ученика. В результате, потратили время и ничего нового не узнали.
Фома. Не лукавь. На самом деле ты узнал очень много. Например: в тех же самых глупых высказываниях и пустословии, которые тебе не по нраву, ты узнал себя. Я на то время лишь превратился в твоё отражение. А заговори я с тобой на языке «безмолвной» мудрости – ты вряд ли чего-нибудь тогда понял. Потому что ты считаешь, что молчание собеседника – это скрытая форма злого умысла, нацеленного на тебя. А многословие собеседника – это привычная игра, в которой ты отыщешь сто причин, чтобы назвать его болтливым глупцом. Я слышал, как ты советовал Роде: «Окрыляй собеседника умением слушать. Главное в диалоге – терпение». Я прав?
Косяин. Поэтому ты в Евангелиях – самый немногословный персонаж? Хвалю! Наш парень!
Фома. Я читал Евангелия.
Косяин. Что, значит, читал? А в событиях не принимал участия?
Фома. Это значит, что я читал. Мне интересны события и персонажи. И в том далёком времени я непременно приму участие, может быть, более многословным учеником, а может, даже намекну потомкам о своих родственных связях с Мешиахом. Времени ещё предостаточно, чтобы подготовиться и решиться. Догадываюсь об одном: ничего или почти ничего нельзя будет изменить. Это я добавил от себя для того, чтобы вы не лезли ко мне со своими идиотскими идеями и предложениями по спасению Учителя.
Вас миллиарды, и вы все убеждены в истине происшедшей трагедии. Значит, так оно и было, значит, иному не быть. Страдание и смерть одного – во имя радости и спасения всех. Всё предопределено.
Если не было бы Бога, люди придумали бы Его ради того, чтобы потом Его и убить. А, уничтожив Бога самой позорной смертью, – распятием на кресте, – заняться поисками виновных в смерти самого чистого и безгрешного Бога людей.
Рода. Будде повезло больше: он умер от поноса. Виноватых не найдёшь.
Косяин. Индусы,- сильно искривлённые потомки Ариев,- напротив: говорят, что все радости и победы человеческие меркнут перед единой слезой, упавшей из глаз ребёнка.
Рода. Почему – «сильно искривлённые»?
Косяин. Из-за ассимиляции с африканцами. У индусов чёрт-те что намешано в крови, жуткий коктейль трёх континентов.
Рода. И толпы вирусов, замаринованных в специях. Глаза слезятся от одного запаха.
Фома. Вы опять фиглярствуете, хулите богов, о которых ничего не знаете.
Косяин. Скажи нам, Дидим Иуда: разве не растёт подозрение по поводу исключительности и божественности Всевышнего, если ты о его жизни узнаёшь много забавного? Намедни я проделал вояж по окрестным православным храмам и, представь себе, нигде не нашёл даже завалящей иконы с твоим ликом. Так вот, ты интересен мне уже тем обстоятельством, что, полузабытый христианами, не вызываешь у них страха и трепета, не говоря уже о любви.
Какой интерес может вызвать у меня, ну, скажем, Иоанн Окунатель, о жизни которого известно буквально всё даже студенту первокурснику технического ВУЗа?
Религия должна дышать тайной, издавать звуки, неведомые природе, глядеть со снисхождением на кишащий безумством и любопытством человеческий рой.
Рода. Мёда от роя – ни фига, а укусов – мало не покажется!
Косяин. Если опиум для народа, то - бесплатный и высококачественный.
Рода. Если хорошо очищенный, то – много!
Фома. Когда вы начнёте серьёзно говорить? Тяжело вас понять: думаете об одном, хотите сказать другое, говорите третье, а смысл сказанного выходит полной противоположностью того, о чём думали. Надо быть решительнее, не бояться себя! Тогда и правды будет сказано больше!
Косяин. Чему меня дрессирует жена двадцать пять лет. Переступи, говорит, через себя, скажи правду. Я говорю каждый раз говорю жене: «Правда, я не лгу». Не верит
Рода. А ты скажи: «Я лгу? Неправда!» Поверит?
