не шёл за ней.
Служанка вспомнила про свою выдумку о белой обезьяне и поспешила к комнате с гобеленом. Она боялась, что найдёт там девочку, потерявшую сознание от страха, полумёртвую, а тогда всем станет известно про то, как она запугивала ребёнка, и она лишится места. Но ни возле комнаты, ни в самой комнате девочки не оказалось.
- Джейн! - позвала она и хотела было уйти, но ей послышались приглушённые рыдания. - Джейн?
Звук исходил откуда-то издалека, не то из-за стены, не то откуда-то ещё. Перепуганная Мэри осмотрела соседние комнаты, но девочку не нашла.
- Джейн!
Ни ответа, ни рыданий, ни единого звука. Мэри не знала, что ей делать. Она даже не была уверена, в действительности ли слышала плач или он ей только почудился.
Женщина обошла комнату, присматриваясь, потом вернулась на то место, где стояла, когда ей померещились рыдания, и попыталась определить, откуда они раздавались. Она неуверенно подошла к гобелену и почти с ненавистью посмотрела на белую обезьяну, о которой наговорила несчастному ребёнку столько страшной чепухи. Сейчас в ней не осталось ни следа от прежней ненависти к девочке. Только бы её найти! Лишь бы она была жива и здорова!
Что заставило её приподнять край гобелена? Впоследствии она так и не смогла ни припомнить последовательности своих действий, ни их побудительных причин. Всё было скрыто словно густым туманом, но одно она помнила совершенно отчётливо: она сидела на полу под гобеленом с белой обезьяной, крепко прижимая к себе пришедшую в себя после обморока и бившуюся в истерике девочку, говорила что-то утешительное и даже чуть раскачивалась, словно баюкая её.
Постепенно Джейн затихла, слабо всхлипывая и освобождаясь от пережитого ужаса. Она слушала незнакомый, добрый и ласковый, голос Мэри, и ей было приятно, и казалось, что теперь все опасности позади.
- Всё хорошо? - в который раз спрашивала женщина, с материнской нежность гладя её по голове и ещё крепче прижимая к себе.
- Мне было так страшно! - пожаловалась Джейн.
- Зачем же ты туда залезла? - поинтересовалась Мэри, не вытирая льющихся из глаз слёз.
Но девочка не решилась признаться ей в своих чувствах к мистеру Дадли.
- Не знаю.
Успокаивалась Джейн, успокаивалась и служанка. Теперь её начала заботить собственная участь. Если станет известно, где была девочка и по какой причине она оказалась в этой комнате, то строгий сэр Роберт сейчас же откажет Мэри от места. И она решила довериться ребёнку.
- Милая девочка, - просто сказала она. - Не говори о том, что с тобой случилось, иначе у меня будут большие неприятности. Прошу тебя. Не скажешь? Пообещай, что не скажешь.
Джейн тоже достаточно успокоилась и вновь стала сама собой, то есть по-детски доверчивой, однако не по-детски хитрой девочкой.
- Я скажу, что испугалась обезьяны, - решила она.
- Спасибо, Джейн, - поблагодарила её растроганная Мэри.
Увидев свою воспитанницу, которую вела за руку служанка, миссис Бейнс зарыдала и схватила девочку в объятия, покрывая поцелуями.
- Где вы её нашли, Мэри? - еле выговорила она.
- В комнате, где висит гобелен с белой обезьяной, - ответила женщина, скрывая страх, что ребёнок выболтает правду.
- Я очень испугалась, - пролепетала Джейн совсем детским голоском. - Мне показалось, что она сейчас на меня прыгнет.
Её няня не удивилась, потому что привыкла к фантазиям девочки, из-за которых ей то и дело приходилось наведываться к маленькой обезьянке, спасающейся от тигра.
- Вы, моя милашечка, прямо героиня, - объявил Годфри, ластясь к служанке. - И как это вы догадались, где её искать? Я-то думал, что вы не любите девочку, а на деле вы к ней так добры.
Мэри жестом показала, чтобы её обожатель отошёл от неё на шаг. Сейчас она не могла понять, что побудило её так глубоко переживать за этого ребёнка, а ведь она испытывала почти боль при виде его страданий.
