тернии.
Нужно ли ещё раз напоминать о бесконечной благости небес, не оставляющих без своего сострадания даже самую маленькую пичужку? Вот и нашему неустроенному носи-телю креста провидение послало в помощь верного оруже-носца по прозвищу Вайскопф. Это был вполне славный малый, впрочем, не в том смысле, который был бы уместен применительно к Наполеону.
Этот Вайскопф, худой и высокий, оказался настоя-щим гением лени и бездеятельности. Похоже, за всю жизнь он ничего толком не довёл до конца, поскольку был свято уверен в том, что ни одна работа на свете не стоит того, чтобы ей серьёзно занимались. Ничегонеделание стало не просто его жизненным принципом или, простите за сме-лость, натуральной философией. Нет, оно стало его под-линной религией, и более верного адепта вы не нашли бы ни в рядах бесхитростных служителей Ордена пылающего сердца, ни среди полуголых жителей неизученного племе-ни на острове Борнео, которые истово поклоняются свя-щенному Великому Леопарду и правильно делают.
Теперь нетрудно догадаться, почему любезный нам барон вернулся из Святой Земли без единой заслуживаю-щей упоминания царапины. А всё потому, что с утра перед каждой битвой добродетельный слуга затевал основатель-ную чистку хозяйских доспехов, и его беспримерное тру-долюбие иссякало только к ночи, если сражение проигры-валось. Если же баталия оказывалась победной, нетерпе-ливому барону удавалось облачиться в железо несколько раньше: как раз вовремя, чтобы поспеть к дележу трофеев.
Но в любом случае доспехи благонравного рыцаря выглядели плохо вычищенными, и объяснения тому у нас не находится.
Так что ж, задумчиво сказал Шварцкопф, с при-стальной любовью рассматривая в зрительную трубу утра-ченные родовые владения, будем собирать новое войско, улещать соседей и обращаться за помощью к императору?
Зачем? спросил старательный оруженосец и непро-стительно зевнул.
А как же ещё я верну свои земли? Боюсь, это будет долгая война и очень скучная осада.
Стоит ли суетиться? пожал плечами рассудитель-ный собеседник.
Ты не прав, сказал бывший крестоносец.
Это я не прав? искренне удивился преданный по-мощник в ратных трудах и других бедствиях.
И впрямь, не стоило суетиться. В ближайшую ночь зарвавшийся Роттентухен скушал за ужином салат из ома-ров. Затем грибы в сметане и расстегаи с белугой. Потом жареную утку, фаршированную орехами. А под конец блины с икрой. После этого он мирно скончался от об-жорства.
Видите, как всё просто?
Так кто был не прав?
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Удостоверившись, что сарацинские стрелы и ковар-ные козни соседей больше не смогут угрожать его здоро-вью и планам на будущее, доблестный рыцарь Шварцкопф решил, что теперь он вполне может обойтись без спаси-тельных услуг своего незаменимого оруженосца. Потому что наш уцелевший герой имел один довольно редкий де-фект психики он очень не любил платить своим слугам жалование. И вовсе не потому, что был беден, как безза-ботный житель африканских саванн или как малороссий-ский интеллигент, вечно пребывающий, в отличие от сво-его товарища по несчастью, в состоянии малоутешитель-ных финансовых расчётов. Вовсе нет! Барон был очень бо-гат, даже неприлично богат. И всё равно каждый талер, вынутый из кармана, доставлял рыцарю истинные муки и непрекращающуюся сердечную боль. А всё потому про-ницательный читатель, наверное, и без нашей подсказки легко сумел сам догадаться, что удачливый барон обла-дал недюжинными экономическими познаниями. И тот факт, что получил их он не в прославленном Гарварде, а всего лишь в унылом течении быстротекущей жизни, нис-колько не умаляет их значения, а скорее даже выгодно от-теняет.
И вот, повинуясь железной логике естественного по-рядка вещей, в один прекрасный день (ах как весело свети-ло солнышко, и как мило щебетали птички!) призвал к себе вконец опечаленный Шварцкопф трудолюбивого и жизне-радостного Вайскопфа и, с трудом подбирая слова, сказал, что расстаться настало им время.
Слуга изобразил большое удивление (он и впрямь был удивлён) и поинтересовался, за какие заслуги он впал хо-зяину в немилость.
Какая там немилость! возмущённо запротестовал осторожный в расходовании средств рыцарь. Я беско-нечно расстроен нашей неминуемой разлукой и разлуча-юсь с тобой, испытывая просто неимоверное огорчение. Но, увы, есть на свете кое-что посильнее нас.
Вайскопф долго потом пытался понять, что это были за силы, принудившие барона уплатить ему всего лишь треть причитающегося. Но эти зловредные силы всё же не смогли помешать рыцарю, перед тем как отпустить верно-го оруженосца с миром, ещё раз пылко прижать его к сво-ей исстрадавшейся груди.
Это я во всём виноват, со стыдом и раскаянием соображал впоследствии добродетельный слуга.
И вправду, был такой случай, когда оруженосец, сна-ряжая на битву своего любимого хозяина, забыл сунуть ему под шишак шерстяную прокладку. Горячее солнце Па-лестины очень уж сильно нагрело сталь шлема и обожгло незащищённое темечко давно облысевшего бойца как раз в том месте, которое ближе всего к частям мозга, что несут ответственность за чувство порядочности.
Учёным, любящим изучать эволюцию мира или чело-веческого сознания, упомянутый пример следует обяза-тельно взять на вооружение, потому что только с помощью его и ему подобных можно правильно ответить на многие вопросы, с которыми этика так и не сумела разобраться.