Косяин. Не поверит. Потому что я сам не уверен: по правде я лгу или ложь говорится мною ради правды?
Недавно, воспользовавшись моим же оружием, она сильно обидела меня. Она сказала: «Меня поражает твоя наивность! Ты веришь в сказки, которые сам же придумываешь. В тебе нет расторопности, энергии, чувства ответственности, чтобы всё тобою придуманное доводить до конца. Ты даже не умеешь выбирать между тем, что можно отложить, и что сделать немедленно!»
Все оскорбления, брошенные ею в мой адрес – ложь. Но ложь – ради той правды, от которой, как ей кажется, она может меня предостеречь.
Рода. Или, правда - ради красивого словца.
Косяин. Красивые фразы не всегда умные, как умные – всегда некрасивые и обидные.
Рода. В красивом теле – некрасивые внутренности. Это я знаю из уроков анатомии и по детскому опыту. В детском саду мы постоянно были заняты поисками царевны-лягушки, а найдя претендентку, сразу ввинчивали ей в зад соломинку и пытались раздуть её до размеров человеческого тела. Не получалось. Лопалась, как воздушный шарик. Неприятное, скажу вам, зрелище!
Косяин. Омерзительное зрелище – когда патологоанатом, препарируя труп, комментирует: «Вот печень, усыпанная радужными гнойными пузырями. Посмотрите, как они переливаются на свету, как сочетаются с синевой трупа! А вот лёгкие туберкулёзника, изъедены дырочками, точно швейцарский сыр!»
Нам неприятно видеть и слушать патологоанатома за работой по многим причинам. Например: мы можем представить себя на месте препарируемого, или внутренности трупа перманентно могут ассоциироваться с едой. И всегда, подсознательно мы убеждены, что вечная душа отражает в деталях нашу временную плоть. Любая физическая боль отпечатывается искажённой гримасой на тонкой, прозрачно-дымчатой структуре души.
Значит, ничем не лучше мы выглядим на «небесах». Значит, совсем неплохо быть приговорённым к пожизненному заключению в собственную плоть.
Я прав, Дидим? Когда ты задумываешься о вещах простых и приземлённых, у тебя тоже душа начинает петь речитативом, проглатывая согласные?
Фома. Вы говорите о предметах мне неизвестных, но довольно интересных.
Косяин. В смысле? О душевных или плотских утехах.
Фома. Существует разница? Что лучше?
Рода. Я попробую объяснить. Вот – Нирвана. Простому смертному кажется, что Нирвана недосягаема. Но каждый раз, особенно после пяти выпитых кружек пива, опустошая мочевой пузырь, простой смертный в сравнении понимает: на сколько ничтожны прелести Нирваны.
Косяин. Поэтично, патетично.
Молодой (Из угла). Не ешьте на ночь молоко с селёдкой –
Вам будет трудно рифму подобрать!
Рода. Здравствуйте, молодой человек! Вы - чей будете?
Молодой. Я свой, буржуинский!
Рода. Слышу в голосе родные нотки супруги. Смотрю в тебя, как в зеркало.
Молодой. Лишь в самолюбовании найдёшь взаимность,
И критику, достойную себя,
Сочувствие, величие, невинность -
Всё то, что у других найти нельзя.
Рода. Любимая, а почему у тебя ангел-хранитель усатый?
Супруга. Что я могу сказать? Ну повезло!
Рода. Ты не уловила смысла. Я намекал о твоём двойнике, о твоём вышнем Ка, или Ба – не помню, кто у древних египтян олицетворял душу? Короче: Нук пу. Нук тэтэти, сэ тэтэти, ау ам а эм тэттэту мэсэ а эм тэттэту.
Фома. Вы говорите о душе?
Косяин. О ней, родимой. Это же твой Учитель, назвавшийся Сыном Человеческим, уровнял все души, и женщин в правах приравнял к мужским, самаритянок возвысил над иудеями, а почитаемых фарисеев низвёл до храмовых менял ценою в пять сикеле?
Фома. Пока мне об этих обстоятельствах известно лишь с ваших слов и книжных пересказов. Путь к Учителю в Капернаум предстоит долгий. Я ещё и половину не преодолел.
