футбол не хочу сказать, но пока я слушал эту галиматью, у меня на уме всё крутилась одна история, связанная с симфонической музыкой.
Расскажите, расскажите, послышались голоса.
С удовольствием расскажу, тем более, что сам имел к ней некоторое касательство. Только история эта длинная, и начинать нужно издалека.
Мы согласны, сказали другие гости и в подтвер-ждение своих слов приняли удобные позы.
Тогда слушайте.
СКАЗКА ПРО ЛЮБОПЫТНОГО ЦАРЯ
Давайте перенесёмся нашей неугомонной мыслью в одну маленькую страну, где мы ещё не бывали. А напрасно не бывали. Потому что в той стране правил очень необыч-ный, можно сказать любопытный, царь.
Чем любопытный, сейчас узнаете. Ведь с моей сторо-ны было бы просто бессовестно сильно заинтересовать вас, а потом забыть рассказать самое главное. Конечно, встре-чаются, и в очень большом количестве, такие люди наго-ворят, наобещают с три короба и даже больше, а потом всё это оказывается самой обыкновенной пустой болтовнёй. Я не из таких, так что можете мне довериться без ненужных колебаний. И, чтобы вы не сомневались, немедленно пере-хожу к делу. Если с вашей стороны не будет возражений, то я начну с описания дворца.
Дворец у царя был и впрямь заслуживающим внима-ния. Колонны из слоновых костей и золота (по слухам, настоящего), крыша малахитовая (тоже по слухам), сту-пеньки на крыльце янтарные (ой ли?). Это всё снаружи. А внутри повсюду были привязаны для красоты всякие редкие животные львы, тигры и леопарды. А ещё по за-лам расхаживали страусы. Этих за ногу не привязывали, но крылья им на всякий случай подрезали, чтобы не вздумали улететь.
Разные иностранцы приезжали из разных стран по-смотреть на такое диво. И всегда быстро уезжали вполне ошарашенные. И восхищённо говорили:
Вау! Оле! О мамма миа! Опупеть можно!
А царь в той замечательной стране был с придурью. Вместо того, чтобы приятно царствовать и естественно на-слаждаться всенародной любовью, он надумал заняться наукой типа философии и развить себя интеллектуально. А когда достиг наибольших высот, подвластных непредубе-ждённому человеческому сознанию, то прекратил общать-ся со своими упитанными министрами и губернаторами, а всё своё время стал отдавать утончённым беседам с про-фессорами и умными людьми.
Долго такое безобразие продолжаться не могло, и обиженные августейшим невниманием толстокожие вель-можи решили непокорно взбунтоваться и полностью уни-зить своего царя, чтобы он не очень задавался своими ред-кими познаниями.
Для такой благородной цели откопали они по сосед-ству одного старца бесконечно внушительной внешности, нарядили его в яркие шелка и заграничные туфли и сказали своему царю, что, прослышав о его потрясающем умствен-ном взлёте, приехал к нему издалека сверхзнаменитый мудрец Эква-Пырись, чтобы поговорить о неотложных проблемах вселенной и человечества.
При этом подлые заговорщики еле сдерживали про-тивное похохатывание, заранее предвкушая неизбежный позор своего малолюбимого повелителя.
Я пришёл к тебе, о великий государь, торжествен-но начал ЭкваПырись, чтобы узнать твоё мнение о де-мобилизирующем факторе псевдоритуальности.
О, улыбнулся царь самой светлой улыбкой, у меня о нём сложилось самое благоприятное мнение. Хоте-лось бы узнать и ваше.
Утомлённый долгой дорогой мудрец закашлялся и перевёл разговор на другую актуальную тему:
Всем известно, что концепция двадцать пятой тат-твы из «Махабхараты» это нечто запредельное по отно-шению к первым двадцати четырём таттвам, но то соотно-шение не истинное, а только кажущееся. Не так ли?
Конечно так, скромно ответил экзаменуемый царь, и об этом подробно сказано в двадцать шестой тат-тве и частично в сорок четвёртой.
Эква-Пырись заскрипел вставными зубами и сказал:
В таком случае, критически метафизируя свой суб-страт, никогда не следует пренебрегать критерием внут-реннего скептицизма.
А вот здесь вы, пожалуй, не правы, возразил не-мало образованный собеседник, потому что материализм и эмпириокритицизм не во всём солидарны с кантовским категорическим императивом.
Приезжий мыслитель в сердцах дёрнул себя за боро-ду. Она тут же легко отделилась, потому что была нена-стоящей. Но деликатный царь сделал вид, что ничего не заметил.
После этого великий государь сел на велосипед и ука-тил в неизвестном направлении. Вот заехал он в дремучую чащу и присел отдохнуть под дубом. Вокруг сновали го-лодные волки и рассерженные медведи, но царь был храб-рым человеком и не обращал на них малейшего внимания.
А потом царь надумал перекусить. Развернул он свой завтрак, и по лесу пронёсся благородный запах швейцар-ского сыра и французской колбасы. Не одни шмели и бел-ки заинтересовались этой радостью, но даже обретавшийся неподалеку отшельник, питавшийся всё больше грибами, ягодами и кузнечиками, посчитал нужным познакомиться поближе с таким великолепием. И не напрасно, поскольку насытившийся монарх проявил подлинное великодушие и щедро угостил гостя остатками завтрака.
В конце пирушки обнаружилось отсутствие салфеток. Тогда святой отец смотался в свою пещеру и притащил от-туда несколько пожелтевших листков.
Что это такое? спросил царь.
Понятия не имею, простодушно признался от-шельник. Много лет назад, когда я копал своё убежище, мне попался старинный сундук, в котором вместо золотых монет хранилась одна лишь рукопись на непонятном язы-ке.
