Записки утопленника

Вы скажете, что такие записки не возможны. Но если существуют записки сумасшедшего, написанные вполне нормальными людьми, то почему бы не быть и запискам утопленника. Автор может перевоплотиться в кого угодно, насколько достанет его фантазии. Захотелось ему некоторое время побыть в незавидном качестве утопленника – бумага терпит и её электронный вариант тоже. Не дай бог в реальности.
Я с детства не умел плавать – не научился. И жил не в пустыне, и водобоязнь не преследовала меня, но так сложилось. Не существует статистики, сколько людей умеют плавать, а сколько пойдут ко дну, если окажутся в водоёме, глубиной превышающей, хотя бы на немного, их рост. Предполагаю, что вторых наберётся немало. В эту флотилию «затонувших кораблей» и я вписал своё имя (виртуально). А случилось это так:
В прекрасное летнее утро, по совету своего соседа по даче Гаврилыча, я отправился на глухое лесное озеро, где по его словам вода кишела от рыбы. Не буду описывать картины природы, мелькавшие мимо моего сознания, потому что мысли были только о предстоящей рыбалке. Лесные птахи уже давно проснулись и верещали, невидимые для глаз, в зелени деревьев. В их пение вклинился настойчивый голос кукушки. Она куковала без остановки. Но когда я произнёс: «Кукушка, кукушка, скажи, сколько мне ещё жить на белом свете?», её кукование прекратилось. «Глупая птица. Наверно, улетела разорять чужие гнёзда».
Солнце уже показалось над тростником противоположного берега, и последние клочья утреннего тумана нехотя уплывали, оседая в прибрежных травах. Большой плоский камень выступал из воды метрах в десяти от берега. На него-то и сориентировал меня Гаврилыч. Резиновые сапоги с отворотами оказались кстати. Я аккуратно совершил переход на гранитный валун, но воды оказалось больше чем по колено, как говорил мой сосед. Пришлось последние шаги делать на носочках, чтобы не зачерпнуть в сапоги холодной водицы.
Размахивать спиннингом с камня удобнее, чем с берега, где мешал прибрежный кустарник. Начало рыбалки меня немного разочаровало: я поймал три маленьких щучки.
Рыбаки такие экземпляры называют карандашами, голова да хвост. «Для навара сойдут», – решил я, и опустил их в садок. А через несколько холостых забросов, я почувствовал сильную потяжку, и после подсечки катушка моя затрещала как сумасшедшая, сбрасывая леску. Пришлось повозиться с этой добычей, как мне показалось, минут двадцать, пока я не вытянул зубастую морду на самый край камня. Я с трудом подтаскивал её к себе, а она продолжала бить хвостом по граниту, оставляя за собой слой рыбьей слизи. Я уже прикидывал её вес, как вдруг это бревно сделало невероятный кульбит и освободилось от блесны. Бросив спиннинг, я схватил беглянку у самого края валуна, но она выскользнула из рук. Сапоги мои как по льду проехали по рыбьей слизи, и я оказался в воде. С этой стороны валуна дно резко уходило вниз.
Последний глоток воздуха. Последний. Я знал, что это последний...
...Она подплыла ко мне и рассмеялась. Её смех был беззвучен и страшен, только струи воздушных пузырей уходили вверх. Острые зубы неровным частоколом промелькнули перед моими глазами. Ноги мои по колено увязли в придонном иле, я не мог пошевелиться. В воде рыбина казалась ещё больше, чем на суше.
– Ты убил троих моих детей. Расплата пришла, – она резко ударила хвостом и скрылась в темноте озёрных вод.
Там наверху сияло солнце. Блики от мелкой водной зыби играли на смолистом борту самодельной лодки Гаврилыча. Мы сидели с ним рядышком и забрасывали удочки с одного борта. Совсем не клевало. Гаврилыч достал двухлитровую бутыль пива:
– Бухнем? А то на жаре прокиснет.
Он налил большой пластмассовый стакан и, обливаясь пеной и причмокивая, выпил его до дна. Потом налил мне.
– Погоди, Гаврилыч. У меня поплавок исчез и леска натянулась струной.
– Так тяни, чего спишь!
Я потянул удилище на себя – показался поплавок, – и оно согнулась дугой.
– Зацеп, наверное, – предположил Гаврилыч. – Тяни потихоньку, только леску не порви.
Что там было на крючке, я не мог и предположить. Крючок был большого размера, на выползка. Под водой никто не дёргал и не водил из стороны в сторону, как обычно бывает при поклёвке большой рыбы. Но постепенно то, что сидело на крючке поднималось к поверхности воды. Сопротивление возрастало, и казалось, ещё одно усилие – леска лопнет или треснет кончик удилища. Но вот вслед за появившимся грузилом показалась темно-синяя рука сжимающая пучок бурых водорослей. Я чуть не бросил удилище за борт.
– Подтягивай, подтягивай, не суетись. Может кто знакомый.
Когда до борта лодки оставалось совсем немного, тело перевернулось на спину, и я узнал в утопленнике себя.