Когда звезды стали ярче

видно, легендам можно верить. Неплохо бы, если о нас с Зарном пошла легенда среди крысолюдов. Может, наши изображения повесят рядом с портретом создателя…
Снаружи доноситься шумный плеск и фырканье—не иначе, вернувшийся с охоты Остроглазый принимает омовение в струящейся через город реке. Выхожу из пещеры—так и есть, Зарн в своих крокодиловых одеяниях, с потрепанным платком на поясе, сидит на мокрых камнях, опасно свесившись до самой воды. Опускаюсь рядом, старательно отмывая руки, испачканные желтым соком грибов бхуна—хорошо, что я перчатки сняла, иначе бы испортила их безнадежно. Зарн поворачивается ко мне и широко улыбается:
––На медведя ходили. Жаль, кры…хм…йирны не умеют стрелицы делать, а у нас Оррина нет, чтобы… Но медведя стрелицей не проймешь, только камнями завалить.  Йирны тоже умеют камнями забрасывать. И отребьев потрепали хорошенько, они засаду нам устроили. Наваливались йирны по пять штук на каждого отребья и сбивали с ног, а там уже и загрызть можно. Эх, надо научить их бить в глаз, чтоб шкуру не портить. Вон, полюбуйся…
На другом краю обширной синемраморной пещеры ушлые крысолюды уже растягивают белесую шкуру, прихватывая ее металлическими штырями. За спинами охотников подвешены на кожаных ремнях широкие боевые заступы. И где взяли? Сами сделали?
Я поворачиваю голову на негромкое страдальческое подвывание, но не вижу никого. Вскоре из соседнего коридора, затянутого мхом, выбирается четверо крысолюдов, потрепанных и побитых, в изорванных кожаных одеяниях. На длинных зубах и широких лезвиях заступов темнеет отребьевая кровь, шерсть вымокла от более светлой крови йирнов… При этом все четверо широко улыбаются, насколько то возможно для крысолюдов.
Зарн—вот умница!—без лишних вопросов отбегает в пещерку и приносит сверток чистой ткани и пузырек мази. Успевает поворчать по поводу нерадивых учениц. Это ко мне присоединились две милые крыски, которые быстро соображают, сразу запоминают, что с чем смешивать и где применять, даже духовные учения понимают в меру сил, но один недостаток у них—когда нужны, то их нет на месте. Здорово напоминают Птица… Интересно, где он с Оррином… И маленькая смелая Ункани.
Чистейшей водой из ручья я промываю раны побитым йирнам и смазываю где лечебными мазями, а где и противоядиями. Зарн на подхвате—рвет ткань в длинные полосы. Он такой душка, всегда готов помочь, но перевязку я охотнику все-таки не доверяю. Впрочем, его присутствие поднимает дух крысолюдам, которые хоть и вздрагивают от боли, но не перестают хвастаться своими подвигами. Выяснилось, что один из них искалечил нескольких отребьев боевым заступом, а другой позаимствовал у Зарна стрелицу и попал пожирателю прямо в глаз.  
––А где вы заступы-то берете?––не выдерживаю я.––Что-то я не заметила, как йирны выплавляют бронзу.
––Да в заброшенный город набегаем, когда что-нибудь чистокровочье надо…--машет один из них перевязанной лапкой куда-то в стену.––Мы их там делаем из металла. Все равно никто не пользуется…
––И что, он совершенно пуст?––уточняю я.
––Ну… недавно видели, что там чистокровка расхаживал и разговаривал с летучей мышью. В кротовой куртке, похоже…
«Эй, кто-нибудь видел чистокровку в кротовой куртке? Да, такой же, как я, только поменьше ростом. Оррин… Он еще разговаривает с летучей мышью. С ним еще была Ункани, это резчица, у нее черные волосы и яркие одеяния. Впрочем, ее трудно увидеть, когда она этого не хочет»
вот с таким кличем Зарн в первые дни оббегал все поселение, пока охотнику не дали по ушам.
Я поднимаю глаза от полосы ткани, которую  накладывала на рану очень шустрому  йирну, наименее побитому из всех. Лицо Зарна не поддается описанию. Не лицо, а одни глаза даже… остальное как стерло. Две черные дыры из звездных трактатов. Тонкие губы мучительно растягиваются.
