топили печь. Я двинулся прямо к двери, остановившись один раз во дворе для краткой передышки у дерева, за ветку которого я ухватился, хотя о какой передышке могла идти речь, если я даже и выпрямиться не мог из-за потоков воды, обдававших меня со всех сторон, как из пожарного шланга. Отдышавшись немного, я внимательно оглядел фасад дома. Собственно двери, как таковой, и не было. На ее месте красовались две створки, или ставни, выполненные из какого-то неизвестного мне материала. Они явно закрывались изнутри и были достаточно прочными, чтобы выдержать яростные порывы ветра с дождем.
- Эй! – выкрикнул я, как мы обычно делаем в таких случаях в наших местах, надеясь быть услышанным, несмотря на стоявший вокруг гвалт. Ответа на мой возглас не последовало. Огоньки в глубине окон вспыхнули чуть поярче, а потом как бы пригасли, и больше ничего. Отпустив ветку дерева, я продвинулся к самой двери, с трудом передвигая ноги в болотной жиже.
- Можно войти? – снова прокричал я еще громче. Не получив ответа, я принялся колотить в дверь, которая отдавалась звуками, словно была сделана из отсыревшей глины. – Есть кто-нибудь дома? – снова выкрикнул я, чувствуя себя Робинзоном Крузо.
В ответ — ни звука. Я оглядел створки. Вблизи они были похожи на вертикальные жалюзи, сверху донизу хитроумно скрепленные вместе. Убеждая себя в том, что гостеприимство в данном случае есть не только моральный долг хозяина дома, но и вызвано объективной необходимостью, я решил, что если мне никто не откроет, мне придется найти способ самому проникнуть внутрь. Возможно, хозяин был в отлучке, может, его тоже где-то застигла буря и он отсиживается у кого-то в дому. Но если он дома, не приютить человека в такую погоду было бы в высшей степени свинством.
Однако, сперва я вернулся к дереву и воткнул в него свой мачете. Не стану же я врываться в дом с ножом в руке. На рукоятку тесака я повесил свое ведерко, предварительно вылив из него заполнившую его воду. Затем я вернулся в входу и попробовал раздвинуть жалюзи. К моему удивлению, они легко подались, и я вновь отметил про себя, что их края напоминают застежку типа "молния". Каждое звено застежки заканчивалось острым, загнутым внутрь выступом, напоминающим позвоночный отросток. Когда жалюзи были сдвинуты, позвонки плотно сходились, образуя соединение наподобие скрещенных пальцев. Они раздвинулись под моим нажимом, образуя отверстие, достаточное, чтобы протиснуться внутрь. Что я и сделал. Как только я оказался внутри, они снова с легким щелчком плотно сомкнулись.
Я стоял в полной темноте, пытаясь определить местоположение очага и чувствуя, как стекают по рукам на пол холодные струйки воды. В помещении стоял тяжелый, сладковатый запах.
- Алло! – позвал я, отметив, как приглушенно звучит мой голос, как будто я находился в звуконепроницаемой кабине, стены которой были обиты звукопоглощающим материалом. Тишина стояла просто оглушающая. Я сделал шаг в сторону, потом в другую, ориентируясь на ощупь в пространстве. Нога задела что-то легкое на полу, но мебели рядом не было. Напрягая зрение, я попытался разглядеть хоть что-нибудь, но темнота была такой полной, что мне на ум пришло старое сравнение: "темно, как у негра в желудке". Вот так, наверно, сказал я себе, чувствовал себя пророк Иона в брюхе поглотившего его кита. А что, если и меня, тоже, поглотил кто-то! Эта мысль сверкнула в мозгу и я на мгновение представил себе, как разомкнулись и сомкнулись зубы неведомого мне чудовища, впустившие меня в свое чрево.
Однако, отсюда почти не было слышно шума дождя, и это было главное.
