Чудаки из города на букву М

украинцев точно напоминал.
Для особо же умных зрителей на случай сомнения в сходстве придумали объяс-нение – если портрет немного и не похож на оригинал, то это оттого, что срисовали его с незнакомой для широкого круга фотографии, сделанной, якобы, незадолго до кончины классика. И только одна деталь осталась необъясненной – почему перед смертью глаза Шевченко поменяли свой цвет с карего на голубой? Не объяснишь же им, что не виноват был живописец, если голубоглазым уродился Иван Сергеич Тургенев, чьих глаз удостоился этот живописный симбиоз на стене.
И вот теперь голубые глаза Тургенева, мягко, как бы вопреки нахмуренным над ними бровям Толстого, взирали на Симу, и словно задавали беззвучный вопрос: «Как думаешь, бить будут?»
Сима в ответ только обреченно пожал плечами.
-Пегасов, - заявил он. – Мне для выступления будет нужен аквариум.
-Всего-то? – удивился незамысловатости требования Цезик, расставляющий во-круг сцены стулья.
-Пегасов! - опять вознамерился сделать заявление Сима. – Ты должен написать сценарий.
-Зачем?
- Мы будем по нему репетировать.
-Все будем делать экспромтом, - постановил Цезик. – Экспромту больше верят.
-В таком случае, для экспромта мне все равно будет нужен аквариум, сырой кар-тофель и пара старых тапочек, - предъявил список необходимого реквизита Сима.
-Это что-то новое в теории гипноза, - ответил Цезик, успевший пролистать кни-гу Слободяника «Психотерапия. Внушение. Гипноз».
-Новое, - загадочным тоном изрек Сима избитую фразу, - это хорошо забытое старое.
Цезик, конечно, не понял глубины этих слов в данном контексте, иначе они могли бы очень озадачить его.
-Может, для полноты реквизита выписать еще и твою жену? – спросил он.
-Было бы хорошо, - вздохнул Сима. – Я бы тогда в засыпании двух человек – те-бя и ее, был уверен наверняка.
-За себя я тебе и так ручаюсь, - пообещал Цезик.
-Одного заснувшего на целый зал может оказаться мало, - усомнился Сима, и был, вероятно, прав. Ведь никто не поверит, что этот один – не есть то самое подстав-ное лицо, которое всегда так жаждет уличить публика. Если уж такое случиться, зна-чит, придется опять кормить Пегасова всякой дрянью, чтобы развеять сомнения об их сговоре. Да и потом, поэту, как оказалось, такие диеты способствуют творческому рос-ту. Эх, здорово, если бы тут, и правда, оказалась бывшая Симина жена. На нее гипноз, с точки зрения Симы, влиял особенно благотворно.
А что, может, позвонить ей? До завтра успела бы приехать, ничего с Арменчи-ком без нее не случилось бы.  
Сима не знал, что такой вариант устроил бы Арменчика в не меньшей степени, чем Симу. Арменчик по своей природе был чужд затяжным усладам моногамии. Те-перь он все чаще напевал Эсмеральде Энверовне свою загадочную песню «О, серун, серун, инча эра цаж?…»
Дверь в Ленинскую комнату (будем, по привычке, так и дальше называть ее) от-крылась, и шаркающей походкой в нее вошел вахтер.
По совместительству вахтер был также сторожем,  смотрителем,  администрато-ром и бухгалтером в одном лице.
Для чего существовала эта Ленинская комната, в которой только и было, что входная дверь и картины сомнительной красоты, вахтер не знал. Но, несмотря на не-знание, хранил ее бдительно.
Мы же поясним, что Ленинская комната, после ухода из нее юных летчиков и литераторов, числилась теперь за местной пожарной частью. И это было замечательно. Потому, что оттуда время от времени вахтеру перечисляли зарплату, чего отродясь не бывало ни при летчиках, ни при литераторах.
Хоть сторожу и было безразлично, есть ли какой-то смысл в его охране или нет, он все же решил заглянуть для порядка к двум новым съемщикам  с собакой. Они ска-зали, что будут репетировать, а сами сидят уже полдня и ни черта не делают.
-Вот тебе и зритель, - показал на вахтера Цезик. – Давай, пробуй!
-Я не зритель, - поправил его вахтер. - Я при исполнении.
-При исполнении чего? – попросил уточнить Цезик.
