три разные стороны.
Серёга и Ден после скверной ночи воспользовались великим человеческим благом – сном, Серж проснулся, повалялся полчаса, сбросив в сторону одеяло, встал на одну ногу, вторую задрал под прямым углом, придерживая головой и рукой, с первого раза ничего не получилось, упражнение на вытягивание с наклонами, гимнастика у-шу. И хотя уже было время обеда, он застывал в позах, которым его научили. Отдельные мышцы напряглись, расправив волокна и готовясь к суточной работе, другие только собирались это делать. Парень, с удивлением нагнувшись вниз, обнаружил темноватую слизь, он надавил пальцами, слизи стало больше.
- Чё за байда?
Он помочился и с досадой стал вспоминать, кто наградил его простудой снизу. Перебирал в голове имена, конечно последней была Брижитт. Оставалось только пойти пропаласкать содержимое, кран свой в тёплом тазу, придётся доставать всякую гадость у аптекарей. Хотя в кране зудело и покраснело, но резь и лёгкая набухлость не мешали думать, кому передать всё это болото. Мысли о событиях ночи стали уходить, он думал о своём кране. Как мало надо человеку и как ни сразу всё это появилось.
Те, кого миновал мутный поток зловещей ночи, собрались в одном из гостеприимных домов столицы – у кавалера Покански. Хозяин любил такие собирушки и преследовал свои цели. Братия была общеизвестная – богатеи средней и ниже средней руки. К. Шутор привела сюда своего мужика. Я не буду сейчас рассказывать, кто и чем занимался, всё как обычно, кухня, танцы, театр, сплетни.
Покански передал слова кардинала министру:
- Пора забыть о гуманности, когда речь идёт о власти.
- О своих союзниках мы вдвойне позаботимся, придя к власти.
Лебрен рассказывал новый анекдот о кардинале.
Всеобщее внимание досталось Кристине Шутор.
- Господа! Друзья! Мой брат – Монтель Вальян. Святой человек, он не столько говорит как наши отцы, но делает действительно чудеса, помогает страждущим, нескольких он просто вернул к жизни.
- Ну-ка давайте чудо!
Вперёд вышел Лидоз:
- Хочу испытать!
Вальян в сером плаще, недоверчивый ко всей этой дворянщине, но знающий что ему делать, закрыл Лидозу глаза и положил ему на веки пальцы:
- Гляди в себя «прынц», вишь показались сирые козявки, гляди сильнее, у козявок огненные глазки и колючие языки, как высунут, глазки выпрыгнут, стой спокойно, глазки у козявок вот уже пустые, а жарко-то, огнь в глаза брызнул, нету козявок и глазок нету.
-А-а-а! - заорал Лидоз и оторвал руки.
- Я ничего не вижу, где свет, темно, всё темно!
Шум среди гостей, Вальян отошёл к диванам и сел.
Шутор:
- Господа! Батюшка всё вернёт назад, это только показ.
- Хороши в саду цветочки!
- Не хочу что-то таких козявок. Лидоза незрячего провели до стола и там оставили, он сделал 2-3- неверных шага и грохнулся на пол, ему помогли подняться.
- Хватит, наверное, верните ему зрение.
- Это мы, конечно, сделаем, батюшке стоит только захотеть, - ответила Шутор.
Сувяроч и Йандэйк сидя за столиком.
- Я слышал разговоры, но не думал, что всё это так и было.
- Да было всё, мы с Ютайпой насмотрелись.
- Верховный громила герцог Морфи? Ему понадобилась кровь сограждан и сомнительная слава борца за веру. Первый кардинальский дружок.
- Говорят у Морфи нет врагов, потому что они все в могиле.
- А Яромир вам ничего не сделает, ты – католик, а Сержу надо держаться ближе к своим.
В зале все весело поили Тинто Брасса, которого выбрали очередной жертвой причудливого Монтеля. Пять или шесть бутылок крепкого вина, почти не закусывая, Монтель встряхнул захмелевшего молодого виконта, усадил силой в кресло.
