Массажист

профкома  в упор так,   как будто впервые  увидел его. Неширокие плечи его вроде бы ещё сузились и приподнялись  к большой голове. Голубая тенниска  ещё больше взмокла и прилипла к плечам. Клетчатый сырой платок он не выпускал из руки и изредка промокал им голову и лицо. Глаза за большими стёклами очков смотрели удивительно спокойно. Волнения у него не чувствовалось и Егор  вспомнил слова начальницы  о Сорокине: -Он кадровик опытный, выкрутится.
   В силу своего ума и многолетней работы  в администрациях он попадал в такие передряги, что несчастный случай с утонувшим мальчиком его не взволновал. Немногие знали, что работая директором крупного леспромхоза, он каким-то хитроумным способом сплавлял лес по реке, потом его грузили на лесовозы и доставляли в степную Украину, где леса не было. Взамен он получал по почте один раз в год посылку в небольшом фанерном ящике. Осенью пьяный работник  случайно уронил  из кузова почтовой машины посылку и она, ударившись о стылую землю, скосилась так, что  серая верёвочка порвалась  и сургучная печать сломалась. Ради интереса, рабочий приоткрыл крышку, надорвал обёрточную бумагу и ахнул: там были деньги. Кое-как поправили ящик, прибили крышку и, уже зная, что там находится, сообщили в милицию на всякий случай. Дело раскрутили. В итоге его уволили по собственному желанию. Он с семьёй уехал на юг области. По знакомству устроился  мастером на деревообрабатывающий комбинат в посёлке Речное. Со временем благодаря опыту и
башковитости, показал себя знающим специалистом  и был выбран  завкомом профсоюза этого комбината.
   -Да, пока всё,- ответил Егор и спросил,- что дальше?
Он усмехнулся и предположил: -Я в этих делах не разбираюсь.  Мне вероятно выговор, начальнику лагеря тоже, студенткам  этих отрядов за практику поставят неуд, вам Егор Иванович, наверное, ничего не будет. Поедем сейчас с Петром Константиновичем и начальницей лагеря в завком и будем решать, что делать дальше.
 Представитель обкома лесной промышленности, разобравшись по своей линии с делом, оставил все объяснительные в профкоме у Сорокина и сказал: -Если родители подадут заявление в прокуратуру и возбудится уголовное дело,  бумаги понадобятся следствию.
 Тамара Михайловна, как только уехал обкомовец, вызвала родителей утонувшего мальчика в  профком и сказала: -По закону вам необходимо написать заявление в районную прокуратуру. Протянула им образец заявления заранее ею написанный  со словами: -Вот перепишите своей рукой и распишитесь.
Пришибленные горем супруги послушно сделали, что им велели и, оставив заявление,  ушли, а начальница злорадно подумала: -Ну, Егорушка получишь ты больше нашего. Быстро собрала бумаги и поехала в прокуратуру с заявлением от родителей.
 Остаток смены прошёл по расписанию  безрадостно для всех и неприятно для Егора. Ни у него, ни у медсестры не было настроения любезничать. Наташа уехала в педучилище по вызову.
Кончилась смена. Через два дня неожиданно к Егору домой с утра пришёл следователь Серёга и сообщил, что его вызывает в поселковый отдел милиции следователь районной прокуратуры. Сердце у Егора тревожно ёкнуло, пришлось идти.
-Смирнов Егор Иванович,- записал  следователь в протокол допроса  его фамилию. Широколобый, с густыми бровями, прямым широким носом, твёрдыми губами и волевым подбородком мужчина лет двадцати семи задавал вопросы серьёзно и твёрдо. Заполнив  все сведения, он попросил: «А теперь расскажите,  что  произошло  в пионерском лагере, но помедленней, я буду записывать».
Егор  постарался  повторить  всё, что он сказал обкомовцу, и написал в объяснительной.
-Прочитайте и распишитесь,- следователь протянул  ему лист. Егор прочитал, расписался, вернул документ и спросил: -Что это значит?
