“Who is Where?” Там даже картинки есть, цветные. Только я никогда не мог разо-браться, что на них изображено.
Про других зонгов, конечно, написано меньше. Это по-тому, что они не в состоянии отличить пенье итальянского тенора от сирены портового буксира. И поделом им!
Конец отступления
Но всё равно спасибо им. Потому что пронюхали од-нажды Длинноухие Зонги, что недостойные Синегубые Зонги якобы изобрели и приготовили большую пушку. Та-кую большую, что всему человечеству станет совсем пло-хо, до невмоготу, если хоть один раз из неё хорошо вы-стрелить.
Что за редкостная чушь! вскричал мистер Джонсон. Где это видано, чтобы зонги изобрели пушку?
Вопрос оказался и впрямь непростым. Нам тоже ещё раньше всё это показалось несколько странным, но из де-ликатности мы не стали напрасно дёргаться, и только эмо-циональный вопль всеми уважаемого мистера Джонсона заставил нас призадуматься да, здесь действительно что-то не так.
С другой стороны, мистер Джонсон всегда чем-то не-доволен. Расскажи ему про Красную Шапочку, он и тут готов придраться. А всё потому, что глуп. Впрочем, у него и на этот счёт имеется особое мнение.
Наверное, всё дело в том, что это были не простые зонги, а синегубые, осторожно заметил мистер Тэйлор.
Правильно. Как это мы сразу не догадались? Конечно, обычным, нормальным, со скучными лицами зонгам такое не по плечам. А вот менталитет колченогой синегубой компании ещё недостаточно исследован, поэтому не будем сразу торопиться с разными негативными возражениями.
Так вот, изобрели эти зонги пушку, а если и не изобре-ли, то где-то что-нибудь подсмотрели (не хочу сказать, что просто похитили, поскольку это было бы невежливо, но в глубине души я всё же склонен думать, что чертежи могу-чего сверхорудия эти подозрительно удачливые умельцы, вне всякого сомнения, ухитрились бессовестно стянуть; но, им повезло, никто этого не заметил).
Эти непростительные авантюристы, да пропади они все сплошным пропадом, уже давно бы возмутительно стрельнули из такой пушки, но не хватило у них заряда, чтобы бабахнуть, как следует. И тогда Длинноухие Зонги решили немножко подшутить над сородичами.
Мы вам какого хотите пороха, сколько захотите, достанем, если захотите, сказали они доброжелательно. Только недёшево это вам обойдётся, иначе нельзя.
Ерунда совершеннейшая, ответили Синегубые Зон-ги. Мы на всё теперь согласны.
Агнесс подала чай. Но он оказался не того сорта, кото-рому отдаёт предпочтение мистер Бриджуотер. Последний не заметил выразить своё неприятие ситуации громкими и малопозволительными выражениями. Пришлось его вы-вести. При этом пострадали два стула, одна вешалка и раз-бился сервиз начала семнадцатого века. По слухам, им пользовался Шекспир, когда приступил к работе над по-следним актом «Гамлета». И вот, этот бесценный раритет превратился в груду осколков, и трудно было представить, какую теперь пользу можно извлечь из него.
Мы теперь на всё согласны, ответили синегубые.
Они так сказали, потому что после победного выстрела всё равно им всё достанется. Так думали они и не слишком ошибались в своих расчётах.
Прекрасно, сказали длинноухие весельчаки и на-таскали большую кучу чего-то, удивительно похожего на порох. Я думаю, это был обыкновенный чёрные песок с Камчатки. Или что-нибудь другое, но такое же.
Однако синегубые артиллеристы тоже были не полно-стью промах и поэтому вначале решили проверить, доста-точно ли хорош предложенный товарец. Да только Длин-ноухие Зонгофилы ох уж и догадливый народ! всё это сумели без ошибки предусмотреть и для испытания подсу-нули недоверчивым стрелкам пакетик совершенно на-стоящего пороха, который купили у солдат. Зачем солдаты продают то, что им самим очень может пригодиться на войне, до сих пор неизвестно. Но ведь продают!
На этот раз слово взял отставной полковник Хэмилтон. Для того, чтобы высказать свою позицию, он попробовал на миг расстаться со своей трубкой, которая вечно торчала у него изо рта, как орудие из крейсера «Аврора».
Да, это правда: случаются такие военные и даже целые армии, промямлил доблестный офицер, так и не сумев избавиться от любимой игрушки (и это сильно ска-залось на дикции). Я всегда осуждал их и до сих пор осуждаю. А всё потому, что в слабо развитых странах…
Последний кусок всё объясняющей речи, ввиду пол-ной невнятности звуков, остался нерасслышанным. Жаль, конечно. Но ведь и мы не можем отдать своё драгоценное внимание, всё без остатка, многославному мистеру Хэмил-тону в надежде, что вдруг появятся у него способности за-круглить хоть одну из своих небогатых мыслей и тем дове-сти её до благополучного конца.
Испытали пушкари настоящий порох и остались весьма довольны, потому что было много грохота, пыли и дыма, как и ожидалось.
Так сколько вы с нас за всю эту необходимую нам кучу целиком возьмёте? спросили горящие энтузиазмом испытатели, с вожделением глядя на совершенно чёрный камчатский песок.
Отдавайте всё, что у вас есть, с улыбкой сказали длинноухие.
И пушку тоже? разволновались синегубые.
Нет, пушку можете оставить себе, с видимым со-жалением ответили бескорыстные торговые партнёры, не лишённые похвального великодушия.
