требовать от меня обращения в ислам! Кроме того, Коран не запрещает внедрять разработки Ивана Карловича в широкие массы населения.
- Вы заботитесь исключительно о пользе человечества? – спросил я.
- Я понимаю вашу иронию, но она неуместна. Конечно, я не альтруист. Я люблю материальные блага и земные удовольствия, и надеюсь получить их сполна. Ислам открывает передо мной в этом плане исключительные возможности. Многоженство, скажем… Не знаю, правда, как к этому отнесется моя неизменная помощница и спутница жизни, моя любимая Ангелина… Но, возможно, я сумею ее убедить в преимуществах полигамного брака.
- А от нас что вы хотите? – спросила Бистис.
- Сущую мелочь, сущую мелочь! Вы просто поживете некоторое время у меня в гостях на всем готовом, пока наш добрейший Иван Карлович не согласится сотрудничать со мной.
- Понятно, - кивнула Бистис. Она медленно повернулась к пилоту, ведущему вертолет, и вдруг резко вырвала штурвал из его рук. Вертолет лег на бок, завис на секунду в воздухе и стал стремительно падать. В тот же миг Бистис крепко обхватила меня, и мы под аккомпанемент диких криков наших бородатых похитителей вывалились из падающей винтокрылой машины.
Мы с Бистис летели, вцепившись друг в друга; неистовый ветер, завывая, подбрасывал и переворачивал нас, - как страшен и прекрасен был этот последний смертельный полет!
- Есть наслаждение в бою! – закричал я Бистис.
- И мрачной бездны на краю! – с хохотом ответила она.
- Все, все, что погибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимо наслажденье! – успел добавить я перед тем, как мы рухнули на заснеженный горный склон.
В глазах у меня вспыхнуло, потом потемнело, и я потерял сознание...
Не знаю, через сколько времени я очнулся. Я почувствовал, что меня кто-то гладит по лицу, открыл глаза и увидел Бистис.
- Мы живы? – изумился я.
Бистис, сидя на снегу, подняла вверх правую руку со сложенными перстами и торжественно сказала:
- Я верила, что мы не умрем, и мы выжили!
- Боюсь, что на короткий срок, - я поморщился от боли.
- Переломов ни у кого из нас нет. Я проверила, - беспечно заявила Бистис.
- Проверила? Гм, замечательно! Но наша одежда порвана, продуктов не имеется. Зимой, в горах…
- Все будет хорошо, - Бистис улыбнулась мне. – Вставай, и пойдем разыскивать какое-нибудь жилье.
***
До заката мы успели пройти по глубокому снегу всего несколько километров и очутились в лощине, густо заросшей подлеском. Тут Бистис совсем выбилась из сил, несмотря на свою одержимость, и нам пришлось остановиться. Нас ожидала ночевка на морозе, в рваной промокшей одежде; нам вряд ли приходилось рассчитывать на чью-либо помощь, и даже нечем было развести огонь. Бистис, однако, не унывала, и хотя тело ее было измождено, но дух оставался бодрым, а взгляд по-прежнему был полон искрометной энергии.
- Я знала, что я тебе пригожусь, - говорила она. – Я чувствовала, что наше путешествие будет опасным. Нет, ты подумай, мы, оказывается, шли на встречу с профессором Кобылятским! Какой негодяй! Какое коварство, какая хитрость! Если бы не я, ты сейчас был бы у него в заложниках.
- Наше нынешнее положение ненамного лучше, - возразил я, вздрагивая от холода.
- Боже мой, какой ты пессимист! Поверь, - не для того мы остались живы при падении с вертолета, чтобы замерзнуть в лесу, – стуча зубами от холода, весело сказала Бистис.
И опять она оказалась права: еще не стемнело, когда мы услышали завывание моторов снегоходов, и скоро нас окружили люди в ярких комбинезонах. Один из них снял очки, защищающие его глаза от снежной пыли, и я ахнул:
- Аким?!
- Привет! – ухмыльнулся он. – Вот и снова встретились.
