душевная неприятность.
Зоя Беньевна, успев за целый день репетиции подхватить в подвале от-вратительный насморк, накачивалась элениумом, отчего ее синтетическое спо-койствие могло вот-вот плавно перейти в сон. Она, конечно, знала, что от на-сморка более эффективен интерферон. Но на интерферон у нее не хватило кар-манных денег. Потому она и решила остановиться на элениуме. Да и от волне-ния, говорят, помогает.
Слева от двери, где сидели в качестве завлекателей вахтер и Бонифаций, красовалась свежая акварельная афиша, приглашающая всех желающих на чудо современного гипноза. Две другие афиши были расклеены в соседних кварталах.
Сырой картофель принесла для представления Вера. Тапочки откуда-то припер Бонифаций. Чего не удалось достать, так это аквариума с улитками. Ял-та, как известно, город приморский. И рыба, видно, до того осточертела ее жи-телям, что немного находится желающих держать ее еще и дома. Да притом еще и ухаживать за нею.
-Здравствуйте, - послышалось с улицы.
Сима с Цезиком насторожились.
-А вот и первый посетитель, - сказал негромко Цезик. - Если не считать, конечно, Веры с детьми. – Он продолжал прислушиваться к голосам с улицы. – Не волнуйся, - дотронулся он до Симиного плеча. – Помни слова, сказанные од-ним знаменитым киевским ресторатором Исаем Фельдманом: «Талант, еврей и хохол всегда пробьют себе дорогу». Выбери сам, к кому из троих себя причис-лить, и вперед.
Зоя Беньевна, тоже услышавшая голос с улицы, вновь разволновалась. Она панически боялась пропустить Пегасовский знак о том, когда ей пора будет вступать. И еще она чрезвычайно боялась перепутать, что играть первым – «Со-бачий вальс» или «К Элизе». Как всегда, она, отвечая за работу двух музыкан-тов, стояла перед двумя музыкальными произведениями. И тут она с ужасом вспомнила, что, посвятив весь сегодняшний репетиционный день восстановле-нию отношений с «Элизой», совершенно забыла хотя бы однажды повторить «Собачий вальс». И теперь к ее страхам прибавился еще и этот, – не забыла ли она партитуру знаменитого произведения. А с улицы, меж тем, слышалось:
-А петь здесь будут?
-Мням, мням, мням, - выразительно пожевал губами вахтер. Он абсолют-но не имел понятия о том, что здесь будет. Может, будут и петь. Но ему никто не сказал, что, в случае вопросов, отвечать. Потому он и прибегнул к этой ста-рой солдатской хитрости – жевать губами. Главное – делать это глубокомыслен-но.
Бонифаций, в отличие от вахтера, увидев вонючие тапочки и сырой кар-тофель, сразу заподозрил, что здесь будет твориться что-то неладное. Но, будучи сам участником труппы, предпочел сохранить конфиденциальность. Кто знает, как эта подошедшая девчонка отреагирует на его голос? Испугается еще, чего доброго. От Пегасова потом претензий не оберешься.
-А это не дорого? – роняя надежду в сердца артистов, спросила девушка.
-Мням, мням, - ответил вахтер. В это жевание он вкладывал уже совер-шенно иной смысл. Скажи «недорого», она и впрямь, после представления даст гривенник. Скажи «дорого» – идти передумает.
«И надо было мне зайти сюда», - размышляла «Алиса с мелофоном». (Ты ведь помнишь, читатель, - именно она должна была первой подойти к Ленин-ской комнате). – «Я ведь шла совсем в другую сторону».
Перестань кочевряжиться, Алиса, и вперед! Тебе давно предрешено быть на этом представлении.
-А, была, не была, - махнула рукой Алиса. – Значит, пойду на гипноз. Уж раз я зашла на эту улицу, так тому и быть.
