, чтобы матросы не оставались без дела), а в это время капитан вместе со своим помощником и Дедом обсуждали намечавшиеся работы по мелкому ремонту люггера, он заметил, что Дик тихо, не привлекая к себе ничьего внимания, ушёл. Теперь надо было выждать некоторое время, чтобы дать мальчику возможность углубиться в поиски, но не слишком медлить, чтобы он не ускользнул из каюты до прихода хозяина. Ещё немного… Пора. Палтус с шумом уронил швабру, чтобы привлечь внимание капитана, и принял позу человека, чем-то настороженного, к чему-то приглядывающегося.
- Что с тобой приключилось, Палтус? - заинтересовался Хьюго.
- Капитан, я могу ошибаться, но мне показалось… Не знаю, наверное, мне это просто показалось.
- Что именно? - Хьюго подошёл к нему ближе.
- Странно это как-то, капитан, но только мне показалось, что Дик пошёл в вашу каюту.
- Он пошёл в каюту Деда, - возразил Хьюго. - Что ему делать в моей каюте? С чего ты это вообще взял?
- Да, конечно, я ошибся, - согласился Палтус. - Но… Он вёл себя так необычно, так посмотрел на вас, не видите ли вы его, что… Нет, всё-таки это странно.
Капитан Линч ни на миг не заподозрил, что мальчик может пойти в его каюту без спросу, без приглашения, но в последнее время ребёнок выглядел чем-то встревоженным, поэтому разговор о Дике навёл Хьюго на мысль посмотреть, не стало ли ему плохо, как уже случилось однажды. Уже то, что он уединился, внушало тревогу.
- Пойду, взгляну, что с ним, - проговорил капитан к удовольствию Палтуса, который сейчас же возобновил работу.
Дик с замиранием сердца вошёл в хорошо ему знакомую красиво обставленную каюту, но даже не взглянул вокруг, а сразу же подошёл к изящному письменному столику, которым Хьюго почти не пользовался, но которым втайне гордился. Ключи торчали в замках, и повернуть их ничего не стоило. Ящики выдвигались очень легко. В каком же из них лежала вещица? Как найти её среди множества других вещей и бумаг? Он неумело принялся осматривать первый ящик, отодвинув пару маленьких пистолетов и приподнимая бумаги. Ничего, что напоминало половинку монеты или другого распиленного предмета, он не увидел и выдвинул второй ящик. Наверное, он так и не нашёл бы то, ради чего сюда пришёл, если бы маленькая вещица хранилась сама по себе, без шнурка, но, приподнимая сложенный в несколько раз большой лист плотной бумаги, он заметил витой шёлковый шнурок, тонкий, очень прочный, совсем не похожий на его собственный. Впрочем, может, так казалось из-за того, что последний был очень грязен и потёрт. Если на витом шнурке что-то висело, то оно попало внутрь бумажного свёртка.
Мальчик осторожно потянул за шнурок и вытащил тот самый предмет, о котором рассказывал капитан. Это была половинка монеты, точная копия той, что была у него, только на ней была нацарапана не буква «Х», а буква «М». Дик словно в забытьи снял с шеи свой амулет и соединил обе половинки монеты. Они совпали в точности, а орёл оказался двухголовым. Птица с двумя головами! Таких, наверное, не существует в природе. Две головы на одном теле! Должно быть, это очень неудобно. Одна голова может хотеть спать, а другая в это время - есть. Хорошо, если они сумеют договориться, а иначе так и будут всю жизнь ссориться и ругаться или ещё хуже - подерутся.
Он не мог бы сказать, простоял ли в неподвижности секунду, минуту или час, потому что его покинуло всякое представление о времени и месте, но потом он словно очнулся и обнаружил себя в капитанской каюте возле стола с выдвинутым ящиком, держащим в обеих руках по половинке монеты на шнурках, а за дверью раздавались приближающиеся шаги. Он не понимал, что делает, но чисто инстинктивно отскочил к двери, чтобы человек, который должен был сейчас войти, не увидел его сразу же и не подумал, что он вор, в поисках поживы роющийся в вещах капитана.
