Джебе

город.
Пока Сочигель примеряла украшения, из подвальчика, находившегося за лотком, вышел пожилой мужчина и замер, во все глаза уставившись на Чирку¬дая. Выбрав обновку, Сочигель расплатилась, и тут заметила остолбеневшего гре¬ка. Она растерялась, переводя глаза с него на своего мужа. Они были похожи друг на друга, словно отец и сын.
Наконец мужчина качнулся и с волнением заговорил сначала на греческом, а затем на кыпчакском языке. Но, опомнившись, перешел на согдийский язык. Нукер-переводчик сообщил, что этот знатный купец приглашает уважаемого ко¬мандующего пройти к нему в дом. Чиркудай заколебался, внутри у него что-то шевельнулось. Заметив возбужде¬ние Сочигель и её зовущий взгляд, он согласился.
Они обошли лоток и оказались у резных деревянных ворот. Купец оглянулся, тяжело вздохнул и, пройдя во двор, пригласил за собой Чиркудая, Анвара и Сочигель. А вздохнул мужчина потому, что десятка нукеров, позва¬нивая ножнами клинков и кольчужными китайским рукавицами, ни на шаг не отставала от своего туменного. Они без приглашения вторглись под виноград¬ные лозы, и расселись на грядках с какой-то зеленью.
Купец провел Чиркудая с сыном и его женщиной под навес, где в прохлад¬ной тени, на мозаичном полу возвышался мраморный стол и плетеные из трост¬ника кресла. Пригласив гостей сесть, хозяин хлопнул в ладоши, и что-то ска¬зал слугам, выскочившим из громадного дома. Через некоторое время каменную столешницу заставили, возможными и невозможными яствами, быстрые и молчали¬вые лакеи. Хозяин попросил гостей есть всё, по крайней мере - испробо¬вать. Чиркудай, как и Сочигель, в знак уважения, лишь попробовали по чуть-чуть, от каждого блюда. Они всё это уже видели и ели в Бахчисарае. А Анвар, напившись красного кисло-сладкого гранатового сока, склонил голову к плечу, и уснул от усталости.
Мужчина долго набирался мужества и, наконец, начал издалека, сказав, что наслышан о непобедимом Чингизхане, о Субудей-багатуре и Джебе-нойоне. И он знает, что Джебе-нойон самый храбрый среди монголов. Но его удивляет: по¬чему он так сильно похож на него?
Чиркудай уже понял, в чём дело, вспомнив рассказ Хоахчин о своих роди¬телях, и быстро думал, как вести себя дальше. Внутри у него ничто не ко¬лыхнулось. Это поняла и Сочигель, искоса посматривая на опешившего нуке¬ра-переводчика, стоявшего рядом с ними. И она неожиданно для себя, взяла инициативу в свои руки и рассказала историю молодого купца с запада, прие¬хавшего со своим отцом торговать в Монголию.
Услышав о смерти купцов, грек скорбно опустил голову и, не стесняясь присутствующих, заплакал. Нукеры повскакали с грядок и схватились за клин¬ки. Но Чиркудай едва заметно шевельнул пальцами, отдавая приказ: не вмеши¬ваться! Воины, настороженно посматривая на рыдающего грека, вновь уселись на укроп, петрушку и сельдерей.
- Арист был моим любимым братом! - негромко, сквозь слезы, причитал грек, раскачиваясь от горя: - Я не хотел его отпускать! Хотел пойти с ним... Но у меня не получилось.
Немного успокоившись, грек вытер слезы и срывающимся голосом произнес:
- Значит, ты мой племянник! А я даже не подозревал о твоём существо¬вании. Если бы знал, то поехал бы на край света и вызволил тебя...
- Всё уже в прошлом, - бесстрастно заметил Чиркудай.- Всё осталось там, - он ткнул пальцем за свою спину. - И я не грек, я - монгол.
Купец сначала удивленно вскинул брови вверх, но, помедлив и подумав, понимающе кивнул головой:
- Да... Я знаком с философией времени и человеческой психологией. Мне жаль, что я не могу сейчас познакомить тебя с твоими двоюродными братьями и сестрами. Они недавно уехали за товарами в Афины и в Венецию. Но терять с тобой связь я больше не хочу: людей на земле немного, да и человек живёт на земле слишком мало, чтобы позволить себе роскошь разбрасываться ближни¬ми родственниками. И Христос меня за это накажет, - и, взглянув на Чиркудая, спросил: - А ты веришь в Бога?
