отделавшись несколькими местами обожженной плоти. Она бросилась к нему, желая убить.
- Что я тебе такого сделал? – сам себя спросил Даймонд, мысленно прощаясь с миром и друзьями, но в сознание пришла вдруг неожиданная идея. Бежать он не хотел, умирать тоже в планы не входило, он решил в последний раз понадеяться на свое волшебство. Он зашептал названия рун, составляющее то самое, детское заклинание Воздуха, которое он некогда усовершенствовал на уроках у Сарьи.
Мантикора была почти рядом. Собрав угасающие силы, Даймонд простер к ней руку. Воздух сгустился, поднялся шквальный ветер. Даймонд изменил в изначальной формуле одно составляющее и упал без чувств. Неконтролируемое создавшим его заклятие превратилось из простого ветра, в ураган, в стихию. Стремительный вихрь подхватил мантикору, закружил ее в своем иссушающем полете, почти скрыл в своей серой пелене, не давая дышать, ломая кости. Мантикора ревела и пыталась сокрушить чары, но не могла, слишком много сил уходило на это сопротивление. Магия дала ветру жизнь, он стал самостоятельным и крепко держал свою добычу в центре воронки. Скорость его была такой, что тело мантикоры не выдержало, буквально раскрошилось в его силках и безжизненно упало вниз, поверх потерявшего сознание волшебника. А ветер покружил немного над полем, сминая траву, а затем, насытившись, затих, опал, потерял магическую силу.
- Осторожнее, не сделайте ему больно! – услышал сквозь гудящую пелену Даймонд. Он приоткрыл глаза, что сразу отозвалось дикой головной болью, попытался приподняться, но чья-то легкая рука остановила его попытку.
- Вам не нужно вставать! Все в порядке, мы о вас позаботимся!
И Даймонд снова провалился в спасительную тишину.
Кажется, он еще несколько раз приходил в себя, но каждый раз та же рука не давала ему пошевелиться. Он вновь и вновь поддавался. Его куда-то несли, что-то давали пить, перевязывали саднящее тело. Но это было как во сне. Потом он уснул без сновидений.
Даймонд проснулся от того, что мокрая холодная тряпка легла ему на лоб. Он поморщился, когда струйки воды потекли по лицу к шее, и резко сел, откидывая неприятную тряпицу.
- Ты очнулся! – к нему тут же подбежала девушка. Ее волосы были спрятаны под белой косынкой, но за ухом выбивалась пушистая медового цвета прядь. Яркие зеленые глаза радостно искрились, она подняла упавшую тряпку и присела возле Даймонда.
- Зачем ты выбросил компресс? Я специально делала настой! – девушка попыталась вернуть свой компресс на место, но Даймонд отшатнулся от нее, насколько это позволяло узенькое ложе, на котором его разместили. Он обвел комнату взглядом: это было просторное светлое помещение, с резной печкой, большим столом и шестью стульями, скамейками вдоль стен, вышитыми занавесками и салфетками на подоконниках, на которых стояли горшки с цветами. Все дышало теплом, уютом, достатком.
- Как я здесь очутился? – спросил он, голос звучал хрипло и приглушенно.
- Мы нашли тебя на поле, когда пришли туда собирать цветы. Я тебя нашла! – она явно гордилась собой. – Ты убил мантикору! Ты настоящий герой! Ты под ней лежал, вокруг все было так, словно ураган прошелся. Мы подумали, что ты мертв, то потом я заметила, что ты дышишь, и позвала отца. Он у меня лекарь, - девушка подсаживалась все ближе и ближе. – Она нас мучила почти год, убивала по ночам в поле людей и скот. А ты ее убил! Да еще и жив остался!
Даймонд внимательно осмотрел свои руки, затем ощупал спину. Ран, нанесенных мантикорой, не было, но это не было удивлением для него. Он был одет в чистую белую рубаху и коричневые штаны, которые, правда, были ему коротки.
- Кто переодел меня?
Девушка залилась краской, и тотчас уселась на скамью напротив.
