в попу всех.
Супруга. А желчи-то сколько!
Молодой. А, может быть, она была бы и умна,
Коль не было б в ней столько желчи и дерьма.
Но на поверке выяснилось: дело в том,
Что мозг её питается лишь желчью и дерьмом.
Жена. По-моему, он сейчас нас забьёт своим буйным интеллектом? Молодой и умный, как депутат Госдумы.
Молодой. Чем больше я гляжу на депутатов оптом,
Тем чаще убиваюсь по несостоявшимся абортам.
Супруга. Он переболтать меня решил. Наивный. Чешет языком всё подряд, что в голову стукнет. Лишь бы говорить.
Молодой. Ну и что, что чешется. Могу вам так сказать:
Если чешется, то, значит, есть что почесать.
Супруга. Да, конечно, мы в курсе: всё, что осталось – это длинный твой язык и членская книжка быка-производителя на пенсии.
Жена. По-моему, замолчал. Надо же: торнадо пронеслось по Первомайской демонстрации!
Молодой. А сама я, девки, как стихия
И пишу такие же стихи я.
Правда, у поэзии нет лоска –
Правда жизни задолбала в доску!
Жена. Лучше – молчать, не реагировать. Молчим все!
Яков-младший. А что?! Мне нравится. Хоть какая-то канитель! Один – один!
Супруга. Мужики – хорошие приспособленцы. Им дай в зубы свисток, в руки – молоток: они и рады стараться – судить всех подряд! Лишь бы не работать! Время не имеет значения. Они жируют одинаково – что при нормальном течении времени, что во времени, повёрнутом вспять.
Молодой. Такими больными руками
Нельзя не стирать и не мыть,
Но можно такими руками
Родного супруга доить.
Яков-младший. Помолчи! Какую такую «вспять» вы имели ввиду, женщина?
Молодой. Добрею в туалете быстро,
Наверно все обиды высрал?
Яков-младший. Да заткнись ты, наконец! Дамочка, не отвлекайтесь: какая, такая «вспять»? Я не понял.
Супруга. Не прикидывайся дохлым бараном, мусью. Всё-то ты знаешь.
Молодой. А сын опять, наверно, титьку просит:
И где его, студента, черти носят?
Хором. Ну, ты достал!
Молодой. А что? Всем нравится. Хоть какая-то канитель?
Яков-младший. Так что там у вас про «вспять»?
Супруга. Время у вас здесь повёрнуто в обратную сторону.
Жена. И запах очень странный. Пахнет армией немецко-фашистских захватчиков.
Супруга. Они свиным салом сапоги натирали.
Яков-младший. Странные существа эти женщины. Ни для кого не пахнет – никто и не нюхает. А эти – сперва нюхают, потом озираются. И ведь никто, кроме женщин, так не бравирует своими познаниями о запахах. Если вы думаете, что мы ничего не знаем про запах, то вы глубоко заблуждаетесь. Нюхать мы, конечно, не нюхаем. По статусу не позволительно, но научные труды регулярно перечитываем. Например: «Вонь, как составляющая благоухания» - очень интересная монография. Или «Подпольный дурман. Мифы и легенды о мокрых заборах». Академическое издание 47-го Архиерейского Собора.
Жена. Не было никогда такого Собора.
Яков-младший. Как «не было», если издание есть?
Жена. Ну, значит, ещё будет. А вот немецко-фашистские захватчики уже топтались у Москвы.
Яков-младший. А вот немецко-фашистских захватчиков никогда не было.
Супруга. Я же говорила, что дохлым бараном прикидывается. (К Якову-младшему). Сам-то понял, что сказал? «Захватчиков никогда не было!» А монголо-татарское иго?
Яков-младший. Вас всё время кто-то через дефиску захватывает.
Супруга. Ладно. А Наполеон, а большевики? Что, съел? У вас здесь, у всех, мозги набекрень, живёте тупым выводком вспять, в нереальном мире.
Яков-младший. Это вы живёте там нереально, а мы со временем дружим. Умницы какие: лечить нас вздумали!
Молодой. Литературов потому я столько прочитала,
Что стать преподавателем мечтала.
Ангел-негритянка. А я вот думаю, что женская половина – эта лучшая половина… стариков и детей. Что бы вы не говорили!
Яков-младший. Сомневаюсь. Опыт подсказывает, что черепа у них маленькие и сознание не умещается в голове.
