жившая с ней по соседству, но только по ту сторону забора, плебейская дворняга Кася произвела на свет точную копию Бонифация размером 1:32.
Но нет, даже разговор о столь дорогих сердцу автора собаках не может остановить неумолимое время. Потому что наручные часы с музыкой на руке Макса Ефимовича, с заведенным на шесть часов вечера будильником заиграли какую-то незнакомую корейскую музыку. Макс Ефимович специально поставил их на обещанное время начала представления, чтобы точно знать, на сколько его обкрадут эти гипнотизеры, начни они свой концерт на несколько минут позже. Ведь время, как всем известно, – деньги.
Он мог бы тогда потребовать возмещения убытков, хотя таковых пока и не понес.
Но минута в минуту с этой музыкой, ровно в шесть часов, Сима, выдох-нул из легких воздух, вдохнул в них еще раз и сказал сам себе:
-Ваш выход, господа! – И сам же открыл для себя кулисы.
Зал жиденько зааплодировал. Слишком уж жалким выглядел в эту мину-ту Сима. Но для Симы аплодисменты зала были первыми в его жизни, если не считать Пегасовских. Но те были выданы авансом. Теперь же, ободренный, Си-ма гордо тряхнул головой и …
И встал, не зная, с чего начать. Но, наконец, преодолев себя, начал с чего придется. Нельзя было дольше тянуть паузу. А там, он уже знал, что-нибудь сплетется само собой.
-Вы, наверное, все слышали о гипнозе, - сказал он первое, что пришло в эту минуту на ум.
«Не слишком умно, - подумал в ответ на такое начало Цезик. – Не в пят-надцатом веке живем. Конечно, слышали».
Сима, тем временем, выдав такую неоспоримую истину, опять замолчал. Он глубокомысленно прошелся по сцене, заложив руки за спину. Это выглядело так, как если бы он собирался с мыслями. Ему нужно было общедоступнее донести до зрителя суть такого таинственного явления, как гипноз. Внезапно Сима остановился и, резко обернувшись к залу, в упор спро-сил:
-Но знаете ли вы что-нибудь о современном гипнозе? – Он сделал особый упор на слове «современном».
«Интересно, как же он выкрутится?» – с любопытством подумал Пе-гасов.
Зрители, затаив дыхание, молчали. Похоже, они слыхом не слыхивали о разнице между обычным и современным гипнозами. Сима, и сам с трудом сооб-ражая, что он сейчас будет говорить, тем временем попробовал разъяснить:
-Современный гипноз, - заявил он и опять глубокомысленно замолчал, - ...явление мало изученное…М-да.…И говорить о нем, безусловно, трудное заня-тие. – Он опять прошелся по сцене под недоуменный взгляд Бонифация. – Но, может, то, чего не скажешь словами, удастся передать в музыке? – с каким-то удивлением от своих слов спросил Сима, получая явное удовольствие от того, как ловко сумел он перейти к той части представления, за которую отвечала из своего подвала Зоя Беньевна.
Он подошел к пианино, размял пальцы, сел за инструмент и, откинув на-зад голову, на мгновение замер. Потом вдруг как-то разом бросил все свои де-сять пальцев на клавиатуру.
Хорошо, что в зале не было слышно того своеобразного клоканья, кото-рое издали клавиши, не имеющие за собой ни струн, ни молоточков. Без этих частей, как известно, пианино если и издает звуки, то вряд ли это есть то, что называют музыкой.
Сима скосил глаза в сторону зала. Но зал увиделся ему лишь оцепенелой от ожидания массой. Он еще раз, но теперь уже вовсе не поднимая рук над кла-вишами, постучал по ним. Но в ответ услышалось только то же самое «клок-клок».
А тем временем, Зоя Беньевна, сваленная с ног элениумом, спала в своем подвале, лбом навалившись на пианино, самым безмятежным сном.
Сима очутился в очень щекотливом положении. Он посидел еще се-кунду, и потом, как бы вдруг передумав играть, встал из-за фортепиано. Усиленно разминая пальцы, он сказал:
-Что-то давненько я не играл. – Потом прошелся по сцене и заявил гораз-до громче: - Ох, и давненько ж не играл!!!