–-Идем в пустой город, Нэла.––тяжело вздыхает охотник и поднимается, с ворчанием отряхивая далеко уже не белую крокодиловую куртку.
––Куда тебе, ты на ногах не держишься,––честно говорю я, ибо Зарна явно покачивает от усталости.
––Не важно,-–отмахивается тот и шагает к окраинам поселения.
Прошипев вслед «Нет более упрямого существа чем чистокровка, которому что-то взбрело в голову» забегаю в пещерку, хватаю плащ и перчатки, и в несколько длинных прыжков нагоняю охотника. Успеваю сгрести за хвост пробегающего крысолюда и спрашиваю, как добраться до заброшенного города. Ничем не обидевшийся на такое неласковое обращение йирн даже соглашается нас провести, и вскоре мы запутываемся в переплетении наполненных шорохами коридоров. Светящихся камней едва хватает на то, чтобы разглядеть впереди острый розоватый хвост йирна. Слабо доносящееся откуда-то рычание неожиданно приблизилось, нахлынув со всех сторон. Удается даже разобрать подобие речи, похожее на чистокровочью, но слова произносят с трудом, будто мешают излишне длинные зубы. Видать, не всех отребьев разогнали крысолюди на охоте. И йирн обеспокоенно принюхивается, дрожа всем телом. Зарн отодвигает его и исчезает во тьме. Крадется хоть и тихо, но не бесшумно, подошвы мягких сапог шелестят по камням, с писком разбегаются мелкие крысята. Хорошо, что ни одно отребье не отличается таким же тонким слухом, как Шорох. Я с ужасом жду шума побоища и криков боли, на худой конец дрожащего звона пружин стрелицы, но перестала слышать даже дыхание охотника. Через несколько ударов сердца снова появился негромкий шелест, и из непроглядного мрака выныривает смертельно мрачный Зарн.
––Ну все, спасли Увертливого,––ворчит он.––город издалека видать, но отребьев возле него—никаких сил не хватит их разгонять.
И даже как будто став меньше ростом, потерянно плетется уже в сторону йирнского поселения. Я успеваю развернуться на придушенный писк и мельком заметить проблеск длинных зубов. С криком «Спасай йирна» утремляюсь на скрежет когтей по полу, размахивая перед собой зажатым в пальцах светящимся камнем. Голубоватый отблеск скользит по изогнутым стенам и отражается в пустых, мертвых глазах под низким лбом. Покрытая белесой шерстью рука со вздувшимися жилами захлестнулась вокруг тонкой йирновой шеи, из раскрытого рта крысолюда вырывается едва слышное шипение. С диким взвизгом гарпун втыкается в обмотанное грязными тряпками запястье, хватка разжимается и йирн сползает на пол, а отребье с протяжным ревом бросается на меткого Зарна, тут же получив навешенными на плаще клинками по широкой спине. Едва придя в себя, йирн с размаха опускает на всклокоченную голову подвернувшийся камень, и отребье тяжело приваливается к стене. Останавливаемся мы только на синем мраморе поселения,  не успев отдышаться, начинаем оправдываться перед охраной, которую Зарн же в рекордные сроки сколотил из йирнов, страдающих от того, что подземные тварьки нередко наведываются в город. Основательно обнюхав мой плащ, крысолюды напустились и на меня и на охотника: «Ну что, людишки, привели своих пожирателей в поселение! Все, скоро нас перережут всех!»


(Зарн)
А? Что? Где? Нэла, поверь мне на слово, в легкой тунике ты лучше смотришься, чем в плаще. Он, конечно, очень красив, из гладкого переливчатого медвежьего меха, но страшно неповоротливый. Осторожнее, шаманка, ты из меня душу вытрясешь. Какие стрелицы, на охоту мы уже ходили. Не надо по ушам лупить, гораздо лучше, когда по голове гладишь…  Гладишь, я сказал, не надо меня головой в крысолюдову речушку окунать. Спору нет, приятно, что ты меня на руках носишь… Ай!