- Ты паря сиди смирно, вся сила твоя в ногах, они тверды и гибки, чуешь ноги то твои. Заиграла музыка и с Равилем стали танцевать дочь Шампрэ, Эллиота, Трейси Леже – дамы крутили его во все стороны, а он твёрдый и податливый танцевал как робот, как заговорённый, точно переставляя ноги.
- Хоспода, вот я каков. Так и знайте - с хорошими я хорош, а кто мне фигу покажет, тому я вот.
Мужик присел, расставив ноги, плащ внизу живота оттопырился сильно в сторону, оголяя варварскую мотыгу:
- Ха-ха-ха.
Окна, напротив, с шумом распахнулись и ветер, ворвавшись в зал, потушил свечи, поднялась лёгкая паника, больше из смеха и криков. Монтель Вальян снял свою куртку и размахивая ею, промолвил:
- Для вас соколики мои я зажигаю свечи.
Свечи стали загораться одна за другой.
- Да, хвороба идёт, головушки будут болеть, и кашель сильный мучить.
В театральной постановке у кавалера Покански играли многие. Юная маркиза в антракте забежала в комнату, отведённую под гримёрную, успокаивала себя, колотившееся сердце замедляло темп, Монтель вломился без стука:
- Девушка, хотите сниматься на сцене?
- Хочу.
- Тогда начнём репетировать.
От неожиданности Эллиота забилась в угол и с ужасом глядела на продюсера, который закрыв дверь и распоясав плащ схватил её в охапку и зажав рот повалил на ковёр.
- Му, му, - замычала Эллиота, пьяный волосатый батюшка-варвар, задрав артистке платье, уверенно прокладывал себе дорогу всё дальше и дальше. Акты сменялись, но занавес не опускался, а действующие лица всё срывали маски, юная маркиза тонула в беспамятстве равном её высокому титулу, ураганная стихия обволокла её тело, и когда это было – недавно девственные просеки, нещадно вырубались, их затопило. Антракт и вечность, грех и наслаждение, война и мир, голосовать и воздержаться, вечный выбор. Спектакль продолжался, героиню в цветах вынесли на сцену, играть она не могла, только лежала, и слёзы успеха орошали цветы, их было много на поляне, поперёк глубокой трещины.
ЧАСТЬ 7 . 4 ВЕЛИКИЙ ШЁЛКОВЫЙ ПУТЬ. (продолжение).
Почти в одинаковых мантиях монсеньоры расположились в креслах напротив друг друга, 7 кресел, в центре Матисс Хашотт, гневный стратег нейстрийского католичества монотонно бубнил:
- Отцы мои наши глупые партии как черви, изъевшие одну землю, сколько у нас их само небо не знает. Я призвал верных мне католиков Морфи, дофина и так называемых умеренных, объединить слабенькие ручьи в могучую реку.
Коадъютор Изох недовольно заёрзал:
- А Ваше Преосвященство разве не радо сотням благословенно убитых прошлой ночью еретиков?
Кардинал зло посмотрел на помощника:
- Господин коадъютор неверно составил фразу. И не стоит сейчас говорить о прошлом, вашей-то заслуги в том никакой!
Резким голосом епископ Иерушалаим вставил:
- Мы готовы Ваше преосвященство и 10 ночей подряд вырезать нечисть по вашему приказу.
- Знаю Иерушалаим, я знаю.
Епископ Марсалис уверенно заметил:
- Что дают такие драки? А верно то, что Его Преосвященство твёрдо говорит об объединении. Ведь сейчас даже католические вельможи разбрелись кто в лес, кто по дрова.
- Вы имеете в виду министра? - спросил Изох.
- И его и других сановников.
- Шампрэ сел в лужу, ночь была для него полной неожиданностью, можно просто потребовать его отставки.
Коадъютор закашлял вслед ему и двое других, в то время как в городе кашель раздавался повсюду, люди с воспалёнными глазами, с больными головами и суставами делали притирки, грелись, большинство же спокойно на ногах ожидало выздоровления.
Хашотт:
- Карающий меч догонит неверных, спасшихся в ту ночь.