Не хотелось, конечно не хотелось, отдавать, всё что имелось. Но надежда была, что вскоре всё вернётся, и во-обще всё будет ихнее. Так думали Синегубые Зонги, и если бы вместо песка (я всё-таки продолжаю думать, что это был песок) они получили от Длинноухих Зонгов вполне дееспособный заряд, то ожидания их были бы совершенно правильными. Но это, увы, было не совсем то, что им тре-бовалось, а всего лишь мелкая субстанция, образовавшая-ся из чёрных вулканических пород и поэтому похожая на порох.
In tempestatis securitas, как всегда неожиданно брякнул мистер Адамс.
Я тоже большей частью так думаю, поддержала его синьора Фламиния (у неё быда кошмарная привычка скрипеть зубами во время сна), давая тем самым понять, что и она тоже сильна в латыни.
Мы все посмотрели на неё с уважением и завистью, переходящей в искреннюю недоброжелательность.
Вот выменяли вредные зонги порох им так казалось, что это был порох зарядили пушку и … выстрелили? Нет, не выстрелили ведь выстрел, сами можете легко со-образить, не получился. Это было бы очень странно, если бы он получился. Это было бы совсем непостижимо, если бы орудия могли успешно заряжаться песком, даже если этот песок бесконечно похож на порох. Так вот, на этот раз ничего особенно странного не произошло, поскольку про-изойти не могло, иначе пришлось бы срочно пересматри-вать все законы баллистики (есть у военных такая наука, им самим не очень понятная).
Глядя на огорчение синегубых, ушастые шутники вво-лю нахохотались. И вправду смешно получилось.
Вот такие они, Длинноухие Зонги. У них уши намного длиннее, чем увертюра к “Трубадуру”.
ДВЕ ГОЛОВЫ И ОДНА
Владетельный барон Шварцкопф с детства был не-достаточно умён. К тому же ещё он был идеалистом. По-этому ловким организаторам не составило труда уговорить его принять участие в крестовом походе, куда он и отпра-вился верхом на своём любимом коне, которому по такому случаю была куплена новая сбруя. Позади вышагивали преданные, но пока не обученные вассалы, которые ещё совсем недавно простодушно сеяли хлеб, неумело доили коров и без излишнего усердия подстригали хозяйские ви-ноградные лозы, даже не подозревая, что их ожидает вели-кая миссия освобождения Иерусалима от неверных. Воз-можно, они сумели бы при подходящем случае проявить храбрость и показать чудеса неоспоримой отваги, но, к со-жалению, при переправе через Босфор многие из них не-удачно потонули. А всё от того, как это быстро выяснилось со всей удручающей очевидностью, что они сроду не уме-ли плавать. И обломков развалившегося баркаса (хитрый турок на этот раз слишком уж перегрузил свою ненадёж-ную посудину) на всех не хватило.
Уцелевшая часть и без того немногочисленного вой-ска тоже не смогла осчастливить своим появлением святые места по причине усилившейся тоски по дому и твёрдой уверенности, что воинственный барон не сумеет достойно наказать неразумных беглецов вследствие своей скорой, неизбежной, героической и мученической кончины на под-ступах к Голгофе.
Но ни беспощадное солнце юга, ни тучи стрел непо-корных сарацин, временами полностью затемнявшие пол-дневное светило, ни бездарное руководство воспетых бар-дами полководцев не смогли, как ни странно, прервать хрупкую нить жизни доверчивого барона, и он вернулся туда, где его уже не ждали, оттуда, откуда ему не следова-ло приходить.
Как ни странно, но эта поразительная история, кото-рую мы здесь пытаемся изобразить (хотя, что в ней такого уж поразительного?), не привлекла надлежащего (и даже малейшего) внимания ни историков (например, Эккерма-на), ни писателей (вроде Стендаля), ни известных драма-тургов (во всяком случае, у Шекспира при самом разбор-чивом прочтении нам ничего похожего сыскать не уда-лось). Истолкование этому феномену мы склонны искать в беспредельной застенчивости барона Шварцкопфа и об-щей неразговорчивости местного населения. Но теперь огорчительная неисправность, посыпавшая несправедли-вым пеплом забвения малоизвестные деяния нашего героя, надеемся, будет подходящим образом приведена в относи-тельный порядок.
Уж поверьте: нам самим этот знатный воитель вместе со всеми его нелепыми проблемами совершенно безразли-чен, и в данном случае мы руководимся одной лишь сле-пой и безрассудной любовью к истине. А поскольку исти-на обладает свойствами свежевыловленного угря, нам при-ходится заменять всё ускользнувшее (уж поверьте, что ус-кользнуло многое, почти всё) несовершенными творения-ми собственного разума и собственной фантазии, что явля-ется бесконечно утомительным и неблагодарным трудом. Как говорила тётушка Дина, вышедшая замуж за собст-венного кучера… впрочем какое нам дело до высказыва-ний тётушки Дины, бросившей своим неосторожным по-ступком сомнительную тень на всё семейство Шэнди?
Барон Роттентухен, расположившийся со всеми удоб-ствами в родовом замке отсутствующего Шварцкопфа, с исказившимся лицом выслушал весть о том, что хозяин этих привлекательных палат не сгинул в безвестности (а зря!), не захлебнулся при переправе (а ведь мог же!) и не получил солнечного удара у Стены Плача (ну как тут не всплакнуть?).
Тем, кто интересуется внешностью Роттентухена, мы не преминём сообщить, что это был высокий, рыжий и ра-жий молодец. Длинный нос и сверкающий взор барона вы-зывали невольное уважение даже тех, кто склонен был презирать его за необузданные вспышки беспричинной ярости. Если же для гнева находились вполне разумные причины, тогда неукротимого барона можно было срав-нить разве что с особо чудовищным майским ураганом в Канзасе.
Теперь вы сами легко сообразите, что деликатного и снисходительно воспитанного Шварцкопфа ожидали на родине не столько душистые розы, сколько колючки, ши-пы и