Из маслянисто-темной воды высовывается пара рук такого же цвета и с таким же мокрым блеском. Оторвав от своих запястий длинные пальцы с присосками, я просыпаюсь окончательно. Поселение слабо освещается проросшими в стенах разноцветными грибами и кое-где рисунками Нэлы, выполненными светящейся краской. На улицах ни одного живого существа, разве что у моста, раскинув лапы, дрыхнет толстая белая крыса. Йирнские жилища плотно закрыты цельными шкурами и плетеными занавесями, прижатыми камнями. С низкого свода капает вода. Нэла, удивительно беззащитная без своего плаща и многочисленных украшений, мрачно приглаживает короткие рыжие волосы.
––Зарн, созывай своих бойцов. Я слышу…их.
Внимательно прислушивается, глядя в стену.
––Их много… оборону бери на себя. Отойди, я сейчас крикну.
Нэла глубоко вздыхает несколько раз и как будто сразу обрушиваются своды всех пещер. Я едва удерживаюсь на ногах. Шаманка опирается на мою руку и встряхивает головой, на Шорохов оно действует сильнее. Заспанные йирны высовываются из своих нор, потирая лапками красные глазищи. Нэла вкладывает мне в руки стрелицу и исчезает. Что ж, мне доводилось участвовать в большой охоте.
––Вооружайтесь!––ору я,--Пожиратели в городе!
--Какие пожиратели?—бурчит встрепанный со сна Зиг.—Нет тут никаких…
--Сейчас будут,--пообещала Нэла, уже закутанная в плащ. Из-за ее спины выглядывают две неразличимые йирны с тонюсенькими косичками и в одинаковых ядовито-желтых платьях в красных завитушках: Зита и Йиса, не знаю, кто из них кто.
Слабый, едва слышный гул переходит в нарастающий топот. Я пока не вижу ни одного отребья, а если честно, то и совсем ничего—отросшая челка, стараниями шаманки промокшая насквозь, надежно занавешивает глаза. Крысолюди обеспокоенно принюхиваются и раздраженно шипят. Чуть наклонив голову, одним глазом замечаю первые ряды отребьев. Один из них падает, сраженный гарпуном. Кто, интересно, постарался? Йирны стрелять не умеют. Перевожу взгляд на стрелицу в руках, ее пружины еще подрагивают. И когда успел? Крысолюды, разбившись на кучки по пять-шесть штук, кидаются под ноги отребьям, особо ушлые просто лупят по мощным искривленным ногам  боевыми заступами. Отлетают в стороны, отброшенные пинками, и отребья проносятся мимо них, не обращая никакого внимания, хотя обычно пытаются прибить и сожрать любого йирна, не говоря уже о чистокровках. Я совершенно не по-охотничьи вжимаюсь в стену, Нэла же с разворота полосует пробегающего клинками, но тот только зажимает длинные, но не глубокие раны и пробегает, не нанеся ответного удара. Из под ног с писком улепетывает давешняя крыса.
Убегают?
Не нападают, а спасаются бегством?
Кто ж их так напугал-то, не крысолюди же.
Замечаю что-то яркое на широкой, согнутой спине отребья, прикрытой расползающейся по швам кожаной безрукавкой. Привычное уже состояние, когда все вокруг принимает стеклянную ясность, а отдаленные предметы приближаются, надвигаясь.
Цветок, от которого отходят белесые щупальца, врастающие в плоть.  
Давно, еще до изгнания Оррина… Безглазые обитатели глубин, сжимающие в отвратительных руках рыбоподобных созданий, выплевывающих цветы-кровопийцы.
Даже отребьев разогнали…
––Не трогать пожирателей, сами сбегут!––надрываюсь я.––Круши безглазых!
Нэла останавливается и прислушивается, чуть наклонив голову. Да что можно услышать в таком визге и топоте, который даже мне уши режет.
––Зарн, в реке!
Я отпрыгиваю и очень вовремя—растопыренные черные пальцы скребут по камням, где я только что стоял. Падая на колено, протыкаю длинную руку глубинного охотничьим ножом, уворачиваюсь от развернувшегося за дюйм от