В зале кто-то сильно закашлялся. Этот «кто-то» кашлял так громко и надрывно, что всем мешал. Кашляющий – высокий человек в очках, с бородой и синем засаленном галстуке, извинился и, продолжая кашлять, вышел из зала.
-Но можно, впрочем, о современном гипнозе говорить и без музыки, - продолжил со сцены Сима, когда кашляющий закрыл за собой дверь. – И если, говоря о современном гипнозе, не прибегать к музыке…
В это время Зою Беньевну разбудил вихрь, ворвавшимся в ее подвал. Вихрем был Пегасов. Потерявший вдруг всю свою очаровательную галантность, Цезик тряхнул Зою Беньевну за плечи так, что у той едва не выпали из-за щек вставные челюсти. Зоя Беньевна дернулась над пианино, вытаращила глаза на Пегасова и со всего маху грянула по клавишам!
Сима, едва успевший произнести последнее слово «музыке», от неожи-данности аж взвился над сценой. Из подвала, с озверелой громкостью, так, что половицы, казалось, начали подпрыгивать над полом, загремело:
Пара – бам – там – там,
Пара – бам – там – там!!! –
Стоит ли говорить, что это были аккорды «Собачьего вальса». – Вещи более чем известной. А может, даже самой известной, из написанных компози-тором Шопеном. И оттуда же из подвала, сразу вслед за первыми аккордами, раздался дикий вопль:
-Твою ма-ать!
Бонифаций с лаем бросился к тому месту пола, откуда донеслись звуки вальса и упоминание про мать.
Зал замер на тончайшей грани. После этой грани могут начать бить. А могут начать смеяться.
И тут Сима, который, едва услышал первую ноту, леопардом прыгнул к пианино. Но, поняв, что не успеет, сумел-таки, по пути подумав, что пора делать ноги, схватить ускользавшую ситуацию в свои руки.
-Ма-ать! – закричал он, вдруг обернувшись к залу, будто и в первый раз «про мать» тоже крикнул он.
Зал так и остался колебаться на занятой им грани.
-Мать! – повторил Сима во внезапно наступившей тишине, сопроводив-шейся каким-то хлюпаньем.
( Это Цезик схватил в подвале за горло Зою Беньевну. Только благодаря этому приему ему и удалось остановить «Собачий вальс».)
-Мать, - повторил уже тихо Сима. Теперь он судорожно выискивал в моз-гу все возможные варианты выкручивания из создавшегося положения при по-мощи слова «мать». – Мать, качая нас в колыбели, пела нам своим тихим голо-сом колыбельную, - со вздохом облегчения продолжил он.
И зал, тоже со вздохом, опустился со своей зыбкой, острой грани на прежнюю, любопытствующую позицию.
-И мы слушали ее песню, и это было наше самое первое в жизни знаком-ство с гипнозом. И вот теперь…
Сима вновь повернулся к пианино, и на этот раз уже плавно опустил на клавиши руки, делая вторую, правда, уже гораздо более робкую попытку заи-грать. И она, о, счастье! – удалось. И из-под пола покатились чудесные обвола-кивающие звуки Бетховенской «К Элизе». Сима поглаживал клавиши, и ему, и впрямь, начинало казаться, что это из-под его пальцев рождается божественная (если, конечно не считать огрех исполнения), мелодия.
-И вот теперь, - как бы играя, с облегчением продолжал он, а зал посчи-тал, что прежний рев «Собачьего вальса» был специально предусмотрен сцена-рием и сыгран на магнитофоне, - под звуки этой прекрасной музыки я снова возвращаю вас в мир вашего детства.
Какая-то сила, казалось, и правда влекла за собой Симину речь. Он едва поспевал за ней, на лету подхватывая роняемые ею слова.
-Вы слышите музыку, и с каждой нотой вас все больше начинает окру-жать теплый, пока еще совсем легкий, прозрачный туман.
Если бы Сима повернулся лицом к залу, он бы увидел, что раскашляв-шийся в начале представления зритель успел вернуться на свое место и уже поч-ти заснул.