- Аким? – воскликнула Бистис. - Я много слышала от вас от сестры.
- А кто ваша сестра? – Аким с удивлением посмотрел на Бистис.
- Эллис.
- Эллис? Которая замужем за доктором Штутгартом? Ничего себе, судьба делает повороты! Кто бы мог подумать, что я встречу здесь сестру Эллис.
- Откровенно говоря, я тоже не ожидал увидеть тебя тут, - сказал я Акиму.
- Да и я еще полчаса назад не думал, что мы с тобой свидимся. Мы следили за Кобылятским, слушали его переговоры по радио; фактически он и привел нас к тебе.
Я посмотрел на крепких молодых товарищей Акима и спросил:
- А вы – это кто? И почему вы следили за Кобылятским?
Аким, облокотившись левой рукой на руль снегохода, наклонился вперед, и энергично потрясая сжатым кулаком правой руки, произнес:
- Мы? Ты спрашиваешь, кто мы? Мы – те, кого считают обманщиками, а мы вооружены правдой! Мы – те, кого называют позором людей, а мы трудимся во имя их! Нас хотят погубить, но мы не гибнем; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся! В бедствиях и нуждах, под ударами и в темницах несем мы слово истины и служение свое; нас почитают умершими, но вот, мы живы! Мы плоть от плоти тех, кто живет в нищете, многих обогащая; мы ничего не имеем, но будем обладать всем!
- Ах, нет, вы не правы, не правы, вы искажаете то, что сказано! – вскрикнула Бистис, прерывая Акима. – Если вы станете обладать всем, то другие будут бедны перед вами. Да и что проку в доме, если внутри его пустота?
- Сначала возводят стены, и только после этого отделывают дом, - заметил Аким, снисходительно взглянув на Бистис.
- Зачем вы вели слежку за профессором Кобылятским? – я вмешался в диспут, готовый начаться между ними.
- Профессор – редкая сволочь! – резко сказал Аким. – Удивляюсь, как он мог быть врачом? Впрочем, он ведь лечил болезни, а не людей, да еще какие деньги брал за людской страх перед страданиями и смертью! После истории с мнимой гибелью доктора Штутгарта вскрылись все преступления Кобылятского, связанные с продажей донорских органов и с убийством для этой цели наших пленных солдат, попавших в руки боевиков. Однако у профессора обнаружились влиятельные друзья, которые помогли ему уйти от наказания, при этом он потерял свой бизнес, перешедший в руки господина Обдиралова. Некоторое время Кобылятский зарабатывал на жизнь лечением запоев и венерических заболеваний; после он неожиданно возглавил медицинский страховой фонд, пользующийся поддержкой авторитетных людей. Среди этих людей есть злейшие враги нашего движения, поэтому мы стараемся быть в курсе их дел, - таким образом, профессор Кобылятский вновь оказался в поле моего зрения. Я узнал, что он под чужим именем вступил в заочные переговоры с доктором Штутгартом по поводу какого-то прибора, позарез нужного доктору. Должен заметить, что ваш Иван Карлович проявил просто-таки поразительную неосторожность, доверившись незнакомому человеку. Полученные мной сведения свидетельствовали о том, что открытие, сделанное Штутгартом, крайне важно для профессора и его покровителей, поэтому мы решили прибыть на условленное место встречи и действовать по обстановке. Правда, по не зависящим от нас причинам мы опоздали в шахтерский поселок, но слышали все ваши разговоры по радио, и после падения вертолета сообразили, где вас надо искать. Я вижу, что мы поспели вовремя, - еще чуть-чуть, и вы превратились бы в ледышки. Натягивайте скорее комбинезоны, выпейте кофе с коньяком, - и в дорогу!
- А куда, в дорогу? – спросил я, одеваясь.
- К Ивану Карловичу Штутгарту. Мы обязаны предупредить доктора о грозящей опасности.
Бистис, уже переодевшаяся в теплую куртку и штаны, отпила горячий кофе из кружки и задумчиво посмотрела на Акима.
