Егора совсем не тех эмоций, что выражало его лицо.
-Ладно, расскажи лучше, что с тобой произошло за это время - это раз. Во вторых письмо от Татьяны Ивановны тебе пришло. Он взял со стола конверт и протянул Егору, - как раз после твоего исчезновения. Я официально ответил ей по обратному адресу, что тебя увезли в Чечню.
У Егора защемило в груди при виде конверта. Хотелось сразу открыть и прочитать, но он сдержался, спрятал конверт в карман куртки и начал рассказывать свою историю исчезновения и пребывания у чеченских повстанцев. Закончил ранением и нахождением в госпитале.
Полковник посмотрел на часы и сказал: - Время у меня есть, давай сыграем? Егору некуда было торопиться, и он согласно кивнул головой: -Давайте.
Играли сосредоточенно. Полковник выигрывал в сицилианской защите, играя чёрными, но в конце допустил ошибку и Егор свёл партию вничью.
-Ну, как?- спросил полковник.
-Видно время даром не теряли, дебют и середину здорово отыграли, осталось над эндшпилем поработать и мне трудно будет с вами играть,- оценил Егор игру начальника.
-А я второй год абсолютный чемпион,- по-мальчишески радостно сказал Николай Юрьевич, затем грузно встал, открыл стальной сейф, достал бутылку армянского коньяка и две большие рюмки. Налил себе половину, Егору почти полную. Достал плитку шоколада, тарелку с мандаринами и сказал: -Давай Егор отметим твоё удачное возвращение. Мог бы, и погибнуть вместе с Рамзаем, но всевышний тебя спас. Ты жив, а в дальнейшем твой талант поможет тебе и с женщинами у тебя всё будет хорошо. Он выпил содержимое одним глотком, не морщась, а Егор несколькими. Закусили чёрным шоколадом и абхазскими мандаринами.
- И последнее,- полковник улыбнулся, легонько хлопну тяжёлой ручищей Егора по плечу,- Одинцов умер от осложнения после пневмонии в прошлом году. Пьяным пролежал около часа где-то на улице в новогодние праздники. Жена его, Нина Гавриловна родила сына и уехала к своим родителям в Псковскую область. Это я к сведению, чтобы ты Егор остаток срока прожил спокойно, ну ты понял меня. Вместо Одинцова временно исполняет обязанности врача заключённый Петров, переведённый на поселение в Пышму. У него высшее медицинское образование. Попал в лагерь за нанесение тяжкого телесного повреждения на три с половиной года. Год работал в санчасти перед твоим прибытием. А тут звонок от начальства с приказом назначить Смирнова, то есть тебя, медбратом, как только ты прибудешь в лагерь. Пришлось за хорошее поведение Петрова перевести на поселение в Пышму. Когда тебя похитили, пришлось опять Петрова в санчасть направить. А тут Одинцов помер. Петров теперь работает вместо него до прибытия нового военврача. Вот такие метаморфозы. Ну, иди, вроде бы всё сказал.
Егор благодарно улыбнулся и вышел из кабинета.
Первое время, после возвращения, Егор записывал заболевших, выдавал лекарства по назначению врача Петрова, делал перевязки. Времени для размышлений у него было много, и он раскрыл письмо Татьяны только через несколько дней, всё, боясь прочитать, что там написано. С трепетом и дрожащими пальцами он достал двойной лист из конверта, развернул и прочитал: « Сегодня десятого июля 1993 года наконец-то Николай Владимирович позвонил и при встрече передал мне твой адрес. Мысли все перепутались, пока я доискивалась до причины нашей разлуки. Я забеременела в конце февраля восемьдесят девятого года, в то счастливое для нас время. Через два месяца, не веря этому, сходила на УЗИ, и врач подтвердил беременность. Я была безмерно рада этому. В конце мая сдала все отчёты на кафедру, взяла очередной отпуск и ещё отпуск без содержания. Уехала, как всегда на лето к родителям. Не дала перед отъездом тебе адрес потому, что не хотела тебе мешать сдавать государственные экзамены и думала, что к сентябрю приеду оформлять декретный отпуск и тогда найду способ оповестить тебя. Но у меня, почти на седьмом месяце беременности, не хватило сил и времени быть долго в городе, и я уехала обратно. Надеялась на следующее лето ты приедешь в отпуск и найдёшь меня. С мужем я развелась. Он разменял трёхкомнатную квартиру на две однокомнатные, вот мой адрес. Дочке три года и восемь месяцев, назвали Юлей. С нами живёт мама, отец остался в райцентре. Я уже год работаю. Дочери говорю, что папа в командировке. Егор я вся исстрадалась, постоянно смотрю на твой подарок. Я люблю тебя, жду встречи, ты ни в чём не виноват. Крепко целую. Вот коротенько всё. До свидания, твоя Татьяна».
