они там занимаются?.. Да они уже с детского сада друг над другом издеваются, как хотят, а что самое страшное – до этого никому нет дела! Если смотреть со стороны, то всё это пострашнее армейской «дедовщины» будет! Так что, повторюсь, это вам, в первую очередь, смотреть за ними надо, для того, чтобы НАМ потом не пришлось за ВАМИ прибирать.
- Так что с животными? – глухо произнёс Григорий Викторович, прерывая, казалось бы, бессмысленную тираду генерала.
«А уж не такая она и бессмысленная. Особенно если сложить все ЗА и ПРОТИВ».
- Вещество стимулирует участки головного мозга, отвечающие за агрессию, – монотонно пробубнил Чистоплюев, наподобие лектора, уставшего повторять одно и то же из года в год. – Точнее оно не стимулирует даже, а что-то там перестраивает... в голове.
- Что?
- Процесс не обратим. Это не наркотик. Это «Ящик Пандоры». На выходе совершенно иной организм. Это уже не земное существо, а нечто... неизведанное.
- Только не говорите, что тут ещё и инопланетяне замешаны.
- Инопланетяне? А что, занимательно... Я думаю, если бы они и впрямь существовали, то давным-давно перестреляли бы нас всех, как самых злобных и никчёмных созданий во Вселенной. – Чистоплюев перевёл дух, загадочно улыбнулся. – Знаете, в Астраханских степях водятся такие пауки – не помню, как они называются по-научному. Мы называли их просто: «фалангами». Потому что они очень похожи на человеческую кисть.
Григорий Викторович поёжился и даже отпрянул назад, когда Чистоплюев демонстративно протянул к лицу собеседника свою пухленькую, а от того действительно так похожую на злобного паука-убийцу ладошку.
- С ними невозможно договориться, их нельзя приручить. Они созданы лишь для убийства, – по крайней мере, так мы предполагали в бытность ещё зелёными юнцами. Эта тварь, как правило, поджидает тебя на земле и медленно шевелит конечностями...
- Ужас какой-то рассказываете.
- И не говорите... Самое страшное, что эти твари бросаются лишь тогда, как только ты наклонишься из любопытства, чтобы их получше рассмотреть – вам никого это не напоминает? Прямо в лицо. И жалят. Если не подоспеет санинструктор, то всё – кома, а дальше смерть.
- Так к чему всё это?
Чистоплюев вздохнул.
- Знаете, сколько мы их там положили просто так, потому что считали никчёмными тварями?
- Ах, вон оно что... – кивнул Григорий Викторович, задумчиво играя желваками. – И что же, эта дрянь военных превращает собак в нечто подобное? В механизм убийств?
- Именно, что превращает. Но всё равно нужен продолжительный курс инъекций. Один, два укола – может, и изменят физиологию животного... но чудовище, во всяком случае, не породят.
- Вы в этом уверены?
- Не больше, чем вы.
- И что же вы предпринимаете?
- В настоящее время мы работаем с преступниками и, так сказать, утилизируем невольные объекты их экспериментов.
- Убиваете собак?
- Это уже не собаки, – непреклонно заявил Чистоплюев, посматривая на дорогущий «Ролекс».
- Вы же сказали, что от одного, двух применений – с животным ничего страшного не происходит. Или я что-то не так понял?..
- Вы снова всё верно поняли. Но нам нельзя рисковать.
- Значит, всё возможно... – прошептал Григорий Викторович.
- Что вы сказали?
- Нет-нет, это я так, сам с собой. Но вы ведь понятия не имеете, с чем столкнулись. Не так ли?
Чистоплюев лишь недвусмысленно отмахнулся.
- Знаете, у меня сегодня ещё дел немерено... – Он выжидательно поколупал ногтем руль. – Так что скажете? Мы с вами договорились?
- Договорились? – переспросил Григорий Викторович, мысленно пребывая где-то далеко.
- Вы прекратите нам мешать – помните уговор? Дашь на дашь, как и условились.
Следак вздрогнул, как-то странно посмотрел на собеседника, словно видел того впервые в жизни, сипло закашлялся.
