Песнь о Постороннем

безжалостно отвергают.
Немало труда положивший на изучение этого вопроса всё тот же профессор Бененхели утвер-ждает, что причиной отрицательного отношения к ведьмам является одна лишь беспроглядная тем-нота местного населения, склонного высоко ценить только заграничные штучки. Человечество, пи-шет он, любит широко смотреть на далеко отстоящие вещи и ничего не имеет против учения о демо-нах, развитого древними финикийцами (следовательно, не у нас), оно охотно признаёт надёжность гаданий по полёту стрелы – их часто и с успехом использовали скифы, с почтением относится к ма-гии зороастрийцев и недостаточно изученным приёмам волшебства обитателей далёкой Лапландии. А вот свои отечественные ведьмы, это твёрдо установлено многочисленными исследованиями, поче-му-то симпатий ни у кого не вызывают. Конечно, это несправедливо. Можно предположить, что здесь в людях говорит отсутствие патриотизма и простейшая, примитивная зависть, вызванная несо-мненными талантами проживающих среди них ведьм. Посмотрите сами: эти милые дамочки с удиви-тельной лёгкостью освоили тайные знания, над которыми безуспешно бились многие поколения на-ших мудрецов и инженеров. Так, задолго до братьев Райт ведьмы научились летать по небу, исполь-зуя для этого простейшие и недорогие средства.
Тут бы радоваться их талантам, но полный предубеждения народ держится настороженно.
Кстати, ведьму легко опознать по особой манере вытирать слёзы, вызванные приготовлением луковой приправы к поджаренному мясу.
Благородный Тарталья о ведьмах знал только понаслышке и интересовался ими очень мало. К тому же он совсем не верил ни в экстрасенсов, ни в сверхъестественную силу лошадиной подковы. Верный Труффальдино тоже не видел ничего дурного в чёрной кошке, пересекающей дорогу, и не предпринимал никаких обязательных предосторожностей, если тринадцатое число приходилось на пятницу.
Юности свойственно легкомыслие!
Обычно молодые люди первыми становятся жертвами дьявольских козней. Точнее – могли бы ими стать. И не становятся только потому, что здесь нечистой силе просто нечем поживиться. Основ-ным сокровищем с точки зрения инфернальных  сил является разве что бессмертная душа. Но при современном уровне образованности, знакомства с музыкой, литературой, историей и прочими дос-тижениями человечества (а этот уровень выражается в отсутствии какого-либо уровня) всякая моло-дая душа является тем, что называют tabula rasa. То есть ничего на этой нетронутой глади не написа-но (это огорчало ещё Аристотеля), и злонамеренный дьявол давно отчаялся совершить выгодную сделку и приобрести сколько-нибудь подходящий товарец.
Теперь представьте себе легионы ведьм, ранее усердно прислуживавших руководителям преис-подней, а теперь оставшихся без всякой работы. Чем им, ненужным, теперь заняться, куда обратить нерастраченную энергию?
И тогда они придумали игру, носящую греческое название или что-то в таком роде. Это очень увлекательное и высоко оплачиваемое состязание активных умов, мечтающих о неограниченных бла-гах, которые приносит неограниченная власть. Вот только правила соревнования настолько сложны и запутаны и так часто меняются, что сообщить их здесь всем, кто может заинтересоваться, не хватит никакого времени. Главное, выигрывает тот, кто раньше других сумеет угнездиться наверху и, нахо-дясь в полной безопасности, начнёт успешно отпихивать и обманывать других участников игры, не подозревающих, что и они участвуют в игре.
В начале игры ведьмы, заранее договорившись о распределении ролей, изображают яростный спор.
– Я – вот такая! – визжит одна тощая ведьма, размахивая бледными некрасивыми руками. Эти-ми движениями она хочет показать, насколько сильно любит электорат.
– Нет, это я такая, – возражает другая, обладающая дородным телом неправильной формы, и строит всем умильные глазки, блеск которых уже сильно притушили неумолимые годы.
– Нет, не ты, – возмущается первая, потому что не хочет ни с кем делить предвкушаемые лавры.
– Тогда я – этакая, – предлагает вторая и первая с ней вынуждена согласиться.
– А я – прогрессивная, – громко вопит третья, опухшая от неумеренного потребления перебро-дившего виноградного сока, энергично встряхивая при этом копной неумело подкрашенных волос.
К этому моменту добрые женщины уже забывают, что играют не всерьёз. Первым двум ведьмам становится завидно, что третья прихватила удачное словечко, и они начинают сопротивляться.
– Ты хоть знаешь, – возмущаются они, – что означает слово «прогрессивная»?
– Знаю, знаю – отвечает прогрессивная ведьма, хотя на самом деле не знает.
Чтобы в будущем не попадать впросак она при случае обращается к языковедам. Их двое, и оба невероятно умны.
– Это слово происходит от латинского progressus и означает, что вы, мадам, обладаете необхо-димыми качествами в высшей возможной степени.
Так говорит один.
– Всё это не совсем так, – возражает второй языковед. – Здесь следует руководствоваться в ка-честве исходного словом progressio. Оно означает, что вы, несравненная, непрерывно совершенст-вуетесь в своём мастерстве.
После этого прогрессивная ведьма хотя и премного польщена, но толком уже ничего понять не может, потому что у неё с пониманием и раньше были большие проблемы. К сожалению, ничего не может понять и читатель, поскольку остальные страницы необыкновенно интересной книги, в кото-рой Тарталья вычитал всё изложенное здесь о ведьмах, оказались грубо оторванными. На беду, пер-вые страницы трактата были в прошлом залиты какой-то гадостью и теперь их нельзя разлепить. По-этому точное название книги и имя талантливого  автора, как это уже много раз случалось, остались неизвестными, о чём остаётся только горько посокрушаться.
– Вот так во всём, – огорчённо сказал принц, потрясая немногими сохранившимися листами. – Начало человеческих знаний прячется в непролазной тьме прошедших тысячелетий, а конец их нахо-дится в будущем, куда нам заглянуть тоже не дано.
Как видим, мысли высокородного юноши всё время вились вокруг философских проблем, как голодные мухи вокруг банки с вареньем.
– Почему несовершенство процесса познания должно нас расстраивать? – спросил оруженосец и выразительно пожал плечами. – Пускай знаниями, то ли прошлыми, то ли будущими, занимается наука. К счастью, мы к ней не имеем ни малейшего отношения. Жизнь слишком прекрасна для того, чтобы всю её посвящать науке.
– Ты не прав, Труффальдино. Стремление к истине возвеличивает.
– Возможно, я и не прав. Ведь я человек неучёный. Но те же учёные утверждают – я много раз о том слыхал, – что истина недостижима. Не понимаю, как может возвеличить стремление к недости-жимому. Допустим, я захочу стать испанским королём. Разве это придаст  мне величия?