И что же ты с ней сделал?
Да вот, понемногу расходую, но, к сожалению, поч-ти вся уже кончилась.
Царь дрожащими руками схватил уцелевшие листки. Они были написаны итальянским языком (вот и пригоди-лось образование) и принадлежали, насколько можно было судить, перу величайшего фокусника всех времён и наро-дов Джамбатисты. Того самого, который в своё время на-зло всем учёным сумел научить свою собаку мяукать, а ко-та гавкать.
Ни один фокусник в мире не имеет права открывать посторонним тайны своего мастерства. Потому что после разглашения секрета все фокусники, маги и иллюзионисты навсегда исчезнут с лица земли. И вот, не имея возможно-сти вслух высказаться, но испытывая неодолимую потреб-ность в самовыражении, Джамбатиста всё подробно запи-сал и, облегчив таким образом душу, навеки (так он думал) закопал свой бесценный труд в глухом лесу.
Кое-что, к счастью, уцелело.
Стану фокусником, решил король, которому гор-ностаевая мантия давно уже тяготила плечи.
Мне пришлось побывать на его представлении, сказал молчаливый рассказчик. Сначала нам показали кро-кодила, который питается исключительно клубникой.
А где же вы берёте клубнику зимой? стали спра-шивать заинтересованные зрители.
Вот в этом и весь фокус, отвечал фокусник.
А потом бывший король объявил, что сейчас наступит самая значительная минута в нашей жизни мы все будем играть в симфоническом оркестре под управлением знаме-нитого музыканта Ростроповича.
И вот на широкую арену цирка вышел такой большой оркестр, что едва-едва смог там разместиться. Кларнети-сты стояли буквально плечом к плечу, а гигантские бле-стящие басовые тубы больно упирались прямо в затылки тромбонистам, которые своими длинными инструментами регулярно въезжали прямо между лопаток виолончели-стам.
После этого всем зрителям раздали по две палочки из чёрного дерева. Их выстругал один удалившийся на покой физик, чтобы не умереть от скуки. Оказывается, этот не-хитрый комплект является абсолютно законным музы-кальным инструментом из группы ударных.
А потом всех желающих помузицировать на высо-чайшем уровне попросили притиснуть одну чёрную па-лочку четырьмя пальцами к ладони, а вторую взять за кон-чик и стукать по первой в такт оркестру и указаниям ди-рижёра.
После этого мы все вместе, и я тоже, с невероятным блеском и грохотом сыграли вальс Штрауса и Марш авиа-торов. Маэстро Ростропович, как мне показалось, остался очень довольным, а уж мы-то все были просто на вершине счастья. Потому что многие из нас всю жизнь мечтали сыграть в симфоническом оркестре, но не смели даже на-деяться.
Молчаливый рассказчик умолк. Зато остальные гости развеселились, и каждый принялся рассказывать свою ис-торию. Кое что удалось запомнить и записать.
СКАЗКА О МЕЛЬМОТЕ
Многие люди, бывает, удивляются тому, что волки стараются обходить стороной тигров, львов и гномов. Но это только сегодня так. А раньше всё было иначе.
Раньше это когда звери и птицы ещё умели говорить, а рыбы уже разучились.
Среди тех, кто удивляется, всегда найдётся здравомыс-лящий человек, который вместо того, чтобы глупо пожи-мать плечами, постарается добраться до истоков, до при-чин. Ведь всё на свете имеет свои причины. До этой глубо-кой мысли первым докопался один египтянин (разумеется древний), который превосходно шил сандалии. Несколько однообразная работа позволяла ему достаточно далеко и надолго улетать мыслью от мастерской, где постоянно пахло кожей и вареными бобами, которые в соседнем по-мещении готовила его добрая супруга. Сама она бобов не любила, но всегда была готова угодить своему неприхот-ливому спутнику жизни, который был бы всем хорош, если бы не был склонен так часто бесполезно философствовать на отвлечённые темы.
Всё на свете имеет свои причины. Эту интересную мысль не замедлили подхватить профессиональные фило-софы, которые справедливо посчитали, что для дилетанта она непозволительно хороша и поэтому её следует поско-рее зачислить в ряд величайших достижений признанных представителей античной культуры. Впоследствии появи-лось ещё одно любопытное соображение, что всякая при-чина с необходимостью порождает следствие. И даже не одно (в большинстве случаев). По этому поводу тоже было много восторгов, которые, правда, несколько приутихли, после того как один безответственный молодой человек не без ехидства заметил, что вторая мысль является просто перелицованной первой мыслью. Конечно, особой беды для человечества в том не оказалось, но дальнейшее разви-тие на этом пути стало невозможным, поскольку вторую мысль уже никогда не удастся ещё раз перелицевать. Именно так случилось со штанами дядюшки Тоби, кото-рые, распоротые ради приобретения обновлённого вида, оказались уже вывернутыми один раз наизнанку.
Мы сказали, что раньше всё было иначе. А вы уже за-были, с чего мы начали?
Всё началось с того, что шёл однажды по лесу Мель-мот. У него было распрекрасное настроение, потому что день был солнечным, а небо ярким, потому что деревья ук-расились молодыми весенними листиками и потому что вернулись все улетавшие на зиму птицы. И Мельмот запел свою любимую песню:
Вот идёт
Мельмот.
Он идёт
Вперёд.
Но это была ещё не вся песня, а только её начало. По-том Мельмот стал петь о том, что миром правят Красота и Доброта. Но синий цветок, самый высокий на поляне, с большим сомнением покачал головой, потому что он мно-го раз видел, как неразумные люди с непростительным
