Яхонтова книга

голосом, - что не могу встать и поприветствовать Вас как полагается. Располагайтесь же, чувствуйте себя как дома.
- Отец, - начал Илларион. – Феликс спас мне жизнь. Позвольте же отблагодарить его, как велит обычай.
- Конечно, сын мой. Принеси сюда меч.
Феликс был ошарашен таким заявлением. Что же у них за обычаи такие? Или же он успел уже, сам того не ведая, нанести хозяевам оскорбление?
- Что с тобой, Феликс? – поинтересовался старик, заметив его замешательство. – Неужели ты подумал, будто мы собираемся тебя убить? О, Святое Небо!
Феликс не знал, что и думать. Но слова старика его успокоили.
Илларион тем временем принёс меч с золотой рукояткой, украшенной изумрудами и бриллиантами, вложил его в ножны и протянул отцу.
Тот в свою очередь протянул меч гостью со словами:
- Ты спас моего единственного сына. Прими же от меня в благодарность нашу фамильную реликвию.
Судя по тому, какой бедной была обстановка в доме, этот меч был, очевидно, единственной ценной вещью.
- Но я не могу…
- Так велит обычай, - оборвал гостя Илларион. – За спасение жизни полагается отдать самое ценное, что есть в доме. Не принять считается оскорблением.
Только тогда Феликс протянул руку, чтобы взять подарок, и с поклоном поблагодарил старика. Тот, судя по выражению лица, нисколько не сожалел о расставании с реликвией. Оно и понятно – сын родной дороже.
- Впрочем, если меч тебе не нужен – продай. За него дадут хорошую цену.
- Кстати, - добавил Илларион, - по легенде, именно этим мечом Джуна разрубила тело мага.
- Какая Джуна? – спросил Феликс.
- Неужели не слышал легенду про Германов корень?...
После гибели Германа Джуна первое время торжествовала: отомщена. Но вскоре торжество сменилось пустотой и разочарованием. Не бросится теперь Герман ей в ноги, моля о прощении, не обнимет её гибкого тела, не оценит её прелестей. Но вместо раскаяния девичьей душой овладела злоба и ненависть. К кузине, к магу, ко всему белому свету. И Джуна решила отомстить.
Давно уже заметила девушка, что любил маг золотых саламандр. Да так, что в своём тайнике в чаще леса хранил чучело одной из них. Часто уходил он в чащу, становился перед чучелом, произносил заклинание. И тотчас же падал на землю бездыханным. А ожившая саламандра, махая золотыми крыльями, устремлялась ввысь. Когда же магу надоедало быть в её облике, саламандра приземлялась на то же место, и тогда оживало его человеческое тело. Саламандра же вновь становилась чучелом.
Стала Джуна ходить следом за магом, пока, наконец, не нашла место заветное. Лишь только волшебник саламандрой обернулся, схватила она меч, что у брата взяла, и разрубила неподвижное тело. С тех пор маг так и летает в образе саламандры и не может превратиться обратно в человека.
- Но есть поверье, что если этим самым мечом отрубить саламандре одну чешуйку, маг снова обретёт человеческий облик.
Пока Илларион рассказывал, его отец задремал. Осторожно, чтобы его не разбудить, хозяин и гость стали готовиться ко сну.
Уже которую ночь Феликсу отчего-то снился отец Камиллы. И всегда он беззвучно шевелил губами, словно пытался что-то сказать, но не мог поколебать воздух.
Проснулся он ещё до рассвета, услышав шаги и слабый шёпот старика:
- Илларион, подойди ко мне…
- Отец…
- Поклянись, сын мой… Поклянись, что вернёшь себе престол… И отомстишь… за Алисию…
- Клянусь, отец… Отец!
Голоса старика больше не было слышно. Илларион, сражённый горем, зарыдал.