Молодой. Ещё они врут непринуждённо. Непринуждённая ложь женщин принуждает лгать мужчин.
Сменщик отходит от спящего Косяина. Таращит глаза на апостола Якова-младшего.
Яков-младший. (В сторону пожилого). А ещё они нюхают.
Сменщик. Я не понял? Что, среди вас я один умный? Почему вы меня оскорбляете?
Яков-младший. И не думали, что в тебя отлетит.
Сменщик. Вы клевещете на жену моего подопечного. Значит, клевещете и на него. А если – на него, то и я оскорблён автоматически вашей заботой.
Пожилой вываливается из-за спины Сменщика.
Пожилой. За женщин принято бить стоя! Иди ко мне, пузырёк с соплями! (Показывает на Молодого).
Молодой. Вообще-то я – ангел-хранитель у женщины, у супруги Роды, сам наполовину такой. Так что, по протоколу любое насилие надо мной квалифицируется как изнасилование.
Оба сменщика смотрят на апостола Якова-младшего.
Пожилой. Ты тоже блещешь голубизной?
Яков-младший. Что?! Молчать, пьяные рожи! Кто я такой?! Сейчас я в профиль к вам встану, вы сразу припотеете! Я – разводящий!
Сменщик. А я – заводящий за угол. Пошли?
Яков-младший. Не пойду! Не по ранжиру! У вас глаза алчные! Вдруг бить начнёте. А я из-за баб страдать не хочу!
Супруга (всплескивает руками). Смотрите, люди добрые! Весь мир страдает, а он не хочет! Не было ещё такого случая, чтобы из-за баб морды не шлифовали!
Жена. Подруга, уймись! Наш бронепоезд стоит на запасном пути!
Супруга. Не хочу! Не буду! Мальчишки, приступайте к насилию! Ничего не могу поделать с собою! Каждое моё появление здесь заканчивается традиционным мордобоем! Как думаешь: это потому, что я такая привлекательная или так дураки проявляются – в сравнении с моей скромностью?
Жена. Если у тебя свербит в одном месте, то не обязательно чесать и расцарапывать до крови других!
Сцена 3.
Д-к Косяина и жена сидят на диване, смотрят телевизор. Она положила голову на плечо д-ку Косяина.
Жена. Милый, что у нас сегодня по плану?
Д-к Косяина. Еда: завтрак, обед и ужин. Остальное – вольные вариации на темы: телевизор и телефон.
Жена. Фу, какой ты скучный, аморфный! Нет в тебе полёта фантазии. Опять весь выходной – возле телевизора? Давай, сходим – ну, не знаю – в гости, в музей живописи?
Д-к Косяина. Выключи телевизор и смотри на «Чёрный квадрат» Малевича. Надоест Малевич, включи телевизор и общайся с родственниками. У нас 60 программ: можно найти канал «В мире животных», «Энималс», «Домашний» - на худой конец.
Жена. Не начинай! Я тоже могу огрызаться.
Д-к Косяина. Кстати, где у нас кот? Опять всю ночь орал. У него время кладки яиц? Так он кастрированный кот. Не понимаю. Орёт по ночам до блевоты, спать не даёт. Чувствует себя безнаказанным? Милая, позови кота, я его пну!
Жена. Ты лучше спроси: где у нас дети?
Д-к Косяина. Да. Где у нас дети?
Жена. Спят.
Д-к Косяина. Я и не сомневался. Дети спят, кот охрип, жена в искусство ударилась. Нечего сказать – хорошенькое утро!
Жена. Почти полдень.
Д-к Косяина. Что ты такое говоришь? Полдень? Пытаешься напугать? Завтрак мы уже проспали? Не выйдет! Еда – дело святое. Хочешь, чтобы народ любил свою королеву – накорми его.
Ещё в древнем Египте цари преломляли хлеб и передавали жрецам, а те, в свою очередь, раздавали народу – все были сыты!
Жена. Жрец – это от слова жрать, конечно?
Д-к Косяина. Если рассматривать с высоты «гармонии» - да! Всё правильно и удивительно красиво в нашем животном мире: и брачные игры сохатых, и сезонные миграции птиц, и копчёные рёбрышки и крылышки тех, других и третьих.
Жена. Последнее время, кроме еды, ты ни о чём не можешь говорить.