-Обязанностей, ясно чего, - умно ответил на глупый вопрос вахтер.
-Вот и исполняйте обязанности зрителя, - предложил ему Цезик. - Вам-то какая разница?
-Так-ить… - многозначительно потер что-то невидимое между пальцами дедуш-ка.
-Это что? – спросил Пегасов.
-Это грязный намек на деньги, – пояснил Сима.
Он вынул из кармана рубашки прокомпостированный автобусный билет и про-тянул его алчному вахтеру. Глядя при этом ему в глаза, Сима мысленно повторял: «Деньги, деньги…»
Старик взял бумажку и, посмотрев на нее, спросил:
-Эт-т че? Иностранные, что ль?
-Ага, - кивнул Сима.
-Не, - закачал головой вахтер, возвращая Симе билет. – Нам-ить такие и даром не нужны. – И, то ли гордо, то ли старчески, потрясая головой, старик вышел за дверь.
«М-гм, - подумал сам себе Сима, - не получилось», и окликнул Цезика:
-Пегасов!
Пегасов выискивал на транзисторе для завтрашнего представления волны с арабской музыкой. По его мнению, такая музыка как ничто должна будет способство-вать всеобщему засыпанию.
– Чего тебе? – отозвался он.
-Может, пока еще остались деньги на обратную дорогу, поедем домой? В край-нем случае, продадим Бонифация. Поехали, а? Побьют ведь. Как пить дать, побьют. И с чего тебе в голову взбрела эта дурацкая мысль о гипнозе?
-Именно с того, - объяснил Цезик, - что никому в голову не взбредет, что гипно-тизер может быть рядовым инженером. Им же всем кажется, что это ах, какое редкое явление - гипноз! А читал, что в книге пишут? Владеет практически каждый! Ка-аждый, понял?
-Ты им завтра объяснишь это, - показал Сима в сторону невидимых завтрашних зрителей.
-Зря, наверное, я выбрал именно тебя для своего опыта по превращению тебя в человека, - критически осмотрел Симу с головы до ног Пегасов. – Ты можешь подор-вать у меня веру в себя. У тебя нет главного – у тебя нет желания стать человеком.
-Зато какой «Запорожец» у меня был, - мечтательно протянул Сима.
-Твоя безнадежность навевает на меня пессимизм, - пропуская мимо ушей Си-мино воспоминание, продолжал Пегасов. - Я вкладываю в тебя самые бессмертные свои идеи – и вот результат. «Им объясни... побьют». Так обязательно побьют. И за-меть, правильно сделают. Своим нытьем ты отнимаешь у человечества веру в его свет-лое будущее. Веру в то, что каждый, может стать кем-то, понимаешь?
-Например, гипнотизером?
-Например, гипнотизером. А почему нет? Ты что, думаешь, мне деньги нужны? Да если бы они мне нужны были, я давным-давно пошел бы к матери в ресторан офи-циантом. Или к отцу – заместителем. Мне нужна победа в борьбе за идею! На свое не-счастье, в семье бюрократа и стяжательницы я был рожден поэтом. Но, похоже, из Бо-нифация легче сделать человека, чем из тебя.
«Лично я – против, - возразил Бонифаций. – На вашем харче ноги в два счета протянешь. А то, что я понятлив, так это, Цулик, наследственность». Бонифаций, в силу каких-то причин, не слишком жаловал Пегасова, упорно называя его про себя Цуликом. Только Цезик не понимал по-собачьи. В отличие от Бонифация, который, к слову сказать, вполне сносно понимал по-человечьи.
-Пегасов, - поморщился Сима, - зря ты мне говоришь такие гадости перед вы-ступлением.
Цезик неожиданно расцвел.
-А это и есть репетиция, - сказал он. – Сейчас ты назло мне захотел доказать, что и из тебя может получиться нечто. Человек, например.
-Вот уж действительно, всем хороша профессия артиста, если бы не репетиции спектаклей, - качнув головой, заметил Сима. И тут он вспомнил слова из Пегасовской книги. О том, что однажды попавший под гипноз человек вторично попадает под его действие даже помимо своей воли, - лишь по воле гипнотизера. Сима прищурился, по-колебался мгновение и вдруг, даже для себя неожиданно, гаркнул:
-Спать!
-Че…. – Цезик вероятно хотел что-то переспросить, как вдруг, оборвавшись на полуслове, закатил глаза. Ноги его подкосились, и он с грохотом рухнул на пол.