– У каждого живущего на земле есть тот уголок души, в который не проникают самые искрен-ние убеждения. Поэтому люди способны на самый неожиданный поворот мыслей и слов. Это я к во-просу об испанском короле, – пояснил Посторонний.

– Ах, Труффальдино, – сказал принц, – можно подумать, что в тебя вселился сам Дух Сомнения. Боюсь, что и меня он щадить не намерен, поскольку, чувствую, и я тоже после твоих неоспоримых слов начинаю подозревать, что наука не так прекрасна, как об этом принято говорить.
Отвергнутая Урганда долго смотрела вслед удаляющимся всадникам. Её душили злость и недо-разумение. Она не могла уразуметь,  почему ни Тарталья, ни Труффальдино не были покорены её тщательно спланированной красотой. Ей даже подумалось, что она напрасно затеяла весь этот театр.
Если бы она хоть раз в жизни прочитала всего Бальзака, она бы обязательно наткнулась там на полезную мысль, что не стоит затевать предприятие, если не представляешь, ради чего всё затеваешь. Урганда не читала классиков. Одни ещё не успели к тому времени родиться, другие казались ей очень скучными.
Стоит ли отказываться от лекарства на том основании, что оно горькое? Стоит ли пренебрегать классической литературы на том ничтожном  основании, что тебя от неё сразу в глубокий сон кло-нит?
Конечно, не стоит.  

– Женское мышление – драгоценнейший дар Провидения, – сказал кто-то из слушателей Посто-роннего.
Все стали думать, что он хотел этим сказать.
– С женщинами не следует тягаться хотя бы потому, что они – большая сила, – сказал другой слушатель.
На этот раз никто не стал думать, потому что и так всё ясно.

Нет, не успокоилась неутомимая Урганда. Если раньше ею двигало одно лишь праздное любо-пытство, то теперь основным мотором служило незаслуженное оскорбление. Женщина может пере-нести всё: бедность, голод, стужу, отсутствие украшений и даже потерю власти. Но она никогда не сможет простить очевидного пренебрежения к собственной персоне.  
Когда женщина становится вашим врагом, это всегда опасно (много бед испытал лорд Байрон, когда на него обрушилась немилость Каролины Лэм).  Во сто крат опасней, если обиженная вами женщина – ведьма.
Когда ведьма лелеет отмщение – берегись!
Обычно такая дама жаждет не просто мести, а обязательно изощрённой кары виновного. Преж-де, чем низвергнуть объект своих разгневанных чувств в бездонную пропасть отчаяния, она вначале попробует вознести его повыше, чтобы падение ощутилось побольнее. Но в самом размахе её гнус-ных помыслов таится уязвимая точка проекта. Потому что ведьмам часто не достаёт необходимого ума и элементарной предусмотрительности. Ослеплённые своей нетерпеливой яростью они начинают в самый ответственный момент грандиознейшего предприятия совершать нелепые ошибки, спаси-тельные для предмета их недоброжелательности. А не совершали бы, то и род людской давно бы уже перевёлся.
Принц и оруженосец ехали по пустынной степи, в которой не было ничего приметного, кроме рыженьких сусликов, столбиком стоявших возле своих норок и высматривающих возможных врагов.
Пейзаж, расстилавшийся перед глазами наших героев, был настолько незатейлив, что не вызы-вал никаких высоких помыслов. В голову лезли самые простенькие соображения, что не худо было бы мирно вздремнуть часок-другой, но прежде что-нибудь питательное скушать.
Благостная тишина, окутывавшая природу, была взорвана ударом грома – и это при полностью безоблачном небе! – и перед очами ошарашенных путников возник хрустальный дворец средней ве-личины. Крыши его сияли золотом, хотя для общего колорита, как заметил Тарталья, больше подо-шло бы серебро. Но добрая Урганда никогда не отличалась хорошим вкусом.
– Интересно было бы знать, – сказал Труффальдино, почёсывая затылок, – удар грома и чудес-ное воздвижение дворца как-то связаны друг с другом, или эти явления не зависимы друг от друга и совпадение их во времени следует признать случайным?
– Ответ на твой вопрос могли бы дать всезнающие физики или, на худой конец, на всё претен-дующие философы, – ответил принц. – Мы же, возблагодарим за то небеса, не являемся ни теми, ни другими. Поэтому отнесёмся к увиденному просто как к любопытному  приключению.
– Если это приключение, – сказал Труффальдино, – то начинается оно, на первый взгляд, непло-хо. Больше всего я надеюсь, что кухня в таком красивом дворце соответствует его внешнему