-Туман разрастается, постепенно обволакивая все ваше тело, - голову, плечи, руки, кисти, бедра, ноги… Туман все плотнее и плотнее окутывает вас, голова становится легкой и свободной от всего…, от всего.… Никакие мысли больше вас не тревожат, и вы слышите только мой голос.… Только мой голос звучит для вас во всем этом огромном зале, городе, мире.… Из всего мира вы улавливаете только мой голос. Вам хорошо и приятно, нега разлилась по вашим членам и наполнила все тело…
Цезик уже крепко спал. Спал и чукча Бержеракин, легко сморенный сло-вами о теплом тумане. Ему, собственно, и о тумане можно было не говорить. Он запросто засыпал в любом, только бы теплом, месте.
А Сима, переполненный, захваченный сознанием своего «могу», продол-жал обволакивать зал. Вот уже и Саша–Икарус успокоился от своих суетных «циклонных» забот. И жена его представилась ему сейчас нежной и ласковой, шепчущей на ухо Симиным голосом о том, как хорошо Саше в тумане, и как спокойно.
Макс Ефимович, в принципе, тоже готов был вот-вот погрузиться в сон, но в это время Сима произнес фразу: «Ласковое теплое море обволакивает вас». Эти слова заставили Макса Ефимовича в ужасе содрогнуться и на какое-то время выйти из дурманящего оцепенения. Но ненадолго. А после ему вдруг стало до непонятности приятно почувствовать под ногами расползающийся песок морского дна. Он заходил все дальше и дальше в воду, и глубина охватывала его и, вопреки ожидаемому страху, напротив, сулила внеземной блаженный покой. И уже в глубоком сне Макс Ефимович сладко заверещал от переполнявшего его чувства всепоглощающей любви к морю.
Дольше всех сопротивлялась сну Алиса. Ее воображение живо иллюст-рировало слова, доносящиеся со сцены, и это мешало ей сосредоточиться на за-сыпании. Но, наконец, и ее убаюкали гипнотические волны, распускаемые по залу Симой.
-А теперь я прошу всех сидящих в зале сцепить руки в замок, – попросил Сима.
Этой рекомендации не было в руководстве по гипнозу, прочитанном Симой. Сима изобрел ее экспромтом, желая внести в рутинную болтовню струю новизны. А может, он просто где-то слышал, что именно таким образом можно выявить наиболее подверженных гипнозу зрителей.
-Слушайте меня.… Слушайте только мой голос. Ваши пальцы сцепляют-ся между собой все крепче и крепче. Они сцепляются намертво. Ничто, кроме моих слов не может теперь заставить вас разжать пальцы. Ни ваша воля, ни воля кого бы то другого. Только мой голос. Только я властен над вашими руками. Пальцы сцеплены…. Сцеплены…. Вы не можете расцепить их. Попробуйте, еще, еще. Ваши усилия ни к чему не приводят.
Некоторые в зале, действительно, корячились в отчаянных попытках рас-цепить свои руки. Те же, кому это удалось, со смехом наблюдали за теми, у кого это не получалось.
Зал, практически, остался в том же не загипнотизированном состоянии, что и до представления. Но Цезик, Макс Ефимович, Алиса с мелофоном, Саша-Икарус и Берже-ракин были действительно в полной власти гипноза.
Но и еще один человек, совершенно незапланированно, впал в коварные тенета Симиных внушений. Человека этого в зале не было. Более того, кроме устроителей се-анса никто даже не подозревал о его существовании. Это была спрятанная в подвале Зоя Беньевна. Она заснула первой и продолжала играть, уже спя. Когда Сима встал из-за пианино и попросил сидящих в зале сцепить пальцы рук в замок, то же самое, пре-кратив игру, сделала в подвале и Зоя Беньевна. Но после этого Сима попросил всех, кто так и не смог расцепить пальцы, пройти на сцену.
Вышли спящие Макс Ефимович, Цезик, Саша-Икарус, чукча Бержеракин. Чуть задержавшись, поскольку была схвачена за коленку воспользовавшимся ее спящим состоянием незнакомым человеком слащавой наружности, на сцену вышла Алиса.
Сима построил