- Мой Бог - Этуген. Он живет на Вечном Синем Небе, - отчеканил Чирку¬дай.
Сочигель поёжилась от тона мужа, но, вздохнув, вытерла платочком навернувшиеся слезы, и решила не вмешиваться.
Грек вновь понимающе покивал головой и спросил:
- Но ты не против того, чтобы мы не прерывали связь?
- Нет. Не против, - ответил Чиркудай и строго посмотрел на своего переводчика, который от волнения взмок и начал дрожать всем телом. Нукер подобрался и попытался успокоиться.
- Не беспокойтесь, - бросил Чиркудай разволновавшемуся воину, и всей десятке: - Я останусь с вами.
Воины, сидевшие на грядках, ловили каждое слово. Они заулыбались, ус¬лышав заверения своего командира.
Заметив, что Чиркудаю не хочется продолжать разговор, грек расстроенно сказал:
- Я хотел бы побыть с сыном моего брата подольше, но понимаю, у вас много дел. Не буду вас задерживать, - срывающимся голосом перевел нукер слова купца. - Надеюсь, что скоро приду к вам, или вы ко мне.
Грек ласково погладил ничего не понимающего, проснувшегося от плача купца и матери, Анвара.
- Как его зовут? - поинтересовался неожиданно обретенный Чиркудаем дядя.
- Анвар, - улыбнувшись сквозь слезы, произнесла Сочигель.
Купец жалобно посмотрел на Чиркудая, желавшего поскорее уйти, и выдохнул:
- Такова жизнь... Я понимаю...
Чиркудай кивком головы попрощался с родственником и, подойдя к выходу на улицу, оглянулся:
- Я передам тебе значок, с которым ты можешь ездить по всем землям Чингизхана без помех, - и вышел на улицу. Его тут же подхватила под руку Сочигель, оглядываясь на застывшего в воротах грека. С другой стороны на руке отца повис Анвар, с любопытством спрашивая: что случилось?
Сочигель вкратце рассказала ему то, что он просмотрел, пока спал. Боль¬ше они про удивительную встречу не говорили. Чиркудай был благодарен за это Сочигель. Ему не нравилось все то, что заставляло вспоминать детство. Хотя на душе от чего-то стало легче. Раньше он как бы висел между небом и землёй. Был никто. А сейчас вдруг почувствовал, что у него на земле есть корни, и что он человек.
Но больше увидеться Чиркудаю с дядей не довелось.

Весной следующего года великое ожидание окончилось и, обменявшись письмами, Чиркудай с Субудеем покинули насиженные места, двинувшись по ле¬вому берегу Днепра на север, где тумены объединились. Они вторглись в пре¬делы Киевской Руси. По дороге произошло несколько небольших стычек с оди¬ночными разъездами дозорных дружинников каких-то окраинных князей. Но нео¬жиданно, около реки Ворскла, тумен Субудея наткнулся на большой курень по¬ловцев. Субудей хотел его обойти. Однако половецкий вождь Юрий Кончакович решил показать, кто здесь хозяин, и напал с семью тысячами всадников на замыкающую тысячу Субудея.
Если бы он знал, что за Субудеем в двадцати верстах движется тумен Чиркудая, то, скорее всего, убежал бы подальше. Но он этого не знал и поэтому попал в клещи. Обоим туменам понадобилось три часа для того, чтобы уничтожить поч¬ти всех, и сравнять с землей их курень. Вот с этого момента и поднялась невообразимая суматоха среди половецких и кыпчакских племен.
Имеющий самые большие стада и самое большое количество чабанов, половецкий хан Котян, был тестем кагана Мстислава Удатного. Он тут же бросился в Киев, просить помощи, от свалившихся на голову, страшных гогов-могогов, вынырнувших из тартара.