-Что значит? В прокуратуру поступило заявление от  пострадавших родителей. Я расследую это дело. Уже беседовал с начальником лагеря, вожатыми и воспитателями двух отрядов, с председателем профкома. Все документы, бумаги и выводы следствия  я сдам прокурору, он будет решать, отдавать  дело в суд или нет, а вы будьте в посёлке , никуда не уезжайте, могут вызвать в суд. Всё, до свидания. Следователь застегнул портфель и вышел.
Как не был хладнокровен Егор, как не крепился, а лёгкая животная тревога подпирала грудь. Опасения оправдались, его вызвали повесткой в районный суд. В назначенный день и время Егор зашёл в зал и занял своё место рядом с государственным адвокатом. Заседание было закрытым. Свидетели, четыре студентки и начальник лагеря, сидели в коридоре. Прокурор напротив судьи.
Судья, женщина с короткой причёской,  живыми чёрными глазами,  в судейской мантии открыла заседание. Прокурор, мужчина средних лет, почти двухметрового роста, похожий на американского индейца зачитал дело и обвинил Егора на основании показаний свидетелей в том, что Смирнов Егор Иванович в большей степени, чем студентки-практикантки, виновен в несчастном случае, повлекшем гибель мальчика. Он  сам,  будучи руководителем  по плаванию,  нарушил инструкцию по технике безопасности  и разрешил им загорать на берегу реки у самой воды.
Егор слушал, и диву давался жестокой  мести отвергнутой им женщины и понимал, что требование прокурора  дать  Смирнову Егору Ивановичу один год лишения свободы условно и лишить  его  права  заниматься педагогической и тренерской деятельностью в  течение  трёх лет, судья примет. Государственный адвокат оказался формальной фигурой в этом спектакле, Он что-то невразумительно и сложно промямлил и сел на место. Судья отработанным годами беспристрастным голосом зачитала решение суда и в конце добавила необходимое, что подсудимый имеет право обжаловать решение суда в течение десяти суток  в вышестоящей инстанции.
 В зале было прохладно. Егор с холодным равнодушием   слушал  судью  и, ему казалось, что всё это не с ним происходит, ведь он классный тренер, массажист, он дисциплинированный, исполнительный. И тут  в памяти  всплыл  образ доктора со словами: «Погубят тебя женщины, Иванович». Егор усмехнулся, мельком поглядел на начальницу и заметил нескрываемое удовлетворение на её лице и злорадно уничтожающий взгляд.
       Через два дня, получив на руки приказ заведующего отделом народного образования об увольнении и трудовую книжку, Егор поехал на велосипеде « «Турист»  в спортивный лагерь,  расположенный на берегу озера Суши в семи километрах от посёлка, надо было попрощаться с тренерами и Николаем Александровичем. Проехал до объездной дороги, пересёк её,  слез с велосипеда и осторожно повёл его в руках  по тропинке, идущей между небольшими лужайками белой ромашки,  среди зарослей ивняка вперемешку с редкими разлапистыми соснами, мимо берёзовой рощи с желтеющей  кое-где листвой. Дорога была знакомая, метров через сто тропинка упиралась  в железную дорогу, потом  шла вверх по холму среди соснового леса, заросшего кустами волчьей ягоды, лопухами, заячьим щавелем,  маленькими рябинками с чуть побуревшими гроздьями ягод. Егор шёл,  изредка отстраняя  свободной рукой тонкие ветки ивняка и не доходя  метров шестидесяти до железной дороги, неожиданно на повороте повстречал медсестру Катю.  Тонкая  зелёная тенниска с расстёгнутыми пуговицами,  под которой не было лифчика,  плотно облегала тугие груди, коричневая  лёгкая юбочка до колен  подчёркивала  стройные ноги,  жёлтая бейсболка  оттеняла чёрные глаза  на загорелом лице. Оба остановились от неожиданности.
-Ты откуда?- спросил Егор с нескрываемой радостью, пристально глядя на неё.