С некоторых пор Алиса стала ужасно бояться не попасть на ту дорогу, которая приведет ее однажды к звездному часу. Она еще не успела изжить тот возраст, когда кажется, что на всей земле рожден только ты один. И только тебя ждут все звезды этого неба. Годам к двадцати трем число ждущих видеть себя среди звезд уменьшается примерно в половину. К тридцати их количество схо-дит почти на нет. Но когда это ожидание не исчезает и после тридцати пяти, значит, имеет место диагноз. Или здесь действительно следует чего-то ждать. Впрочем, одно вовсе не исключает ни другого, ни третьего.
Алиса недавно прочитала ходившую по рукам книгу Ричарда и Лесли Бахов «Единственная». Суть книги сводилась к тому, что самолет авторов летал над громадным разветвлением дорог, по которым могла бы пойти их жизнь. В книге предлагалось удивиться, – насколько разными были эти дороги. Оживляя в памяти так глубоко затронувшую ее книгу, Алиса решила, - раз на этой улице, кроме двери, охраняемой собакой и человеком в фуфайке ничего больше нет, значит, дорога ее судьбы – зайти в эту дверь. Таким образом «Группа современ-ного гипноза Бонифаций и др.» получила своего первого посетителя.
А потом пошли и другие. За полчаса до намеченного начала зал был уже наполовину заполнен. Пегасов и здесь проявил гениальность. – На этот раз в своей способности обходить конкурентов. Как мы уже сказали, он просто сделал вход бесплатным, о чем шариковой ручкой и дописал во всех трех афишах. Гениальность заключалась в том, что афиши умалчивали о том, каким будет выход.
Вот уже и Макс Ефимович с супругой пожаловали. Вы ведь еще не забы-ли эту маленькую Монину слабость – трогательную любовь ко всему тому, за что не надо платить?
Задерживался только Саша Икарус. А ведь зал был уже почти полон. Но нет, все в порядке. Вон и он, легок на помине, поворачивает из-за угла. Просто его задержал небольшой казус с клиентом:
Одолев предложенный Сашей коктейль под убойным названием «Ци-клон», в своих ста пятидесяти граммах содержащий три по пятьдесят разных во-док – клюквенную, лимонную и «Столичную», посетитель был закружен таким зверским вихрем, что пал на землю, не успев расплатиться. А когда пришел в себя, никак не мог взять в толк, чего же он успел столько выпить, что с него тре-буют едва ли не весь его отпускной запас. Ушибленной после «Циклона» голо-вой он пробовал складывать цены из меню во что-то единое целое. В итоге по-лучалось, что он должен был выпить никак не меньше трех полных литровых бутылок джина «Бифиттер», выкурить не менее пяти пачек самых дорогих сига-рет «Собрание черных русских в Лондоне», съесть пятнадцать килограммов ли-монов (так как Саша утверждал, что лимоны добавлялись в джин) и запить все это ведром тоника «Швепс». Денег для расплаты за такую грандиозную попойку у посетителя при себе, конечно, не было. Пришлось звонить на телефон квартирной хозяйке, с тем, чтобы его приехала выкупать жена. Благо, посетитель отдыхал в Ялте с женой. Отдав за попадание своего мужа в «Циклон» все, что было отложено за долгий трудовой год, (едва оставалось на автобус до половины пути к их родному Орлу), жена с многообещающим видом приподняла за грудки своего суженного и вывела его из ресторана. Что было с ними дальше, Саша не знал. Но в Ялте их больше никто не видел.
Саша Икарус шел домой после хорошего рабочего дня и горестно раз-мышлял о том, насколько слабый пошел в последнее время клиент. В прежние времена, в дни, когда Ялтинских курортников терзали в ресторанах еще Сашины учителя, «Циклон» считался лишь нежной прелюдией к тому, что посетителю предстояло выпить впоследствии. О бесподобном эффекте таких шедевров коктейледелия, как «Опухоль мозга» или «Удар по зубам» Саше-Икарусу приходилось только слышать. Саша сокрушенно посожалел о том, как поздно ему привелось родиться.