Хьюго не нашёл Дика в каюте, где тот жил вместе с Дедом, и на всякий случай заглянул к себе, но мальчика не было и здесь. Он уже собрался было уйти, но его внимание привлёк выдвинутый ящик стола. Он в недоумении подошёл к нему. Никаких ценностей здесь не хранилось, но сам факт, что кто-то сюда заглядывал, был возмутителен, вселял тревогу и требовал расследования и наказания виновного. Что было нужно неизвестному злоумышленнику? О том, что этим злоумышленником мог быть Дик, он не подумал, но, привлечённый не то шелестом, не то мелькнувшей тенью, не то движением воздуха, он обернулся к двери и заметил мальчика, уже почти выскользнувшего из каюты.
- Стоять! - рявкнул Хьюго, чувствуя, как в нём нарастает гнев.
Он принял участие в этом ребёнке с ясными чистыми глазами, хотел уберечь его от потрясения при известии, что Мулат ему не отец, оставил на люггере, а уличный мальчишка вздумал его обворовать?!
Дик всё-таки вышел из каюты и продолжал пятиться от зловеще надвигавшегося на него капитана. Потом он почувствовал, что ему некуда отступать дальше, потому что он упёрся спиной в борт. Сейчас он был в таком ужасе от сурового лица капитана, его отца, что готов был вскочить на борт и броситься в море. Обе половинки монеты он зажал в кулаке, а сам попытался осуществить свой первый порыв, но Хьюго одной рукой легко стащил его с борта. Дик не сопротивлялся, но рука его чуть разжалась и он почувствовал, как что-то из неё выскальзывает. Он сейчас же крепко сжал кулак, пряча его за спиной.
- Что у тебя в руке? - сейчас же жёстко произнёс Хьюго.
Если бы они были возле берега, он мог бы сейчас же без всякого сожаления ссадить паршивца с люггера, а по зрелому размышлению, возможно, вернул бы его обратно, но они были в море.
Мальчик медлил, и Хьюго схватил его за руку. Из сжатого кулака торчал какой-то шнурок. Дик хотел бы совсем при других обстоятельствах сообщить капитану, что он его сын, и предъявить в доказательство свою половину монеты, но у него не оставалось выбора. Он разжал кулак, но на протянутой к Хьюго ладони лежала только одна половинка монеты, а вторая всё-таки успела выскользнуть и упала в волны. Он непроизвольно ахнул. Если бы он потерял ту половинку, где была буква «М», это не было бы катастрофой, но он по шнурку видел, что уцелела та половинка, которую он нашёл в каюте, а его собственный драгоценный амулет, который он носил при себе с тех пор, как помнил себя, безвозвратно исчез, и теперь невозможно доказать капитану Линчу, что перед ним не чужой вороватый мальчишка, а его сын.
Хьюго видел, что Дик весь дрожит от охватившего его вполне объяснимого возбуждения, и ожидал увидеть что угодно, но только не половинку монеты, не имеющей никакой цены. Неужели этот ребёнок залез к нему в каюту лишь затем, чтобы посмотреть на залог вечной любви, о котором капитан так красочно рассказывал матросам? Бедный малыш! В его детском любопытстве не было ничего дурного, просто ему никто не объяснял, что нельзя без спросу входить в чужие каюты и рыться там в вещах. Но как же он напуган!
- Почему ты не сказал мне, что хочешь посмотреть на эту половинку монеты? - спросил он. - Я бы тебе её сразу же показал. Успокойся, Дик, я не буду тебя наказывать за твой поступок, но пусть это послужит тебе уроком. Никогда не входи без разрешения в чужие каюты, что бы тебе там ни хотелось посмотреть: ни ко мне, ни к мистеру Диксону. Обещай мне, мальчик.
Дик был в полуобморочном состоянии, и Хьюго понял, что не дождётся ответа. Мальчик был так мал и беззащитен,
