наших родственников мень-ших так уж получилось. Не сумели.
Такие мысли, или очень похожие на них, бродили в царственной голове Пеликена, а тем временем его ноги уводили своего владельца всё дальше, всё глубже в лес. А в лесу, мы уже об этом сказали, всегда встретится что-нибудь необычное и даже интересное. На этот раз этим ин-тересным оказалась местная колдунья, которую кто-то из несерьёзных молодых людей в шутку прозвал Бабой-Ягой. Так это имя за ней и осталось, никто не стал протестовать.
Умна, ох умна была Баба-Яга! А умные люди по пус-тякам никогда не обижаются и благого расположения духа не теряют, даже если получают прозвище сомнительной ценности. Вот и сейчас эта милая старушка присела на упавшее дерево и с улыбкой занялась составлением букета. Здесь, на щедро освещённой солнцем полянке, цветов бы-ло видимо-невидимо. Пусть невысоких, но зато любого цвета, ласково умытых утренней росой. И тут Баба-Яга проявила отменный вкус её букетом просто невозможно было не залюбоваться.
Какая прелесть! сказал Пеликен.
Колдунья застенчиво глянула на короля, потупилась и от смущения немного покраснела.
Если вам нравится мой букет, возьмите его, про-шептала она и ещё ниже склонила голову.
Поначалу Пеликен хотел отказаться, но потом пере-думал и взял цветы.
Спасибо вам, с чувством сказал король и протянул Бабе-Яге золотую монету. У него не было ничего другого.
Старушка осторожно взяла блестящий кружочек и на-чала с интересом рассматривать его.
Смотри, сказала она, показав острым кривым ног-тем на всадника, поражающего копьём дракона. Смотри: и здесь тоже Золотой Конь.
Золотой Конь, словно эхом откликнулся Гиперион.
Он топчет дракона. А дракон это символ мудрости. Это знак истины.
Если вы хотите направиться в долгий путь в поисках истины, то прежде чем сделать первые шаги, посмотрите, не лежит ли она у вас под ногами. А то пройдётесь, прока-титесь по ней разок-другой, и станет она, растоптанная, совсем неузнаваемой.
А есть ли она, истина? спросил Пеликен.
Конечно есть, ответила колдунья, но только не в обычном вашем, человеческом разумении.
Как же мне её понять?
Её нельзя понять, её можно только почувствовать.
Дай же мне её ощутить.
Тогда засни.
И Пеликен заснул.
И он увидел себя в римском лагере. Вокруг бродили обросшие длинными волосами легионеры. Кто собирал щепки для костра, кто высматривал кремень, чтобы пото-чить меч. Другие сидели тихо, сложив на колени усталые, изуродованные вздувшимися венами руки.
Солдат, встань и подойди ко мне, услышал Гипе-рион голос, которому нельзя было не покориться.
Король поднял голову и увидел перед собой человека в простом солдатском плаще. Единственное, что отличало его это короткая стрижка и ремешки сандалий, побле-скивающие сквозь пыль серебром. А ещё глаза. Эти удиви-тельно ясные серые глаза смотрели твёрдо, пронизывая пространство насквозь и подчиняя его себе.
Цезарь, сказал Гиперион, приветствую тебя и твою славу.
Почему ты так странно одет? спросил Цезарь. И где твоё оружие?
Я пришёл сюда издалека, ответил необычный сол-дат.
Может быть из Сирии? Я слыхал, что там есть тай-ные секты. Живут в них по своим особым законам и хранят знания, нам неизвестные. Ты оттуда?
Нет, намного ближе, но и намного дальше.
Гиперион и сам не знал, как растолковать.
Твои слова мне непонятны, и я над ними ещё поду-маю. Но не сейчас. Сегодня я буду думать, как взять этот город и потерять при этом как можно меньше войска.
За спиной Цезаря возвышались мрачные стены. Под ними валялись обломки штурмовых лестниц и осадных башен. Вороны кружились, высматривая поживу получше. Поживы было много.
Там хорошо умеют защищаться, с уважением ска-зал полководец. Их лучники прячутся за зубцами и стре-ляют сверху без промаха. Но я должен быть лучше и уметь больше, чем они.
Тогда стань выше их, предложил Гиперион. Ему почему-то вспомнилась стена дедушки Альфарона.
Стань выше их, повторил Цезарь. Правильно. Я так и сделаю.
Всю ночь кузнецы ковали железо лопат, а на телегах подвозили из ближнего леса древки. Утром те, кто работал ночью, легли спать, а те, кто спал, приступили к своей ра-боте. А работа та была ужасающе долгой, бесконечно пыльной и трудной. Сухая земля плохо поддавалась ме-таллу. И когда измученные легионеры уже готовы были с проклятием отшвырнуть ненавистные лопаты, какая-то си-ла, поднимающаяся в душе, не давала им это сделать, по-тому что рядом с ними плечо к плечу остервенело трудил-ся Цезарь.
Надень хотя бы шапку, говорили ему солдаты. Хочешь, возьми мою. Вон ведь какое солнце.
Не хочу, отмахивался Цезарь. А то у меня по-следние волосы под шапкой вымокнут. И так их немного осталось.
А ты прикроешь лысину венком триумфатора! кричали римляне и снова набрасывались на работу. Вал поднимался всё выше и выше.
Осаждённые сначала с недоверием, чуть ли не с на-смешкой, следили за исполинским трудом римского вой-ска. Но потом тревога охватила их. Они стали догадывать-ся, что человек, противостоящий им, способен взлететь на любую высоту и ударить оттуда неотвратимо, как опытный сокол бьёт молодую куропатку.