- "Пусть дождь идет за нашим порогом, если ему так нравится", - вспомнилась мне фраза из детской книжки, которую я тут же произнес вслух, с удовольствием вслушиваясь в звуки собственного голоса. Я повернулся спиной к двери и услышал, как под ногой опять что-то хрустнуло. Может, это дрова, приготовленные для разжигания камина? Я вспомнил отблески огня, которые я видел в окнах. Если камин так неожиданно погас, мне предстояло снова разжечь его.
Я порылся в карманах и нащупал свою подмокшую пеньковую трубку, затем кисет и спичечный коробок. Они-то, по крайней мере, находились в водонепроницаемой упаковке, и при мысли о возможности закурить у меня рот наполнился слюной. Я открыл застежку кисета, набил табаком трубку и вынул из коробка спичку, Чиркнув ею о край коробка, я поднес ее к черенку. В отсветах крошечного пламени я увидел смутные очертания комнаты, в которую я вторгся. Моим первым впечатлением было ощущение едва заметной розоватости стен, форма которых терялась в закругленных углах, от чего интерьер напоминал внутреннюю поверхность огромного яйца. Странно, что только не приходит на ум при первом взгляде на вещи, подумал я, раскуривая трубку и втягивая в себя первый глоток табачного дыма. Я поднял над головой догорающую спичку для лучшего обзора.
Мое первое впечатление не обмануло меня: комната действительно напоминала внутренность яйца, а его слегка розоватая поверхность казалась на вид шершавой и пористой, словно была покрыта слоем необработанной штукатурки. Я шагнул поближе к одной из выступавших из стен перегородок и прикоснулся к поверхности рукой, но тут же отдернул ее: на ощупь она была мягкой, упругой и холодно-липкой, словно кожа выброшенной на берег огромной рыбины. Я отшатнулся в ужасе, все еще держа перед собой догорающую спичку, зацепив при этом носком сапога что-то, лежавшее на полу, которое с глухим стуком откатилось в сторону. Взглянув вниз, я увидел, что это был круглый предмет серого цвета размером с небольшую дыню, который, казалось, ловит мой взгляд парой небольших черных дыр. Рядом, в куче каких-то сваленных вместе палок, лежал еще один такой же гладкий круглый предмет серого цвета. Приглядевшись, я понял, что смотрю в черные дыры глаз человеческого черепа. И другой предмет тоже был черепом, а поодаль, в куче рассыпанных берцовых костей, ребер и стоп, лежал еще один. В этот момент огонь обжег мне пальцы и я выронил спичку и снова оказался в кромешной темноте.
- Плохо дело, - сказал я вслух, вспомнив мрачные прогнозы Генри. – Похоже, мой хозяин коллекционирует здесь скелеты, и видимо, дело не обходится без насилия. Ну и дурак же я был, что не захватил с собой мачете.
Я зажег другую спичку и огляделся в поисках двери. Уж лучше мокнуть под дождем, чем сидеть и ждать своего конца в этом таящем гибель логове. На мгновение мне показалось, что дверь вообще исчезла. Затем я выхватил из темноты ровные ряды "позвонков", сплетенных воедино сверху донизу. Они были похожи на огромный стежок, бегущий снизу до кого-то места у меня прямо над головой. Внутренняя поверхность жалюзи почти ничем не отличалась от стен по своей текстуре и цвету, так что их не так легко было выделить. Я высоко поднял спичку над головой, а другой рукой попытался раздвинуть сочленения крайних крючков жалюзи. Вначале, при моем толчке, оно было подалось, но тут же крючки спружинили назад и как бы задеревенели. Их концы еще глубже ушли в специальные пазы, или мне так показалось, и они с самого начала были застегнуты наглухо? Я уже не знал, что и думать. Отблески пламени плясали на их гладких поверхностях и я, вглядываясь в их хитросплетения, пытался уверить себя, что это не игра моего воображения. Оставив затею раздвинуть края жалюзи, я уперся руками в одну их половинку, надеясь