Сима в испуге, не убился ли Пегасов, бросился к нему.
Но нет - Цезик спал. Спал самым мирным, спокойным сном. («Сейчас выясним, каким», - подумал Сима).
-Спать, - уже гораздо тише повторил Сима, и вдруг почувствовал тот, знакомый уже с первого, опытного сеанса, кураж. И он еще раз, осознавая свои невероятные воз-можности, повторил: - Спать.
На его крик, разорвавший сонную тишину Ленинской комнаты, в дверь засунул физиономию вахтер.
-Спать! – вдруг резко обернувшись, наставил на вахтера длинный указательный палец Сима.
И в тот же момент вахтер, совсем как за мгновение до него Цезик, закатил глаза, и осел прямо там, где стоял.
Сима подошел к вахтеру и, убедившись, что тот жив–здоров, как и Пегасову, повторил:
- Спать.
Вахтер заулыбался во сне и пробулькал что-то неразборчивое про какого-то Яш-ку.
-Сядьте!
Вахтер, продолжая спать, сел.
-Где вы? – спросил Сима.
-В пивной, - улыбаясь, ответил вахтер. - У корейцев.
-У кого?
-Да вот же, - показал куда-то вахтер, - у корейцев.
-Где находиться эта пивная? – спросил Сима.
-В Холмске, - как о чем-то само собой разумеющемся, сказал вахтер. – Сахалин кругом, не видишь, что ли? – обвел рукой вокруг вахтер.
-А вы здесь что делаете? – спросил Сима.  
-Лежу. Пива выпил, а теперь прилег.  
-Сейчас, когда я досчитаю до трех, вы проснетесь. Раз! Исчезла пивная. Два! Вот уже нет и Сахалина. Вы дома, в Ялте. Три! Просыпайтесь!
Вахтер открыл глаза и с удивлением обнаружил себя сидящим на полу. Он огля-делся вокруг, но нельзя сказать, чтобы это прояснило ответ на его немой вопрос. Ре-шив, что на него просто нашло что-то, вахтер, покряхтел, встал и, потирая слегка ушибленную ягодицу, прошаркал к одному из расставленных вокруг сцены стульев. Грузно опустившись на стул, вахтер не обратил ни малейшего внимания на распростертого на полу Цезика.
-А что, - спросил Сима, - в Холмске давно не бывали?
-Давно, - сладко улыбнулся старик. И тут до него дошло: - Постой! А ты откуда про это знаешь?
-Работа такая, - с гордостью ответил Сима.
-Шпиён? – прищурил глаз бдительный вахтер. – Мириканский – заключил он, вспомнив предложенную ему валюту. – И вдруг попробовал рвануть на себе ворот ру-бахи. Но его старческих сил уже не хватило на то, чтобы одним махом разорвать доб-ротный ворот. Только пуговица отлетела, и слышно было, как, покатившись, исчезла она где-то под дверью. – Пытай, гад, все равно ничего не скажу! – крикнул он наполо-вину беззубым ртом. И потом еще раз попытался рвануть ворот. Тут он обратил внима-ние на Цезика. Горько, но мужественно усмехнувшись, вахтер сказал:
-А этого, гад, значит уже ухандокал?
Сима равнодушно посмотрел на лежащего Пегасова. И, как бы его тут и не валялось вовсе, сказал:
-Так мне, дедушка, не много от тебя и надо. Расскажи про корейскую пивную на Сахалине, и все.
-Вона куда ты долез своим длинным носом, - уважительно протянул старик.
Сима поморщился. Ему ужасно не нравилось, когда обращали внимание на его нос.
-Да никакой я не шпион, - сказал он. – Ты, старик, просто заснул. А потом начал болтать всякую чепуху про Холмск, про корейскую пивную, да про какого-то Яшку.
-А этот что? – показал глазами на пол вахтер.
-Напился и спит теперь пьяный, - пояснил Сима.
-А! – понятливо покивал старик. – И когда успел? Пришел нормальным, и на те-бе – уже готов.
-Он алкоголик, - объяснил Сима. – Его с двух рюмок валит.
-М-гм, - покивал вахтер. – Я в Холмске сам таким бывал.
-Что за Холмск-то такой? – снова спросил Сима. Он не испытывал ни малейшего желания