И наступило то утро, когда на гигантский вал подня-лись лучники Цезаря. Они стояли выше защитников город-ских стен, и теперь никто не мог укрыться от разящих стрел великого Рима.
И тогда ворота обречённого города широко распахну-лись.
Цезарь, ты снова одержал великую победу, сказал Гиперион.
Иначе быть и не должно, отозвался победитель. Он небрежно раскинулся на узком, наспех сколоченном обе-денном ложе и лениво поигрывал пустым кубком. Мне нельзя не побеждать. Я задолжал Риму пятьдесят миллио-нов сестерциев. И с меня их начнут требовать при первом же поражении.
И ты хочешь этим всё объяснить?
Тебе тоже придётся стать великим, если сумеешь за-лезть в такие долги.
Не просыпайся, сказала колдунья.
СТРАННЫЕ СКАЗКИ
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
Диковинные, однако, вещи случаются на свете, заметил кто-то, отличающийся повышенной наблюдатель-ностью.
И с этой глубокой мыслью согласились те, чей хоро-ший характер позволял всегда со всем соглашаться.
Просто нужно быть честным и не закрывать глаза на паранормальные происшествия, сказал другой муд-рец. При этом у него был вид человека, которому можно довериться. Вспомните хотя бы необъяснимое появление Золотой богини в Акапулько и опыты профессора Ризла в Банской Быстрице.
Мне бы очень хотелось обстоятельно поведать вам о Золотой Богине (и впрямь, интереснейшая история), о на-деждах, которые она пробудила в бескорыстных любите-лях нежданного и значительного богатства, но, признаюсь, из услышанного тогда рассказа я ничего не сумел сохра-нить. Вот есть же такая неопределённая порода людей говорят, говорят, руками себе помогают, вроде бы всё и понятно, а как только захлопнут рот, так сразу из головы слушателей всё и улетучивается. Силишься припомнить потом, о чём речь велась, но ничего, кроме родимого пятна на темени рассказчика, в памяти не всплывает.
Касательно же профессора Ризла из Банской Быстри-цы, то там такой профессор без всякого сомнения сущест-вовал. И экспериментальные опыты со всякого рода не-нормальностями им действительно выполнялись. Вот только ничего понять в них никому не удавалось. Да и сам профессор, когда был в хорошем настроении, признавался друзьям, что разобраться в содеянном ему никак не под силу, и пусть этим займутся другие, если у них к тому поя-вится большая охота.
В чём-то этот ненадёжный Ризл прав, и поэтому всё, что есть на свете странного или даже необычного, не должно быть доверено одним только учёным. Потому что они в своих старательных изысканиях любят заходить так далеко, что перестают хоть слегка понимать один другого, отчего всё теряет смысл и много ненужных споров между ними возникает.
Вот писатели совсем другое дело. Им-то и следует изучать всё необыкновенное, чтобы потом рассказать нам суть самыми простыми словами. Но иной раз слишком уж нравится им влезать прямо в душу человека и анатомиро-вать её. Ни к чему это. Всё-таки полотна Веласкеса эсте-тичней картинок из медицинского атласа. К тому же все люди по большому счёту совершенно одинаковы, и, опи-сав одного, писатель тем самым уже описал весь род люд-ской. Эта превосходная мысль принадлежит не мне, а од-ному французу, Гюго. И если я переврал её, то совсем не-много. Отсюда следует, что в наши дни настоящий писа-тель должен обращать своё внимание не столько на лич-ность, сколько на ситуацию, особенно если последняя вы-ше нашего понимания..
СКАЗКА ПРО ВУЛКАН
Стояло чудесное индейское лето (а в других странах оно называется бабьим летом). Золото клёнов неправдопо-добно светилось на фантастически голубом небе. Воздух был свеж и глубок. Гиены толпами сбегались посмотреть на леопардов. Это было и впрямь запоминающееся зрели-ще.
Кажется, про вулкан я ещё не рассказывал, сказал Тивол-Сивол.
Что ты? Конечно рассказывал, попробовал я оста-новить вдохновенного повествователя.
Но это будет совсем другой вулкан, не пожелал сдаваться рассказчик.
Пришлось согласиться с тем, что другому вулкану по-ложен и рассказ другой
Если кто-нибудь из вас бывал раньше во владениях сиятельного герцога Май-Маевского, то не мог не обратить внимания на поднимающийся выше облаков вулканиче-ский конус совершенной формы. Герцог чрезвычайно гор-дился этой диковинкой и охотно разрешал любоваться ею всем желающим полюбоваться.
Обычно вулкан безмятежно дымил и вёл себя спокой-но, но случалось, что по неведомой властям, и остальным тоже, причине он просыпался и тогда с грохотом выбрасы-вал тучи пепла и каменные глыбы, а для тех, кому того было недостаточно, изливал огненный поток лавы.
Местные поэты любили на разные лады воспевать это неспокойное чудо природы, и много терпкого творческого пота и высококачественных чернил пролилось на эту заме-чательную гору. В ходе этой полезной деятельности было найдено немало новых выразительных литературных средств и создано немало потрясающих душу образов. Но всех превзошёл придворный писатель Манимэн, который удачно сравнил жерло вулкана с вратами преисподней. Однако в отличие от античных авторов неумолчный певец огнедышащей горы не ограничился одной лишь инфер-нальной аллегорией, но сумел ещё тонко, и в меру про-зрачно, намекнуть, что всё это адское нагромождение, как ни парадоксально, находится в границах поистине райско-го сада, коим являются владения беспримерно великодуш-ного герцога Май-Маевского.
Успех был соразмерен с сообразительностью автора. На Манимэна посыпались бесконечные знаки восторга на-чальства. Одних лавровых венков свалилось столько, что