Пошёл тогда Вайскопф наниматься в услужение к другому рыцарю, Аппельмейстеру. Этот высоконравствен-ный дворянин хотя и уклонился по непонятным причинам от почётного путешествия в знойные края иноверцев и не напялил на себя ко многому обязывающий плащ кресто-носца, всё же слыл достаточно благонадёжным и даже че-ловеколюбивым.
При всей дальновидности своего ума в той части, где речь идёт о действительно исторических событиях и целе-сообразности их, предусмотрительный рыцарь совершенно не умел разбираться в людях, что будет очевидно из даль-нейшего, но мы, не будучи уверены, что читатель захочет дочитать этот опус до конца, сообщаем данное прискорб-ное обстоятельство заранее.
Лично мне кажется, что глубокое понимание челове-ческой природы обязательно ведёт к безудержному песси-мизму и отчаянной мизантропии.
Апельмейстер не был ни пессимистом, ни мизантро-пом.
Ты действительно служил у Шварцкопфа? спро-сил Аппельмейстер.
Действительней не бывает, сознался бывший ору-женосец.
А теперь ушёл от него?
Да, почти сам ушёл.
А чем тебе прежний хозяин показался нехорош?
Как вы можете такое говорить? возмутился Вай-скопф. Да разве может такой благородный господин чем-нибудь не понравиться? Это же утреннее сияние восходя-щего солнца, цветущая японская вишня и сизый голубок на крыше одновременно!
«Удивительно, подумал Аппельмейстер. Уж если этот сквалыжный и препротивнейший тип Шварцкопф су-мел так очаровать этого глупого молодчика, то я ему, вер-но, покажусь сущим посланцем небес, о чём он не преми-нёт растрезвонить по всей округе».
Хорошо, сказал предусмотрительный рыцарь. Я беру тебя к себе. С утра и приступай.
Летнее солнце успело неспешно забраться почти к зе-ниту, прежде чем Апельмейстер сумел всё-таки разыскать своего нового работника в дальнем сарае и разбудить его. Последнее оказалось более тяжким делом, чем первое.
Не случилось ли с тобой чего? – встревожился хо-зяин.
Добропорядочный Вайскопф повернул к нему опух-шее лицо и объяснил:
Я всю ночь проплакал, и только после рассвета за-былся тяжкой дрёмой.
А что такое?
Да вот, боюсь, что крепко я обижал своего прежнего господина. Потому что часто норовил улечься спать сразу после полуночи, а вставал, стыдно признаться, не раньше четырёх, а изредка даже в пять утра. О, боже, как стыдно! Каким же я, право, выглядел бездельником!
Но сейчас уже около полудня, заметил ничего не понимающий Аппельмейстер.
Вот видите, как я напереживался? Даже счёт време-ни потерял, грустно молвил Вайскопф и попытался снова зарыдать.
Ну, ничего. Успокойся, дорогой, сказал тронутый столь искренним горем хозяин. А пока ступай на ко-нюшню и хорошенько вычисти её до обеда.
На конюшню? встрепенулся безотказный работ-ник. Ничто в мире так не привлекает меня, как работа на конюшне. Это моё самое любимое занятие, по которому я непрестанно скучаю. Вот только…
Славный малый уткнулся взором в кончики своих са-пог и замялся. Видно было, что он не решается высказать свои сомнения, по всей очевидности в высшей степени ос-новательные.
Что, что такое? вопросил Аппельмейстер с совер-шеннейшим недоумением поглядывая на стыдливо опу-щенные ресницы Вайскопфа.
Да ведь когда я закончу эту замечательную работу, от конюшни совсем не будет пахнуть лошадиным потом и ещё кое-чем.
Ну и что с того?
Непонятливый рыцарь явно был сбит с толка, что от него в данный момент и требовалось.
Да ведь после моих трудов, бывало, муха пролетит и даже голову не повернёт в нашу сторону, потому что от-туда больше не несёт привлекательным запахом лошади-ного пота и ещё кой чего.
Ничего не понимаю, признался продолжающий оторопевать хозяин. Причём здесь муха?
Сейчас всё поймёте. Помню, приедут к барону Шварцкопфу всякие знатные гости и дамы и сразу торо-пятся перекусить. И куда, вы думаете, они направляются? Туда, где чище всего и откуда не пахнет чем-нибудь не-подходящим. Попадают, конечно, на конюшню и сразу на-чинают громко удивляться, потому что там им ничего, кроме овса, предложить не могут.
Тогда иди в геральдический зал и вытри всю пыль. Очень уж много её там накопилось.
Правильно!
Что правильно? Прости меня, Вайскопф, но мне ка-жется, что я обалдеваю.
Правильно, что накопилось, потому что в таком месте всегда должно быть как можно больше пыли. Тогда всё смотрится как настоящее. Иначе ваши друзья, и при-ятели тоже, могут сильно подумать, что вы только вчера купили эти подозрительные доспехи, оружия и знамёна в антикварной лавке. Сейчас многие так делают, и я их осу-ждаю. А вы?
Вместо ответа развеселившийся хозяин поднял вверх согнутые в локте руки с вывернутыми наружу ладошками. Получилось очень похоже на греческую букву .
Рыцарь Аппельмейстер давно и старательно лечится, и уже появилась надежда, так говорят опытные психиатры, что когда-нибудь пойдёт на поправку.
ЖЕРТВА РЕКЛАМЫ
Так случилось, что поверил я рекламе и купил робота. Целых три дня было хорошо. А потом началось…
Эф два о пять!
Молчание.
Эф два о пять!!
Ни звука.
Эф два о пять!!!
Вошёл Эф два о пять, посмотрел на меня осуждающе своим бинокуляром и спросил:
Тебе чего, хозяин?
Почему сразу не пришёл? Не слышал?
Слышал.
Так почему же?
А куда торопиться?
Ишь ты какой спокойный!
А я обычно