- Мои братья! – быстро ответила она. – Твоя одежда была вся разорвана. А твои шрамы чудесным образом затянулись через день, после того как мы тебя принесли! Это, наверное, награда, за твой подвиг! – Даймонд скептически приподнял свою хрустальную бровь. – Только на плече был большой нарыв. Отец сказал, что там кусочек жала мантикоры, в котором яд, поэтому ты не можешь никак очнуться! Его вытащили только вчера, ты сразу же пошел на поправку! И бредить начал: какие-то имена странные твердил, все про судьбу и про женщину какую-то… Кто она тебе?!
- Погоди, - Даймонд опустил ноги на дощатый пол. Голова чуть кружилась, а быстрая речь девушки не давала сосредоточиться. – Ты сказала, через день, как меня нашли… Сколько я здесь?!
- Ты был без сознания четыре дня! Но как только начал болтать обо всем, отец сказал, что ты очнешься. И наши стали готовиться к празднику в твою честь, - девушка размахивала руками. – Но не это важно, важно, что ты убил чудовище! И сам жив остался! – она даже захлопала в ладоши, вызвав у него невольную улыбку. – Ты такой необычный! У тебя даже кровь блестит!
Последние слова вернули юношу к действительности. Он встал.
- У меня был конь. Черный жеребец. Где он?
- Да! Красивый такой! С ним все хорошо, он в соседской конюшне, поглощал овес, пока ты приходил в себя. Ты его, что, совсем не кормил?!
- Кормил, - Даймонд с интересом разглядывал эту восторженную девушку. Для него она была такой же удивительной, как и он для нее. Она была такая нормальная, обычная, живая, наполненная медовым счастьем, а не магией, комфортом, а не предназначением. А он в ее глазах был героем, с необычной внешностью, победившим чудовище.
- Спасибо тебе и твоей семье, но я сейчас же покидаю вас, - Даймонд направился к двери. – Я итак стеснял вас столько времени, поэтому не имею права задерживаться дольше!
Он уже потянулся к ручке, когда девушка схватила его за локоть.
- Ты не можешь уйти! – она просительно заглянула в его глаза. – Я ведь тебе рассказала, наши устраивают праздник, будут танцы и много вкусной еды! Все готовятся, я просто вызвалась присмотреть за тобой! И тебе не мешает поесть, вон ты какой худой!
- Я не могу остаться, - отказался Даймонд. – Меня ждет важное дело!
- Но ведь еще день наверняка ничего изменит! К тому же, твоего коня повели сегодня на пастбище с другими лошадьми, и вернутся они к вечеру!
Она буквально висела у него на руке.
- Неужели ты лишишь людей удовольствия увидеть героя?! – ее зеленые глаза лукаво горели. – Неужели ты оскорбишь моего отца, который вылечил тебя?!
Она попала в точку. Даймонд не мог выказать неблагодарность людям, давшим ему кров и заботу.
- Как тебя зовут? – поинтересовалась девушка, усаживая его за стол и ставя перед ним кружку молока.
- Даймонд. А твое имя?
- Меня зовут Мавоернин. Оно мне не очень нравится, слишком длинное!
- Красивое имя! – улыбнулся ей Даймонд. – Оно значит «мой мед», оно тебе подходит!
Мавоернин снова покраснела. Ей это тоже очень шло.
Даймонд отправился исследовать свое временное пристанище. Он понимал, что долго здесь находиться нельзя, он не наложил на себя чары, меняющие внешность, зарекомендовал себя, как убийцу мантикор, привлекал к себе слишком много внимания, а значит, мог привлечь ненужное и даже губительное внимание на саму деревню. А в ней жили такие добродушные, милые люди. Все до единого открытые и радостные, словно не ведающие о страданиях остального мира. Они пели и шутили, наряжали место праздника, обменивались приветствиями и пожеланиями здоровья, искренне благодарили и обнимали Даймонда. За молодым человеком стайками бегала детвора, они висели на нем, требуя рассказать что-нибудь интересное о подвигах, о чудовища, о чудесах. Он честно рассказывал, что мог. Юные девушки, то и дело встречавшиеся на его пути, тоже группками, смеялись и перешептывались, глядя на него. Мавоернин не отходила от него ни на шаг и бросала на подруг гордые взгляды. Ее братья, два высоких медноволосых парня, долго хлопали его по спине, хвалили его храбрость и силу. А их отец принес ему новую одежду: белую тунику, синие штаны и куртку, и еще коричневый пояс. Жена сапожника вручила, немного смущаясь, крепкую пару обуви, немного большеватую, но вполне удобную. Он выглядел теперь достойно, как выразилась Мавоернин, для нормального парня.