таким образом выдавить ее наружу. Моя рука скользнула по поверхности соединительных планок, которые в одно мгновение "вспотели" и стали скользкими и влажными. От неожиданности я даже выронил из другой руки спичку и трясущимися руками зажег следующую. Да, сомнений не было: в том месте, где я только что надавил рукой, выступила влага, оросив упругий, пористый материал. Пространство, где только что побывала моя рука, в считанные секунды покрылось жесткой щетиной, которая являла собой контраст с остальной гладкой поверхностью стены. Я коснулся ее пальцем и тут же отдернул руку, вскрикнув от боли. При моем прикосновении упругие волоски вздыбились, и один из них больно уколол мой палец. Вне себя от отчаяния, я сжал пальцы в кулак и что есть силы треснул им по сплетениям позвонков. Мою руку отбросило назад, и … весь кулак оказался в крови. Теперь вся поверхность двери ощетинилась колючими волосами, выступавшими из всех сочившихся влагой пор. Я стряхнул на пол выступившую на руке кровь, с удивлением отметив, что капли ударились о невидимую водную поверхность. У меня под ногами образовалась небольшая лужица, но это была не обычная вода, а как бы, газированная, что-то вроде пивной пены. Я сделал шаг в сторону, и тут же мое новое место под ногами стало наполняться пенящейся влагой. Лежащая рядом кучка костей развалилась и они скрылись под жидкостью.
Я снова пожалел, что оставил мачете снаружи. Вытащив очередную спичку из коробка, я зажег ее о затухающую и полез в карман за складным ножом. Ножик был маленьким, узким, с перламутровыми планками на ручке. Как оружие, он выглядел смехотворно, но я все же решил открыть его. Мои руки тряслись, как осенние листья на ветру, и в результате нож выпал из моих непослушных пальцев. Проклиная все на свете, я стал шарить рукой по залитому странной влагой полу, но уже в следующее мгновение резко отдернул руку от пола. Поднеся ее к спичке, я увидел в ее бледном пламени, что пальцы на ней покраснели и покрылись волдырями. Это был настоящий ожег, как будто на руку плеснули соляной кислотой. Надо было что-то делать, что-то срочно предпринимать.
Мрачные своды склепа, казалось, ожили. Время от времени по ним пробегали странные судороги, а через мгновение изо всех пор вылезла бледная щетина, которая угрожающе дыбилась в мою сторону, словно иглы обороняющегося дикобраза. Между иглами-ворсинками сочилась и пузырилась влага, которая стекала тонкими струйками вниз. Хлюпая сапогами по скапливающейся на полу воде, я переместился в центр, чтобы быть подальше от устрашающих игл щетины. Между тем, вода неуклонно поднималась. Вначале она была мне по самые лодыжки, а теперь поднялась до голени. Водная поверхность колыхалась из стороны в сторону, шевеля лежавшие на дне кости. В этот момент моя спичка догорела, но я не стал зажигать новой.
Мой разум лихорадочно подыскивал хоть какое-то логическое объяснение происходящему, цепляясь за обрывки мыслей, как утопающий за соломинку. Забытые фразы Генри снова зазвучали в мозгу. Я вспомнил, как он сказал в ответ на мои насмешливые уверения, что кувшинники не питаются ничем, кроме насекомых:
- Они, возможно, больше, чем вы себе представляете.
А о лесных сторожах, "это совсем не то, что вы думаете". Вспомнилось, с каким сомнением в голосе он сказал в ответ на мое обещание вернуться к ужину, "Хорошо бы". Напрасно он пытался уберечь меня от этой напасти. Он ничего не сказал мне напрямую, зная, что я подниму его на смех. И вот, теперь я в ловушке — попался, как комар в кувшин саррацении! И как комара, меня промаринуют в пищеварительных ферментах и растворят до такого состояния, когда меня можно будет легко сожрать.
Пока что меня спасают только мои болотные сапоги с их толстой резиной, не позволяя ядовитым