Егор посмотрел на штамп. Письмо пришло в посёлок на почту в конце октября, а в лагерь и того позже, когда Егора уже не было.
«Да, дела»,- с горечью подумал Егор, не понимая, как могло случиться, что они весной восемьдесят девятого не увиделись. Тяжёлые мысли душили его: «Рок, судьба. Если бы я сумел ответить на это письмо, всё было бы по-другому, всё бы наладилось, а теперь…Время упущено. Стоит ли писать? Письмо лежало два года в столе у начальника, мы уже не виделись шесть с половиной лет, дочери уже пять с лишним»,- растерянно и тоскливо размышлял он. Ещё раз медленно прочитал письмо, вникая в каждое слово и вдруг, отбросив все мрачные мысли, решительно взял лист бумаги и написал всё, что с ним произошло с момента их разлуки. Каждое предложение дышало любовью и надеждой на встречу. Егор отправил письмо на следующий день.
С Петровым Иваном Сергеевичем Егор подружился с первого разговора. Невысокий, черноволосый с небольшим прямым носом и почти чёрными глазами, он походил то ли на армянина, то ли на цыгана. Егора разбирало любопытство спросить Ивана Сергеевича о его проступке, но повода пока не было. Постоянно изо дня в день они вели разговоры по душам и вскоре знали друг о друге почти всё. Иван Сергеевич не стал скрывать, что в последние годы от усталости, семейных неурядиц, стресса бесконтрольно пристрастился к медицинскому спирту. После ссор с женой он уходил из дому и заглушал чувство обиды в пивной. Из заведующего терапевтическим отделением его понизили до должности участкового врача и предупредили о дальнейшем понижении и даже увольнении, если он на работе будет выпивать.
«Наконец уволили меня из поликлиники. Устроился я рабочим на стройку,- продолжил он свой рассказ в очередной беседе. «После получки мы регулярно с приятелями по работе собирались у меня на квартире. Жена к этому времени ушла от меня и жила у родителей. Однажды после коллективной выпивки на следующий день я достал бумажник и увидел там всего десять рублей из ста пятидесяти. Стал думать, куда могли деться деньги. Понял, что у меня их украли, а на кого думать не знаю. В следующую получку я собрал, как ни в чём не бывало ту же компанию, и стал незаметно следить во время пирушки кто, куда выходит из комнаты. Трое вышли покурить. Не эти, разумеется – подумал я, а сам делаю вид, что уже пьяный, разлёгся на диване, похрапываю с закрытыми глазами. Смотрю, через некоторое время с курильщиками выше ещё один. Подумал,- в туалет, наверное, но решил проверить. Встал и вышел вслед за ними. Трое курят, а четвёртого нет. Я в свою комнату, где у меня пиджак с бумажником на спинке стула висел и вижу, как тот молодец достаёт деньги из бумажника. Я к нему,- ах ты сука, в прошлый раз украл и мало тебе, думаешь, я алкоголик и ничего не помню. Он давай отпираться. Не помню, как схватил ножницы со стола и всадил ему в бок. Он дико заорал. Вбежали курильщики, бросились ко мне, схватили за руки, а я уже замахнулся второй раз ударить. Убил бы точно. Вот так и попал на зону. Судья помню, сказал после оглашения приговора, обращаясь ко мне,- у нас существует закон, а не самосуд, посиди и подумай об этом. Вот и думаю. Сейчас я совсем не пью, многое переосмыслил. Выйду и начну жить заново. Мне ведь всего-то сорок три года». Егор слушал Ивана Сергеевича, проникаясь всё большим уважением к нему.