А к Чиркудаю с Субудеем пришли неизвестные люди, назвавшиеся потомками хазар. Белобров сказал, что это бродники. Но монголам было всё равно, как они назывались. Старший бродник Плоскиня, поведал интересную историю о том, что двести лет назад вся Русь платила дань хазарам. Но появился в Киеве князь-разбойник, Святослав, сын киевских правителей Игоря и Ольги. Святослав, после страшной смерти отца (Игорю сделали размычку древляне, привязав его ноги к склонённым вершинам деревьев, и, отпустив их), разгромил весь хазарский каганат, а их столицу Итиль сровнял с землей.
Затем Святослав ушел в Болгарию и жил там до тех пор, пока его не раз¬били печенеги с византийцами. Пришлось Святославу бежать в Киев. Но к это¬му времени умерла его мать, Ольга. А в Киеве на престол Великого князя взошел его сын Ярополк. Он то и подстроил нападение печенегов на остатки войска Святослава. Их разгромили, Святослава пленили. И печенежский хан Куря велел сделать се¬бе чашу из черепа этого разбойника, Святослава.
Но не этот рассказ привлек внимание Субудея и Чиркудая, а дополнения.
- Раньше Хазарским каганатом правили иудеи, - повествовал Плоскиня, си¬дя у костра, напротив Субудея и Чиркудая: - Служили иудеям мои предки и по¬хожие на вас люди.
- Не было ли у этих людей из Хазарии вождя Бодончара? - с интересом спросил Субудей.
- Этого я не знаю, - вздохнув, ответил Плоскиня. - Слишком давно всё это происходило.
- Мало мы узнали, - удрученно произнес Субудей.- Немного больше того, что знали раньше, - и, посмотрев на Плоскиню, спросил: - А где же сейчас те иудеи?
- Мне не ведомо, - с сожалением произнес Плоскиня. - Сгинули все в прош¬лом. Разбежались по всей Руси.
Через неделю Белобров доложил, что к стольному граду Киеву спешат мно¬гие князья из разных весей и уделов Руси.
- Как я понял, по рассказам от своих людей, - с хищной улыбкой говорил Белобров, - все эти злыдни и упыри собираются в одно место. Не иначе, как по ваши и наши души. Хорошо бы по ним и ударить.
- Мы, не собираемся воевать с русичами, - оборвал злую радость Белоброва Субудей. - Нам нужно с ними дружить. И если половцы совсем дураки, и не по¬няли, что мы просто шли мимо, не нападая, то русичи, я надеюсь, окажутся умнее.
- Нужно послать в Киев послов, - предложил Чиркудай: - Сообщить им, что воевать мы не собираемся. Предложить торговать через нас с Хорезмом и Ки¬таем.
- Я согласен, - кивнул головой Субудей и распорядился, чтобы к ним поз¬вали несколько толковых гонцов.
Белоброва туменные отпустили, не сумев заглянуть к нему в душу. А ру¬сич нашёл Плоскиню и стал рассказывать ему, как он жил в Монголии, про их обычаи. Он признался, что и сам уже стал монголом, но помнит, про свою ро¬дину, хотя служит степнякам. Внушал Плоскине, что монголы очень хитры, и предложил обмануть русичей, склонить к нападению на монголов. А потом, он вместе с бродником, выберет удачный момент, и навалится на князей и их дружинников со своей тысячей. В живых они оставят только смердов и работ¬ников.
- Ты вождь выборный, временный, - бил Белобров Плоскиню по самому больному. - Тебя могут на следующий год легко скинуть, или найдётся более силь¬ный бродник, который тебя просто убьет. А тебе нужно остаться вождем. Для этого необходимо убедить князей в Киеве или их дружинников, что монголы их всё равно обманут. Пусть князья нападают...
Тебе, как и мне, нужна война между русичами и монголами. Русичей много и они постараются прогнать подальше от Днепра пришлых монголов. Прогнав, успокоят¬ся, и повернут назад. Вот здесь мы и нападем! Им нечего делать на Дону, и на Волге, где ты станешь единственным хозяином. А тех своих бродников, которые метят на твоё место, раздели и отошли одну половину к русичам, а вторую - к мон¬голам. А сам потом осуди их. И если они выживут, то получится, что ты са¬мый разумный среди них. Вот и останешься вождем.
Плоскиня недоверчиво покрутил головой:
- Тебе-то, зачем эта война?
Белобров помолчал, закрыл глаза, будто