- Да-да, – произнёс он сквозь астматический кашель. – Больше вы обо мне не услышите, обещаю.
- Рад, что наша беседа оказалась плодотворной, – Чистоплюев расплылся в самодовольной улыбке, явно гордясь проделанной работой. – Тем не менее, моё предложение на счёт койко-места в штабе остаётся в силе. Как только решитесь, напишите прошение о переводе и отправьте в главк. Не обещаю, что скоро, но я походатайствую за вас.
Григорий Викторович только кивал, не слушая повеселевшего генерала. Он ясно чувствовал подкрадывающуюся со всех сторон тревогу, однако продолжал упорно отмахиваться от той, словно по-прежнему не до конца верил в ясный ход собственных мыслей. Услышанное поразило до сущих глубин, добавив к уже имеющимся множество новых вопросов. Куда же катится человечество, в попытке расширить горизонты познаний? На волю чему отдаётся? К шёпоту каких «тараканов» прислушивается? Прислушивается ли вообще к чему бы то ни было на этом свете?..
«Наши страхи отданы на откуп внутреннего голоса – пресловутого самосознания, – но в пылу гонки, человек может утратить истину, отвернуться от смысла, закинувшись озвученной правдой. В этот момент в голове щёлкает потайное реле – вживлённый имплант, – и мы перестаём слышать подсознание. Мы начинаем слышать что-то ещё... Что-то, что гонит вперёд с удвоенной силой!»
- Что ж, приятного вечера и до скорого, – донеслось откуда-то со стороны, оборвав ход мыслей.
Григорий Викторович проводил мутным взором стремительно удаляющийся «Рейндж-Ровер».
Он даже не понял, как очутился на свежем воздухе. В голове царила канитель, отчего складывалось впечатление, будто и не было никакого джипа, генерала, да и всего остального тоже. Разговор возник в голове, словно сам по себе, или и вовсе явился следствием общего переутомления организма. Так или иначе, от беседы остался некий двоякий смысл. Точнее от её итога: Григорий Викторович вроде бы и дал обещание больше не вмешиваться в столь крупную игру, однако где-то в глубинах подсознания у него всё же осталось странное чувство невыполненного долга, словно щёлкнувшее под лобной костью реле сработало не до конца, оставив некоторые центры головного мозга нетронутыми.
Или же его просто направляли.
«А что, если всё происходящее и впрямь некий чудовищный эксперимент?»
Григорий Викторович поёжился не то от налетевшего порыва ветра, не то от вновь возникшей в его сознании картинки.
В машине на фото угадывались две тени, причём одна принадлежала явно не человеку. Значит, у того парня была собака. Бойцовая или нет – это уже не столь важно. Важно то, что ЭТИ чистоплюи про неё ничего не знают, а в этом случае ещё можно повоевать.
«И, к черту, какая разница, чем именно всё это является!»
Григорий Викторович подождал, пока в тумане окончательно не растворятся светодиодные маячки джипа, затем закурил и поспешил в сторону парка.
11.
Марина наблюдала за тем, как в боковое окно ударяют редкие капли дождя; эпизодически она прислушивалась к надрывному гулу мотора, пытаясь не утратить связи с действительностью. Дорога была пуста – густой туман отпугнул даже водителей фур, – отчего создавалось впечатление, что они и впрямь очутились за чертой мироздания, где напрочь отсутствует всяческое проявление разумной жизни.
Марина чувствовала, что Глеб отчаянно спешит; муж с трудом сдерживался, чтобы не вдавить педаль в пол до упора. Пару раз их выносило на обочину, но Глеб всё же возвращал машину на скользкое шоссе – при этом он упорно молчал, что только ещё больше нагнетало атмосферу.
Временами «десятка» начинала конвульсивно дёргаться, словно её сердце билось через раз и должно было вот-вот остановиться. Однако машина продолжала мчаться вперёд, навстречу непрекращающемуся дождю и неизвестности.
- Ты так и будешь молчать? – спросила Марина, отчаянно всматриваясь в дождевую пелену.