- А почему ты такой? – ни на минуту не унималась она. – А почему у тебя кровь блестит? А что за дело тебя ждет?
И приходилось бормотать нелепую детскую историю про молнию, оправдываться несовершенством освещения, врать про ожидающего где-то далеко друга. И Мавоернин верила.
- А как ты смог убить мантикору? – спросила она наконец.
- Я очень сильный, - как-то неуверенно ответил Даймонд. – а страх придает сил.
- Мне вот всегда казалось, что наоборот, когда боишься, не можешь даже пошевелиться!
- Это зависит от человека, скорее всего.
- А ты еще кого-нибудь убивал?
Даймонд внимательно посмотрел на нее. Она шла рядом, такая веселая, не омраченная ничем, совсем ребенок в своих взглядах и убеждениях, и он опять соврал:
- Нет, это впервые…
- Тогда это действительно чудо! Ты, вообще, весь чудо!
Теперь уже смутился Даймонд.
- Когда приведут Велеса? – поспешил он переменить тему разговора.
- Вечером, к празднику, - махнула рукой девушка. – Ты не переживай!
Вечер неминуемо приближался. Даймонд стоял в доме Мавоернин и смотрел в небольшое зеркало на стене. Он редко разглядывал свое отражение. На него смотрел все тот же Даймонд: алмазные глаза, сверкающие волосы, белая как снег кожа, тонкие алые губы. Странный холодный человек-статуя. Только в этой деревне его не называли ни камнем, ни призраком, ни уродом, ни Белым Лордом, здесь он был «славным парнем», «милым юношей», обычным человеком, подобным любому из живущих в деревне. Будто это синяя куртка или штаны делали его частью общего мира, а не отдельно стоявшим непонятным существом. Это новое чувство грело душу и в тоже время пугало.
- Ты красивый! – прошептала подошедшая сзади Мавоернин. Она отразилась в зеркале: в солнечно-желтом платье с вышитыми на рукавах и подоле листьями и ягодами остролиста, в белой полупрозрачной рубашке, выглядывающей из выреза платья. Ее медовые волосы не прятались больше под косынкой, они пушистым ореолом укутывали ее лицо и шею. Зеленые глаза сияли еще сильнее, словно в них поселились солнечные зайчики. – Ты всем нашим девушкам понравился! Но я им сказала, что ты мой!
Она встала на цыпочки и, дотянувшись, поцеловала его. Ее губы были теплые и мягкие, а поцелуй долгий и сладкий. Даймонд не смог не сравнить этот поцелуй с поцелуем Первородной.
Поцелуй Мавоернин был солнечным, как ее платье, как ее искристые глаза, как весь ее дом, уютный и светлый. Ее имя полностью соответствовало ей самой: мед, тягучий, цветочный. Мавоернин сама вся обратилась в этот поцелуй. А Первородная… Ее губы были нежны, поцелуй легок, как дуновение ветерка от трепетаний крыльев бабочки, он воспламенял и холодил одновременно. Она одарила его поцелуем правительницы, указывающей на равного себе, на повелителя и победителя. Поцелуй Первородной был наградой.
Он отстранился, но Мавоернин не заметила его эмоций. Весело смеясь, она пошла к себе в комнату.
- Пойду проверю братьев! Ты будешь танцевать со мной, да ведь!?
Даймонд кивнул этому скорее утверждению, а не вопросу. В Убежище их учили танцевать, но в Убежище их не учили общаться с девушками. Он еще раз взглянул на свое отражение. Как странно, что он попал в это поселение, в этот дом и именно в этот момент. Жизнь