***
«Интересно, что будет, если этим мечом отрубить чешуйку саламандре серебряной, - думал Феликс, вертя в руках подарок умершего старика. – Может, она тоже превратится в человека?»
Прежде он знал о саламандрах лишь то, что они были порождениями огненной стихии и вымерли после Великого Потопа. Когда же колдун сказал о серебряной саламандре, Феликс думал, что она единственная, кто выжил. Теперь же он узнал, что существует на свете ещё одна – золотая.
Впрочем, Илларион утверждал, что всё это суеверия – ни в кого золотая саламандра не превратится. Да и был ли этот маг? В истории с Германом, Анной и её завистливой кузиной, скорей всего, больше вымысла, нежели правды.
Всё это Феликс понимал, но иногда в голове проскальзывала мысль: а вдруг не сказка? Может, колдун имел в виду: встретишь саламандру – сруби ей чешуйку, и тогда она превратится в мага – более сильного, чем я? Если кто и сможет помочь Камилле, то только он.
Впрочем, едва ли. Колдун Александр был известен всей деревне своим тщеславием. Для него убедить страждущего в своей незаменимости всегда было важнее, чем помочь. Незаменимому платят охотнее. Да и говорил он не о золотой, а о серебряной.
«Ладно, хватит думать о легендах – пора идти».
Феликс решительно убрал меч в дорожную сумку и встал с пригорка.
Вскоре на его пути стали попадаться покосившиеся домики. У некоторых ещё держались куски кровли, сквозь которую пробивались деревья. Пустые глазницы окон смотрели угрожающе. Вдоль заборов, от которых, в лучшем случае, остались две-три дощечки, буйно цвела малина и ежевика.
Пройдя мимо полей, заросших высокой травой, Феликс очутился у старого колодца, обветшавшего, как и всё остальное в этой заброшенной деревне. В зарослях земляники что-то белело. Парень хотел было подойти поближе, посмотреть. Но неожиданно из кустов малины вынырнула женщина в чёрном платье и преградила ему путь.
На вид она была вполне обычной: полная фигура, светлые вьющиеся волосы, падающие на плечи, светлые глаза. Нет, не уродина, но было в ней что-то неприятное, даже пугающее.
Презрительно усмехнувшись, она протянула к Феликсу руки с грязными длинными ногтями, загнутыми, словно когти хищника. И улыбнулась, обнажая гнилые зубы в два ряда.
Феликс от неожиданности отпрянул. Тотчас же его спина упёрлась во что-то мягкое. Обернулся. Перед ним стояла другая женщина, тоже в чёрном: худая, как жердь. Волосы, прямые и тёмные, под цвет платья, падали ей на плечи. Узкие карие глаза косились на путника с недоброй усмешкой.
Один миг – и она прыгнула на Феликса и вцепилась ему в шею костлявыми руками. Парень попытался шевельнуться, чтобы их сбросить, но его руки словно приросли к телу. Попытался крикнуть, рассмеяться, но губы ему не повиновались. И тело, и лицо словно окаменело.
Женщины, злобно ухмыляясь, застучали зубами. Феликс с ужасом наблюдал, как острые клыки приближаются к его шее. Всё явственнее ощущался запах сырого мяса. Парень не мог даже закрыть глаз, чтобы не видеть собственной смерти.
«Прости, Камилла… Отец…»
Зубы хищниц уже готовы были вцепиться в его шею, как вдруг один за другим раздались два выстрела. Обе женщины истошно закричали и упали на землю.
Тогда Феликс и увидел своего спасителя. Высокий человек с усами, убелённый сединами. Величавая осанка выдавала благородное происхождение.
- Человек, ты живой? – спросил он, опустив ружьё.
Феликс, наконец, смог пошевелиться.
- Живой, - ответил с поклоном. – Спасибо Вам, Ваша Светлость! Если бы не Вы, убили бы.
Спаситель в ответ кивнул, затем, глядя на тела, проговорил, обращаясь скорее к самому себе, нежели к Феликсу:
- Я так и знал, что серебряные пули их успокоят. Всех людей в деревне поели, никого не оставили.
Затем, направившись прямо к зарослям земляники, нагнулся и поднял с земли что-то белое. Это был человеческий череп.
- Бедняга! Надо теперь позаботиться о достойном погребении.
Феликс на минуту представил, что опоздай его спаситель на несколько минут, сейчас бы держал в руках его череп. От этой мысли стало не по себе.
«Он же мне жизнь спас. Было бы свинством не отблагодарить его за это, как полагается».
В его дорожной сумке не было вещей более ценных, чем тот меч, что подарил ему отец Иллариона. Да и в доме, пожалуй, таковых бы не нашлось.
- Примите от меня в благодарность, - сказал Феликс, протягивая вещицу.
Его спаситель, увидев меч, удивился, выпучил глаза.
- Откуда он у тебя?
- Не бойтесь, не ворованный.
Чтобы окончательно успокоить спасителя, пришлось ему рассказать про Иллариона и его отца. Весть о смерти старика, по-видимому, огорчила собеседника.
- Старый король скончался! – воскликнул он горестно. – Теперь принц Илларион – наша последняя надежда! Позволь же, в благодарность я пожму тебе руку!
Конечно же, Феликс был польщён такой честью. Получается, старик не бредил, когда говорил про престол.
Вспомнился ему также разговор с Ипполитом. Илларион, Алисия… Не эти ли имена называл безумный изобретатель? Жаль, у Феликса на них дурная память.
«Вот бы удивился Ипполит, если бы узнал, что его крылья спасли жизнь тому самому принцу».
- А меч оставь себе. Я тебе его дарю. За спасение наследника.