Глава 27
Пропажа
Для Дика жизнь на «Французе» словно началась заново. Капитан не знает и никогда не узнает, что взял к себе на люггер не просто мальчика, которого его друг назвал своим сыном, а того, кто имел вторую половину монеты, то есть своего собственного сына, но сам Дик об этом знает, а это главное. Ему достаточно было ласкового слова своего настоящего отца, чтобы быть счастливым, а Хьюго никогда не был с ребёнком груб. Подумать только, какое совершилось чудо, что Дик, благодаря ошибке мистера Брайтона, попал на это судно, а потом, благодаря второму чуду, услышал про половинку вещицы, которая хранится у капитана! А третьим чудом можно считать то, что эта половинка монеты не была выброшена за ненадобностью. Наверное, он родился под счастливой звездой, раз все три чуда совершились, он сложил обе половинки монеты вместе и узнал, кто на самом деле его отец. Счастье было бы полным, если бы он не потерял свою половинку, но после первого приступа горя он утешился сознанием, что его отец из-за этого не перестал быть его отцом, а для Дика важно было сознание, что отец существует и что он рядом. Мальчик был так счастлив, что его необычное состояние замечали все.
- Что с Диком? - спросил однажды Дед, когда они были с капитаном одни.
- Привык к «Французу», - ответил Хьюго. - Понял, что мы не собираемся его выгонять и… расцвёл. Да, пожалуй, это хорошее слово, правильное. - Он одобрительно выругался. - Вспомни, какую жизнь он вёл. Не знаю, что бы с ним сталось, если бы он вновь оказался на улице, голодный и бесприютный. После того, как решишь, что обрёл дом, трудно его потерять. Это как лишиться собственного судна, которое приобрёл с большим трудом, любишь его от всего сердца и ничего другого не имеешь. Только у взрослого есть утешение хоть в том, что он может найти работу, которая его прокормит, а ребёнок его лет никому не нужен.
- Он повеселел после того, как ты застукал его в своей каюте, - размышлял старик вслух.
- И не прибил, - уточнил Хьюго. - Именно это и подействовало на него больше всего. Кстати, у меня получилось немного похоже… только ты не смейся, Дед… на капитана Тенча. Он порой прощал матросу такой грех, когда тот считал себя почти погибшим, но зато приобретал вернейшего друга. Вот и Дик был ошеломлён, что я не наказал его.
- Да, он смотрит на тебя как на высшее существо, - усмехнулся Дед. - Только высшему существу не помешало бы подумать о том, что мальчик повторяет за ним всё, что он произносит.
Капитан Линч задумался. Был недолгий, но прекрасный период в его жизни, когда он следил за своей речью, но, с тех пор как он узнал о смерти Элизабет, надобность в этом отпала.
- Мальчик всё равно научился бы ругаться у других, - возразил он. - Я хоть делаю это красиво, так многие говорят, а вот Херувимчика даже мне слушать тошно. Кстати, Дед, как ты полагаешь, Херувимчик - дурачок или нормальный?
У старика невольно вырвался смешок.
- Ты и здесь хочешь подражать капитану Тенчу? - поинтересовался он. - Думаешь заменить вашего Тихоню Херувимчиком?
Хьюго смутился.
- Нет, как раз об этом я не думал.
- Нет, капитан, он не дурачок. Просто он очень неразвит, вот и всё. Я сначала сам сомневался, в полном ли он рассудке, и поэтому специально набирался терпения с ним говорить. Сам понимаешь, насколько трудно его понять, но я всё-таки выяснил, что его мать и отец ругались, дрались и пьянствовали, не обращая на него внимания. Как же ему стать другим? Он вырос, не слыша нормальных разговоров. Если бы ему повезло и он в детстве попал в компанию хороших или хотя бы умных ребят, то он ещё как-то обтесался бы, но у него все друзья были не лучше его. Если приноровиться, то улавливаешь, что его речи не лишены смысла, но они не поднимаются выше жратвы, выпивки, девок и хорошей драки. Да ты и сам научился прекрасно его понимать.