Д-к Косяина. Меня только после сытного обеда посещают томные мысли о диете. А до обеда я едва буквы выговариваю: как-то слабо, обессилено.
Жена. Риторики у тебя не хватает. Потерял ты умение о простых вещах говорить красиво, плыть в океане красок.
Д-к Косяина. Исключить риторику: и океан – одно огромное Н2О.
Жена. А, может быть, в Москву съездим, развеемся. Сходим в театр, на выставки, по магазинам пробежимся?
Д-к Косяина. Москва похожа на пиццу: на тонком слое коренных интеллигентов огромным, толстым месивом запеклись отходы провинциальной кухни. Совсем не аппетитно разглядывать коросту «столичности» на деревенских рожах «москвичей» Там ведь все – хищники. Едва шевельнулся – уже распознан, как продукт питания.
Жена. Понятно. Запеканку будешь?
Д-к Косяина. Буду!
Жена. Нету! Что ещё будешь?
Д-к Косяина. А что ещё осталось от того, чего нету?
Жена. Вот! Не стесняйся, бери, жри мацу, басурманин!
Д-к Косяина. Ласковая моя, нежная. Твоя щедрая забота о муже граничит с расточительством. Короче, жрать давай, пожалуйста!
Жена. А в театр сходим?
Д-к Косяина. Сперва накорми, а потом требуй к себе внимания.
Жена. Мне нужен конкретный ответ.
Д-к Косяина. Ты опять в принудительном порядке требуешь от меня добровольного раскаяния? Я уже чувствую у себя на горле эти сильные руки слабого пола.
Жена. Не хочешь отвечать, тогда проси у меня прощения.
Д-к Косяина. Можно нескромный вопрос: «За что?»
Жена. А ты, прямо, такой дебил, что сам не можешь придумать: «За что?»
Д-к Косяина резко отстраняется от жены.
Д-к Косяина. Ну, извините, коли что не так!
Жена испуганно. Ты… ты воздух испортил?
Д-к Косяина. Нет. Не успел. Мысли о мести как-то ещё не возникли.
Жена. Тогда улыбайся и не шевелись.
Д-к Косяина. У меня уже рондоли изъедены улыбкой.
Жена. Кто улыбается – тому счастье прёт.
Д-к Косяина снова обнимает жену.
Д-к Косяина. Счастье? Х-м. Счастье – это заниматься своим любимым делом. Счастье – когда все вокруг понимают, на сколько велико и значимо твоё любимое занятие. И поощряют это самое безделье. А ты лежишь, ковыряешься в носу и ощущаешь, как счастье растекается у тебя по телу.
Нет, мы жрать-то сегодня будем?
Жена. Интересно, сколько ты можешь терпеть, и сколько можешь продержаться без еды?
Д-к Косяина. Продержаться или стерпеть? Это разные состояния. Терпеть твоё занудство, сударыня, я могу долго, но относительно того времени, которое отпущено мне продержаться, пока я не лопнул от злости. А лопну от злости я с минуты на минуту.
Жена. Сытый зверь всегда печален, а голодный - зол. Лучше договариваться со злым, чем с печальным. Ты попросишь у меня прощения и пообещаешь сводить в театр, а я тебя покормлю – так и быть! Обмен равнозначный: хлеб – на зрелища.
Д-к Косяина. Или зрелищные хлеба – на хлебное зрелище?
Просыпается Косяин, потягивается, подходит к Сменщику, который тоже дремлет.
Косяин. Что произошло? Кого посадили, пока мы почивали? Впрочем, что я спрашиваю, идиот, и без того всё известно: жена продолжает требовать к себе внимания и денег, а я прошу для себя покоя. И так, изо дня в день, четверть века. Забыл, дети уже подросли, и жена денег требует в три раза больше на лекарства.
Сменщик. Нет. Жена в театр просится. Такие мы теперь эстеты.
Косяин. Театр – это тоже завуалированное требование денег. Жена – цельная натура. Она вся - сплошная жажда денег. Отдых, здоровье, труд, любовь, скандалы, слёзы, обмороки, ужимки, мечты о счастье, просто мечты и просто счастье – всё вокруг и ради бумажек с водяными знаками. Кто я для неё? Так, горестный эпизод. «Спортил ейную молодость. Натыкал в неё детей. И даже за использование тары не расплатился».
Если она меня