***
- Я всё знаю!
Таким Фредерика Миранда видела впервые. Его лицо было бледным, губы плотно стиснуты, глаза бешено сверкали.
- Ты всё это время морочила мне голову! Ты лгала мне! Я думал, ты божество, луч света. А ты… ты просто грязная девка!
- Фредерик…
- Молчи, бесстыжая! Ничего не желаю слушать!
С этими словами молодой баронет наотмашь ударил Миранду по щеке.
- И не называй меня Фредериком! Нашей дружбе конец!
Затем, не глядя на плачущую девочку, он удалился прочь. Напрасно Миранда звала его, напрасно кричала: постой – Фредерик даже не обернулся. Лишь иволга зарыдала ей в ответ.

***
Миранда проснулась. Вздохнула с облегчением. Но вдруг внезапная мысль пронзила ей, как стрела: Фредерик ведь ничего не знает. Поэтому и считает, что она достойна быть ему другом. Но что будет, как узнает? А он рано или поздно узнает. Не от дедушки Ираклия и не от графа Блувердада – им Миранда верила, как самой себе. Но всё тайное так или иначе становится явным.
Не лучше ли самой всё рассказать? Тогда молодой баронет не станет тешить себя иллюзиями и тотчас же отвернётся от неё, высказав всё, что думает.
«Ну уж нет! – подумала девочка в следующую минуту. – Я сама отвернусь от него прежде, чем он успеет меня растоптать»
Да, она так и сделает. И сделает это прямо сегодня.
Но только она успела выйти из комнаты, как встретила дедушку Ираклия, графа, Стефанию. Они суетливо расхаживали взад-вперёд с обеспокоенными лицами. Из разговоров Миранда поняла, что Фредерик серьёзно болен, у него сильный жар и лихорадка.

***
Всю последующую неделю молодой баронет находился между жизнью и смертью. Ираклий и Юлиан со Стефанией ухаживали за ним. Миранда, несмотря на строгий запрет, всякий раз, обманывая дедушку Ираклия, проскальзывала к больному и подолгу с ним сидела.
«Я здесь», - говорила она, когда Фредерик метался в бреду, шепча её имя.
И так она сидела около него, пока шаги за дверью не вынуждали её спрятаться или пока кто-нибудь не заходил и не прогонял её.
«Святое Небо, сохрани жизнь Фредерику! – молилась Миранда. – Я скажу ему горькие слова, я не подойду к нему после этого, но пусть он поправится».
Увлечённая молитвой, она едва успела спрятаться в шкаф, прежде чем вошла Стефания.
- Миранда здесь. Она тебя слышит, - ответила девушка, потрогав горячий лоб больного.
Знала бы она, как близка была к истине!
Покинув комнату, она вскрикнула от неожиданности, оказавшись в объятиях мужчины.
- Юлиан, это Вы? – в тот момент она забыла, что перед ней человек выше по положению.
- Простите, я Вас напугал… Как он?
- Да всё так же. Позвольте, я…
Она не договорила. Нет, ей не хочется сейчас уходить. Уходить от