Глеб лишь вздохнул и поддал газа.
- Я, конечно, всё понимаю... – Марина спонтанно закусила фалангу пальца. – Но не лучше ли мне быть готовой к самому худшему?
Глеб издал какой-то неопределённый звук; «десятка» дёрнулась и зашлась астматическим «кашлем» – рывки продолжались какое-то время, затем прекратились.
- Чёртов бензонасос! – выругался Глеб.
Марина почувствовала на ладонях холодный пот.
- Только не говори, что она сейчас сломается...
Глеб хрустнул шеей.
- Не каркай.
Марина вздрогнула. Она чуть было не сказала в ответ КЫШ, как тогда на кладбище, но вовремя опомнилась и лишь с присвистом выдохнула, прикрыв губы пальцами.
За окном простирался иллюзорный пейзаж: неясные очертания фонарных столбов закручивались в серые вихри и оседали позади несущейся машины флегматичными протуберанцами. Змея ограждения разделительной полосы извивалась из стороны в сторону, бликуя в свете фар отдельными чешуйками. Горбатые остановки с грудами переполненных мусорных пакетов были под стать покинутым норам чудовищ. Последние искусно прятались во всепоглощающем мраке, а может, не только во мраке, но и в головах заблудших путников.
- Возможно, Умка учувствовал в боях, – неожиданно сказал Глеб и что есть мочи ударил кулаком по рулю; двигатель в ответ снова чихнул, а машина заметалась по пустынной трассе, будто незрячая.
- В боях?.. – Марина уставилась на мужа, попросту игнорируя сложившуюся аварийную ситуацию. – В каких ещё боях? Что-то не припомню, чтобы твой брат где-то служил...
Глеб напряжённо сопел.
Марина нервно тёрла влажными ладонями о колени. Хрустела запястьями, тщетно пыталась вымести из головы бредовые мысли. Однако ответ мужа окончательно припечатал Маринин рассудок к основанию бытия.
- В собачьих боях.
Марина почувствовала, как внутри у неё что-то оборвалось. В груди, под ямочкой, проскользнул электрический заряд, оставив после себя ноющее сердце. В пальцах рук и ног закололо, перед глазами заплясала мошкара. Всё сопутствующее отодвинулось на второй план, сделавшись ненужным и малозначительным. Марина была уверена, что влети сейчас «десятка» на полном ходу в бетонное ограждение, она сама только безумно рассмеётся, не веря в столь быстрый конец всего. Это будет слишком просто. СЛИШКОМ ПРОСТО!
«Господи, ведь дома Юрка и Светка – один на один с этим монстром!»
Марина вздрогнула и, что есть сил, вцепилась в ремень безопасности.
«Во что бы то ни было нужно жить! Не ради себя, ради детей. Ради их безопасности. Если ещё не поздно...»
Марина не обратила внимания на подобные мысли, хотя в нормальной обстановке, они, вне сомнений, шокировали бы её, заставив задуматься о многом... И, в первую очередь, о своём собственном поведении.
- Сергей проигрался по крупному, – прохрипел Глеб. – В карты. Вернее не проигрался, а доигрался.
- В смысле? – Марина силилась усмирить разошедшееся сердце, голос дрожал.
- В прямом. Его подставили столичные барыги, – Глеб злобно покачал головой. – Им, видите ли, не понравилось, что брат всё время выигрывает. Вот они и предложили крышевать общий бизнес, а выигрыш на общак пускать, – думали, что на лоха какого напали. А Сергей вспылил – ты же его знаешь: не свойственно ему под кого-нибудь прогибаться. Так уж он устроен.
- А что, лучше постоянно прогибаться? – сама не зная зачем, спросила Марина и тут же поспешила отвернуться.
- В определённых ситуациях – это не так уж и зазорно. Во всяком случае, появится время, чтобы ещё раз всё досконально обдумать. А брыкаться и биться лбом об стену – это не выход. Уж поверь мне – только выдохнешься раньше времени.
Марина промолчала.
- Вот