В прежние, добрые времена официант в Ялте считался человеком куда более уважаемым, чем порой обслуживаемый им Президент какой-нибудь Гви-неи-Бисау. Считалось признаком неземного величия прийти в ресторан и услы-шать, как тебя по имени приветствует официант. А потом сказать ему небрежно, как бы, между прочим, на глазах у своей изумленной и восхищенной спутницы: «Мне как обычно».
Сейчас времена пошли совсем не те. Издали приходится бежать к како-му-нибудь прыщавому юнцу и орать, делая вид, что умираешь при этом от вос-торга видеть его: «Добрый де-ень! Вам как всегда?». Словом, зарабатывать ста-ло тяжело. Плаваешь на таком «безрыбье», плаваешь, и так порой хочется бро-сить все к чертовой матери. Приходится вступать в какие-то навязанные тебе обстоятельствами сиюминутные профсоюзы и кассы взаимопомощи. Или зво-нить какой-нибудь жрице любви, сообщая ей о том, что здесь сидит «жирный карась». А жрица любви, в благодарность, будет «крутить» его, как может, что-бы и Саше что-нибудь перепало. Просит она, к примеру, своего патрона заказать два джин-тоника – один себе, другой ей. – Так ему несешь джин-тоник, а ей воду из-под крана с кусочком лимона, вымоченного в двадцати предыдущих порциях. Деньги за второй джин-тоник, разумеется, берешь себе. Или, допустим, «раскручивает» она своего «карася» на коктейле «Тропики». Тогда ему несут «Тропики», а ей опять воду. Только на этот раз с каплей сока, чтобы замутнить это пойло под «Тропики». Если вас когда-нибудь удивит, почему ресторанные путаны так часто выходят в туалет, не подозревайте их в энурезе. – Просто специфика производства заставляет выпивать их целые моря сырой, не кипяченой, хлорированной воды из-под крана. И при этом ни копейки не получать «за вредность». Так что, милые девочки, мечтающие стать путанами, не о чем тут мечтать. Потому, что всегда хорошо только там, где нас, (пардон, где вас) нет.
Но сегодня грех было жаловаться. Сегодняшний день, как говорил в та-ких случаях Саша-Икарус, год кормит. И только одна мысль отравляла сущест-вование – мысль о вечно отвергающей его жене.
В этом году, правда, в Сашином сердце затеплилась надежда - в Ялту по-наехал целый слет колдунов. Может, у них удастся купить какое-нибудь приво-ротное зелье? И только остановился Саша на таком решении, как на глаза ему попалась афиша, написанная акварельными красками. Слабо разбираясь в гра-дациях потустороннего искусства, Саша недолго думал перед входом.
-Что ж, - решил он – пойду. Может, и правда, бурды какой-нибудь наль-ют для приворота. – Он пересчитал сегодняшнюю выручку и решил, что если среди этих гипнотизеров, случайно, нет бывших официантов, то ему, при любом раскладе, хоть на немного зелья, но хватить должно.
Столь же легок на помине был и чукча Бержеракин. Тот вообще ходил всюду, где было тепло. А закрытое помещение Ленинской комнаты манило его своим уютом куда больше, чем сплошь открытые летние площадки, на которых с июня по октябрь гастролировала заезжая публика.
Словом, к началу представления в зале яблоку упасть было негде.
«До чего ж народ наш на дармовщину падок», - подумал, сидя в зале сре-ди прочих зрителей, Цезик.
Бонифаций был перемещен на сцену, и сидел теперь перед закрытыми кулисами серой запыленной статуей. Трудно было придумать сейчас смысл его предназначения, но смотрелся он, в целом, очень недурно. И хотя, даже не смот-ря на полный перевод его питания на окрестные помойки, обходился пес все равно недешево, роль свою, он, безусловно, играл талантливо. И ни о чьем отъ-езде впоследствии так не плакала Ялта, как об отъезде Бонифация. Правда, через положенные два месяца город начал потихоньку утешаться увеличившимся по-головьем серых, голенастых щенков. Они стали появляться самым неожидан-ным образом в самых непредсказуемых для их появления местах. – То француз-ская болонка народного артиста ощенилась маленьким серым чудовищем. То,