-Тётку навещала в посёлке на горе,- пытаясь скрыть волнение, ответила Катя. Некоторое время они стояли, молча вглядываясь друг в друга, желая  сказать  что-то приятное после всего случившегося в пионерском лагере, но никто первым не решался. Вдруг обуреваемые вспыхнувшими воспоминаниями, прочитав в глазах  обоюдное   желание, они без слов  поняли  значение этой встречи  и  свернули в заросли ивняка.  Под невысокой разлапистой сосной, утопая в зелёном густом мху, остановились, порывисто обнялись и в торопливом поцелуе, сгорая от желания, медленно повалились навзничь.
В тот день Егор не добрался до спортивного лагеря. В последующие три дня он снялся с воинского учёта, выписался с места жительства к неудовольствию Глафиры Герасимовны, которая охала, ахала и слегка всплакнула, желая Егору всего самого лучшего, бормоча проклятия начальнице пионерского лагеря. Вечером, купив бутылку коньяка, Егор пошёл к Николаю Александровичу, который  к этому времени вернулся домой  из спортлагеря. Взаимно сожалея о случившемся, о том, что всё так хорошо наладилось в спортивной школе, а теперь надо искать замену, пили по маленькой, закусывая грибками с жареной картошкой и малосольными пупырчатыми огурцами. Беседовали про жизнь, обсуждали женщин. Повеселев от выпитого  коньяка, Николай Александрович спросил: -Может  быть, останешься массажистом, а потом снова  к нам?
-Нет, надо ехать в город. У меня там гражданская  жена осталась  и, наверное, с ребёнком,- ответил  Егор. Поздно вечером они дружески расстались.
В шесть утра Егор был на остановке автобуса, а в восемь добрался до автостанции в Челнах  и  купил билет на ближайший рейс. Егор ехал на автобусе по асфальтированному широкому шоссе,  обсаженному ещё при Екатерине второй берёзами, теперь уже старыми, корявыми с обломанными верхушками и сучьями. В пути он, то дремал, то всматривался в медленно плывущий пейзаж с полями спелой жёлтой пшеницы, то наблюдал за белыми барашковыми облаками в синем небе и птицами, свободно летающими в вышине. Он удивлялся необъятности российских просторов, вспоминал события последних дней в посёлке, размышлял о сложности  отношений между людьми и вдруг вспомнил высказывание ссыльного революционера о том, что только природа и всё живое в ней, кроме человека, никогда не предаёт. -В моём-то случае ничего страшного не произошло, наоборот я буду работать массажистом, как и мечтал. Жаль только расставаться с посёлком, с ребятами, с Наташей, Глафирой Герасимовной,- рассуждал он, уже подъезжая к областному центру, думая о Татьяне и Степановиче, к которому намеревался в первую очередь зайти.

             Часть  III
              Глава  первая.


Безо всяких мыслей Егор зашёл в знакомый подъезд, скинул рюкзак, поставил сумку на пол и несколько раз нажал на зелёную кнопку звонка условным сигналом. Подождал. Щёлкнул замок, дверь открылась. Доктор стоял, как обычно по пояс обнажённый, в  спортивных  брюках  с дырками на бёдрах, в  знакомых Егору шлёпанцах, со сковородкой в руке. Он  посмотрел, нахмурив брови на Егора, стоявшего в полутьме коридора. Узнал его, улыбнулся, поднял брови дугой и ни слова не говоря, пошёл на кухню, заслонив волосатой спиной узкий коридор в прихожей. Егор зашёл, поставил рюкзак на обитый узорчатой жестью знакомый сундук, положил сумку на пол. Пока снимал кроссовки, поискал глазами гостевые тапочки, вдыхая дразнящий запах жареных котлет.
-Давай проходи, обедать будем» - позвал доктор вместо приветствия. Егор сглотнул слюну, прошёл на кухню и поздоровался со  Степаном Ивановичем, который  старческими  помутневшими глазами  пристально наблюдал за сыном. Ему показалось, что он  никуда не