- Мне непонятно, что вы так беспокоитесь? - сказала она.
- Что же тут непонятного? Представляете, что будет, если открытие, сделанное Штутгартом, попадет в руки Кобылятского? По-моему, профессор достаточно ясно объяснил вам, как он собирается воспользоваться научными трудами вашего свояка. Да и кроме профессора в мире найдется много желающих переделать психику людей в своих интересах, - представляете, что будет, если на помощь политикам, журналистам и прочим специалистам по промыванию мозгов придет психологическое оружие? Я слышал, что оно уже действует, - может быть, этим объясняется огромное число послушных болванчиков, которые способны лишь на выполнение определенных заданных операций? А если еще начнет работать средство, изобретенное доктором Штутгартом? А? Что будет тогда, я вас спрашиваю? Нет, нам и нашему делу не нужны всем довольные особи, не чувствующие своего унижения и позора. Нам требуются борцы, неистовые и неукротимые, остро ощущающие низость и обман тех, кто имеет власть и богатство, готовые разорвать этих мерзких гадов в клочья, смести их с лица земли и разметать ураганом ненависти все их поганые гнезда! Святая злоба, священная ярость, справедливая месть, - вот та сила, та мощь, которая способна сокрушить и преобразовать мир, а вовсе не чудодейственное открытие юродивого доктора. Впрочем, мы ничего не имеем против науки; пусть себе доктор трудится, но пусть его изобретение хранится в нашем арсенале, - так будет спокойнее.
- Ах, вы не правы, не правы! – снова повторила Бистис. – Вспомните, вы только вспомните, сколько раз были попытки бороться злом со злом, и что из этого выходило, кроме зла?
- Зло, борющееся со злом, становится добром, ибо свершает доброе дело, борясь со злом, - усмехнулся Аким. – Я бы с удовольствием поспорил с вами, милая девушка, но нам пора отправляться в путь. Мы должны, как можно скорее, прибыть на нашу базу. Садитесь ко мне на снегоход, а ты (обратился он ко мне) сядь вот хоть к нему, - Аким кивнул на одного из своих товарищей. – И поехали, поехали, хватит дискуссий!
***
Мы мчались с бешеной скоростью по ущельям и распадкам гор. Ослепленный снежной пылью я не видел решительно ничего вокруг себя и не понимал, как мой водитель может разглядеть в прыгающем свете фар что-либо впереди нас. Мы то стремительно скользили куда-то вниз, и я на миг поднимался над сиденьем, становясь невесомым, - то натужно поднимались наверх, и я мертвой хваткой вцеплялся в моего ездового, чтобы не упасть со снегохода. «Острые ощущения, как известно, придают вкус пресному существованию, но когда их много, хочется чего-то диетического» - думал я, с нетерпением ожидая окончания нашей гонки, и она действительно скоро закончилась, скорее, чем я ожидал. Вдруг что-то ярко блеснуло справа от меня, и раздался резкий хлопок. Снегоход сделал крутой вираж, и я полетел с него, даже не успев понять, что происходит. В следующую секунду я ударился о землю, и во второй раз за этот злополучный день потерял сознание.
Придя в себя, я вначале долго не мог вспомнить, где нахожусь, и лишь потом сообразил, что я упал со снегохода на полном ходу. Мне, однако, показалось странным, что я остался совершенно один, то есть брошенный и забытый своими спутниками. Может быть, я упустил какие-то события, произошедшие с нами, которые могли объяснить мое теперешнее положение? Я перевернулся со спины на живот и попытался встать. Поразительно, но мне это удалось, - я опять отделался одними только ушибами.
Я огляделся. Вокруг было темно, но по склону горы, в нескольких десятках метров правее и выше меня, за деревьями был виден свет, и чьи-то голоса доносились оттуда. Я хотел закричать, чтобы привлечь к себе внимание, но передумал, решив сперва посмотреть на этих людей. Поднявшись по откосу, я осторожно приблизился к открытому пространству и спрятался за широкий ствол ели.
На поляне на краю пропасти