Косяин. Я тебя искренне спрашиваю, как Малахов в передаче «Пусть говорят»: «Но ты чувствуешь свою значимость в истории, знаешь, что ты избранный?»
Фома. Я об этом знал всегда! Странные испытываю ощущения, когда перечитываю Новый Завет. Будто на самом деле я был свидетелем чудес Учителя, таскался за Ним, внимал каждому слову, хотя я абсолютно убеждён, что этого со мной никогда не было. Может быть это только предстоит испытать? Но почему-то правая рука моя помнит прикосновения к рёбрам Учителя, почему-то уши мои живо слышат упрёк Иосия: «Фома, неужели ты не веришь словам моим? Коснись меня!» Почему-то я хорошо знаю Вифанию, Капернаум, отвергнувший Учителя, и отвергнутый Учителем Назарет, В Иерусалиме помню почти каждый дом, мои ноги помнят жёсткую кожу сандалий, которые приходилось обувать при входе в Храм, рот помнит прохладную воду из Вифлеемского источника.
Косяин. А вкус и запах твой рот с носом помнят?
Рода. Брось издеваться над ущемлёнными. Что им тут занюхивать и заедать? Они пребывают в стерильных условиях.
Косяин. Не пребывают, а дожидаются, как я понял.
Рода. И дождутся вони и пресной мацы.
Косяин. Я думаю: чем приземлённее существо, тем сильнее у него развито обоняние. У женщин огромная тяга к французским духам – неспроста! Есть в этом божий промысел Хоть чем-то они должны выделяться?
Рода. Восьмого марта, когда всё прогрессивное человечество и женщины продолжают отмечать День Защитника Отечества…
Фома. …аборигены одного племени северо-перуанских джунглей по Интернету, через Гугл, со срочной доставкой заказали к праздничному столу голову своего вождя, фаршированную моллюсками и салатом из листьев коки и заячьей капусты.
Косяин. Стоп! Подобный случай уже имел место. Я намекаю на Иоанна Окунателя.
Фома. А я намекаю на то, что подобный случай - с женщинами племени людоедок – сможет иметь своё место, если к тому подтолкнёт Иоанна Окунателя «свобода выбора», дарованная Богом.
Почему-то я знаю, что Иаков, назвавший себя «братом Господа», был недоумком, и Учитель только из жалости приписал его к апостолам. Откуда ко мне приходят видения, что Иаков носил на лбу золотую пластину, точно царь египетский, узурпировал власть христианской церкви и лично выдавал письменное разрешение на распространение Нового Завета Учителя? Почему мне известно, что больше зла, чем первоапостол Иаков, никто не принёс учению Мешиаха? Да и все мы, близкие ученики Иосия, стали теми, с кем так яростно боролся Учитель, подбрасывая нам, иудеям, «несъедобные» притчи и законы Святого Писания. Я признаю, что мы сгубили всё лучшее и светлое, которое по крупицам собирал Иешуа. Могло создаться впечатление, что алчность, зависть, властолюбие и ещё 69 пороков возродились в нас с новой силой после смерти Учителя, и великий грех поглотил всех учеников Мешиаха.
Рода. Почему могло? Это впечатление и создалось!
Косяин. По-моему, именно в то время, наряду с идиотскими посланиями Иакова в Эфес, родилась легенда о лике Моисея – когда некий армянский царь послал к Мойше своих придворных художников. Те запечатлели лик Моисея, привезли картины царю, а он приказал своим волхвам и визирям, по эскизам и портретам дать полную характеристику Моисею. Семьдесят два самых страшных человеческих порока насчитали у лоцмана еврейских бродяг лучшие «физиономисты» царя! И ещё столько же - незаметных и терпимых – у этого низкорослого, кривоногого, косноязычного заики, по внешнему облику схожего с вождём Пролетарской революции, насчиталось само собой. Удивлённый и расстроенный такой ложью своих предсказателей, армянский царь сам отправился в далёкий и трудный путь – к Моисею, и спросил у него: «Правду ли волхвы рассказали ему о пороках предводителя