В свою очередь Егор тоже рассказал свою историю. Иван Сергеевич слушал и пристально глядел на Егора. В какой-то момент Егор вдруг почувствовал гипнотическое притяжение его глаз, ощутил на мгновение состояние полного подчинения ему. После этого ощущения он никогда не смотрел Петрову в глаза, боясь попасть в психическую зависимость от него.
«Гипнозом обладает, наверное, только не знает этого»,- подумал Егор.
В начале декабря прибыл новый военврач, старший лейтенант Цыганок и Ивана Сергеевича снова перевели в Пышму.
Глава 3.
. Ежедневно слушая известия о чеченских событиях, Татьяна думала о горькой судьбе Егора и потеряла всякую надежду на его возвращение, ведь прошло два года со времени отправки ему письма, а с момента разлуки уже шесть лет. «Может быть, его и в живых нет»,- плакала она иногда, вспоминая их любовь, близость и рождение дочери. Ухаживание Владимира Ивановича было настойчивым, и она незаметно сдавалась под его любовным напором. Мама не ругала Татьяну, а наоборот была довольна, что дочь посещала с профессором корпоративные вечера, рестораны, ездила в загородные прогулки вместе с пятилетней дочерью, чтобы, если дело дойдёт до совместного проживания, Юля привыкла к дяде Вове.
-Скоро папа приедет?- Спросила как-то Юля.
-Он сейчас на чеченской войне, пока от него нет известий,- ответила Татьяна и отвернулась, вытирая платком слёзы.
-Не плачь мама,- Юля обняла Татьяну за колени,- папа вернётся.
-Может быть,- тихо ответила Татьяна, поглаживая русую головку. Она спрятала влажный платок в карман и задумалась о предложении Владимира Ивановича, который в конце ноября умоляюще настойчиво предложил ей: -Я люблю вас Татьяна Ивановна, будьте моей женой! Она несколько дней размышляла, посоветовалась с матерью. –Я, думаю тебе надо соглашаться. Время идёт, жизнь проходит, Егор твой пропал, а может и погиб. А Владимир Иванович мужчина хороший, надёжный, любит тебя, к тому же профессор, человек уважаемый и не бедный Ты у него, как за каменной стеной будешь, так что думай, а я за то, чтобы ты дала согласие,- ответила мать. Татьяна согласилась выйти замуж за профессора. При встрече он обнял её и поцеловал в щёку, не веря в удачу.
Они подали заявление в ЗАГС дворца бракосочетаний и стали готовиться в спешном порядке к свадьбе. Больше всего хлопотали родители Владимира Ивановича и мама Татьяны. Они вместе посетили лучший в городе салон для новобрачных и закупили всё необходимое. Составили список гостей и предварительно договорились с рестораном, который наметили для торжества. Бракосочетание по предварительной записи было назначено на десятое января девяносто шестого года. Перед самой свадьбой мама Татьяны, как всегда сходила за почтой на второй этаж и , перебирая газеты увидела письмо для дочери без обратного адреса. Она поднялась, зашла в квартиру, нашла очки и посмотрела на почтовый штамп. «Так, так»,- встревожилась она, увидав штамп почтового отделения посёлка Пышма, Хабаровского края. Торопливо вскрыла, прочитала и, думая о благополучии дочери выходившей замуж за уважаемого человека, подожгла письмо спичкой, положила на сковородку, включив вытяжку.
«Егора я не знаю, может и хороший человек, но в тюрьму просто так не сажают. Да простит меня господь, если он есть»,- думала она, шевеля письмо и конверт вилкой,