Епископ Ширайх:
- Что же никто не говорит о русских? Да они хуже протестантов. Помяните моё слово, этот народ изгадит нам всю Нейстрию! Надо вырезать их также как и протестантов, той ночью. Они опасны, чего стоят только два их банка!
- Евреев мы не боимся, немцев тоже, что нам русские то, эка невидаль. Они простые, как три монеты, - усмехнулся Изох.
- Вот Ширайх, вы изучите досконально проблему русских и в ближайшее время доложите нам с предложениями. Но сразу могу сказать, никакой их церкви не будет, хватит нам и протестантов. Кстати как они отнеслись к приезжим? - спросил Хашотт.
В разговор вмешался нунций архиепископ Монтелукаст:
- Примас-архиепископ Эванджелиста подписал соглашение с русскими, по которому в частности мы имеем право распостранять католичество на Руси. В сложившейся ситуации, я хочу заявить о желании Его Святейшества Папы объединить под своим престолом всех христиан – католиков, православных и протестантов. Папа Римский сумел бы всех их опекать, а Ватикан стал бы центром всех христиан. Безусловно любимыми останутся католики, но будет возможность расширить нашу паству и усиливать католическую веру в ущерб двух других.
Аббат Жакоги:
- Я мог бы съездить на Русь, начав там католическую деятельность, заодно и проверим, так ли русские открыты, как хотят казаться.
Кардинал Хашотт заключил:
- Ещё раз поздравляю наших братьев Дуайта Марсалиса и Абрама Иерушалаима с епископскими митрами, они заслуженно ими получены.
Вислоухий моллюск тащил свою пирамиду вглубь побережья, туманы должны были появиться вот-вот. Оставались какие-нибудь повороты и ни одного кратера повсюду, только болотистость сменилась на пыльную сушь, пыль перешёптывалась, поднимаясь стайками и разносясь по периметру, у моллюска забился гудок.
- Эх, была не была, вставлю в гудок какого-нибудь жука, как пропеллер, пусть расчищает бюллетни, а потом для горючести забью парочку банановых цилиндров, их в случае чего можно и вытащить.
Но что-то пыль сегодня не кончается, вверху пропыхтели два шкафа, их дверцы безвольно болтались пожелтевшие и не способные закрываться, а внутренности, забитые пылью посерели и собирались выйти навстречу туманам. Раковина пирамида издала уставший звук, моллюск остановил свой ход и расплющился в пыли, потом всем клубком монотонно стал подбрасывать пирамиду кверху, пирамида сначала съёжилась, потом удлинилась и заухала:
- Ух-ух-ух.
В очередной раз клубок не смог подбросить пирамиду, потому что налился, и раковина не слезла с него, а просто свалилась на бок и поволокла его дальше. Пески сменились желеобразным ландшафтом, сверху пробивались побеги хвостатых и ноздрястых форм – это были растущие на воспоминаниях улиты, они пищали или мерно гудели, тогда их надо было срывать и запихивать не прожёвывая. Одно ухо сцепилось с тестоватыми трубками:
- Ох, это надолго, - пробурчал моллюск и со злостью откинул пирамиду в сторону, тут с жутким лязгом нагрянули туманы.
Во всём этом большом и хорошем деле, признаюсь, Ден потерял, что будет дальше, не сохранились те записи, с которых можно переписать, не вспоминая подробностей, а все эти прекрасные слабые люди разбрелись по фирмам и событиям, их не собрать, хоть и надеюсь, что двух-трёх всё-таки встречу, может даже из-за своего окна. Благодаря или вопреки таким неприятностям, пишу другое, если же встретяться вам в иных местах эти порочные и незатейливые существа, отправляйте их ко мне, буду всегда рад.
В карете Вальяна вмиг домчали до прево Импайра.
- Милый господин Вальян, наслышан о ваших чудесах, мои друзья хотят попросить вас помочь в одном деле, наш господин Ларош – немой с рождения, рассказывают, что вы зрение вернули, может и речь получится?
- Господь с вами, я малый человек, что я могу..
- Мы знаем, откуда вы приехали, а вот зачем, скоро тоже