- Со второго раза. А где Дик? - спохватился капитан Линч.
- В кубрике. Обезьяна рассказывает ему и Мышонку о своих небывалых приключениях. Не столько рассказывает, конечно, сколько показывает.
- И беззастенчиво врёт, - засмеялся Хьюго.
- Питер тоже там и слушает с таким же удовольствием, как Дик. Жаль, что Акула на вахте, иначе он бы умер от смеха, слушая болтовню Обезьяны.
В каюту вошёл помощник капитана.
- Садись, Мистер Диксон, - радушно пригласил Хьюго.
- Я всё думаю о заходе в то место, - задумчиво сказал Мишель Арно. - Мне знакомы эти края, капитан. Можно сказать, это почти моя родина, и поэтому я сомневаюсь, что будет благоразумно вести люггер прямо туда.
Дед кивнул. Ему тоже не по душе было туманное дело, которое навязал капитану мистер Паркер.
- Мне необходимо туда зайти, - возразил Хьюго. - Сделка, которую мне надо будет там совершить, принесёт и мне, и всем вам, и матросам приличные деньги.
Мистер Диксон кивнул.
- Ты уже говорил это, Хьюго, но чем ближе мы туда подходим, тем тревожнее мне становится. У меня есть хорошее предложение. Хлопот будет больше, но это намного безопаснее.
- Безопасность стоит хлопот, - поддержал его старик.
- Я не безрассуден и всегда готов выслушать хороший план, - ответил Хьюго.
- Не поведём люггер в то место, а придём вот куда. - Мистер Диксон развернул карту и указал нужную точку.
- Это слишком далеко, - возразил капитан.
- Короткое путешествие по суше таит в себе особую прелесть и заодно развивает кругозор, - отозвался его помощник. - Очень дурное место, Хьюго, уж поверь моему слову. Запереть нас в бухте труда не представит, а больше там некуда пристать. Не хочется вспоминать прошлое, а то бы я рассказал, какую встречу устроили там моему брату, светлая ему память.
- Мне нравится твоё предложение, - сказал Хьюго, подумав.
- А совершить путешествие по суше могу я, - вызвался Дед, которому не давало покоя воспоминание о мистере Паркере.
- Спасибо тебе за желание помочь, но заменить меня в этом деле ты не сможешь.
Старик понял, что это окончательный ответ и возражать не имеет смысла.
Дик вышел из кубрика с сияющим видом. Он не предполагал, что Обезьяна пережил такие захватывающие приключения, и теперь смотрел на матроса с восхищением и трепетом.
- Куда ходил? - осведомился Попугай. - Ходил. Да, ходил.
- В кубрик, - откликнулся мальчик. - Когда я вырасту, я совершу несколько кругосветных путешествий и побываю во всех странах, на всех островах…
Матросу не было особо интересно разговаривать с ребёнком, и он лишь кивнул.
- Конечно, побываешь. Побываешь.
Дик оглянулся и заметил, что Херувимчик мечтательно глядит вдаль. Его глаза приняли сейчас особо томное выражение, светло-каштановые кудри развевал ветер, и любой художник, окажись он здесь, бросился бы к мольберту, чтобы запечатлеть на полотне этого ангелоподобного парня.
- Проваливай, Дик, сейчас не до тебя, - сообщил Херувимчик, выходя из задумчивости.
Выражения, среди которых затерялась эта фраза, заставили бы брезгливо морщиться не только капитана, виртуоза по части изящной ругани, но даже некоторых матросов.
- Херувимчик, ты бы сдерживался при ребёнке, - заметил ему Коротышка, сплеснивающий канат неподалёку от них.
Матрос обратил на него свои ласковые глаза и среди некстати употреблённых непристойностей послал его в такие места, что Коротышка только головой покачал. Дик подошёл к нему и долго, как заворожённый, следил за его ловкими пальцами.
- Научишь меня? - спросил он.
- Конечно, - охотно согласился моряк. - Только не сейчас. Я хочу поскорее закончить работу.
Дик заглянул на камбуз. Питер, покинувший кубрик
