Мое имя Даймонд!
- Нет, ты отражение предателя, которое должно победить и доказать, что оно истинное! Мне говорили, что ты придешь, я тебя ждал! Извини, что напал на тебя, но ведь на тебе быстро все заживает! Я просто принял тебя за него, но теперь вижу, что ты совсем другой, у тебя глаза красивые, и взгляд такой знакомый, совсем как у нее… А я Гелион, последний сильф Солнечных гор!
Гелион говорил быстро, голосок становился все тоньше и тоньше, во время разговора он подлетел к Даймонду, тот подставил ладонь, сильф с легким поклоном уселся ему на руку.
- А ты уже маг или еще нет? А почему ты пришел именно сейчас? А ты меня простишь за мой трезубец? Я вот тебя уже простил за цветок! Он последний, понимаешь, как и я, мы с ним дружим! Но ты ведь не знал, поэтому я тебя простил! А ты…
- Гелион, постой, подожди! – запротестовал Даймонд. – Я тебя, конечно, прощаю, только подожди! Кто тебе сказал о моем приходе?
- Как это? – изумился крошка-сильф. – Горы! Они давно об этом твердят!
- Значит, горы? А как они это тебе сказали? Камни, что, говорят?
- Конечно, говорят, ты разве не слышишь?! Ты, наверное, не прислушивался! И ведь сам ты говоришь, еще как!
В алмазных глазах шевельнулась недовольная тень, не понравилось ему это сравнение с камнем.
- Ладно, Гелион, я был очень рад с тобой познакомиться, но мне надо продолжить путь!
Гелион слетел с его ладони с очень довольным видом.
- Как знаешь, Белый Лорд! Только идешь ты не туда! – с этими словами он уселся на венчик цветка.
- Куда же мне идти?
- Идти надо не вверх, а вниз, не вперед, а вглубь!
Даймонд во все глаза смотрел на сильфа, тот раскачивался на своем цветке и звонко смеялся.
- Ты имеешь в виду, что мне надо идти внутрь горы?!
- А ты сообразительный, юный лорд! – захлопал в ладоши Гелион, а потом, слетев с цветка, вдруг заголосил. – Прости меня, друг мой верный! Как ни охранял я дружбу нашу, но придется нам с тобой расстаться! Ты был поставлен здесь стражем, а я лишь стражем над тобой! Теперь долг каждого из нас исполнен! – наступило молчание, после чего Гелион обратился к юноше. – Сорви цветок, Даймонд!
Волшебник наклонился и сорвал цветок, ему было жаль сильфа, но его цель была важнее. Тоненький стебелек легко, с корнем вышел из земли, и в тот же миг гора вздрогнула. Огромная трещина зазмеилась по склону, с треском становясь все больше и шире, вглядевшись в ее зияющую темноту, Даймонд смог различить пологие ступени.
- Иди туда, Даймонд, - тихо прозвенел Гелион. Даймонд обернулся к нему, по щекам сильфа текли едва заметные, поблескивающие слезы. Тогда Даймонд склонился к земле, своими сильными пальцами сделал довольно глубокую ямку и посадил туда цветок.
- Он не выживет, Белый Лорд! Как жаль, а ведь он так похож на тебя!
Даймонд аккуратно взял из крохотных ручей трезубец, уколол им палец, и ровно три капли упали в почву. И вмиг корни цветка зашевелились, проросли, волшебник присыпал их землей. Цветок ожил и, раскрыв свои прозрачные лепестки, весело смотрел на первые появляющиеся в небе звезды. Даймонд встал, с пальца на землю упала еще одна капля крови. Он начал спуск.
Гелион радостно вскрикнул вслед спускающемуся магу. Тот оглянулся. Трещина медленно закрывалась, но, прежде чем она сомкнулась, Даймонд успел увидеть, что весь склон покрылся прекрасными прозрачно-голубыми цветами, которые слегка светились в сумерках.
Он не знал, сколько времени спускался. Ему казалось, что целую вечность идет он в непроглядном сумраке недр горы. Он освещал себе путь магией, но свет позволял видеть только ближайшие ступени, а дальше лишь очертания. В голове роились сотни мыслей. Он с глубочайшей скорбью думал о матери, тихо тлела в нем ярость на самого себя, ведь он послужил причиной ее смерти. Еще он думал о Доме Волшебников, не хотел думать, но не мог избавиться от образа Фабиана и Велиара. К Велиару он не испытывал никаких чувств кроме жалости, как к порабощенному, почти потерянному человеку, а на Фабиана уже не мог злиться, хотя так больно было оттого, что учитель отвернулся от него. И еще он думал о Первородной, она давно уже не покидала его мыслей, каждый шаг приближал его к ней., Он был так погружен в свои раздумья, что не заметил, как ступени кончились.
Даймонд стоял на берегу подземного озера. Оно было похоже на большое зеркало, ничто не тревожило ровную гладь. Из центра озера поднимался камень, небольшой постамент, от которого юноша не мог отвести взгляд.
- Здравствуй, Даймонд! – все в душе перевернулось, и безграничная радость наполнила ее, когда он услышал хрустальный чистый голос.
На камне стояла она: стройная и гибкая, в легком струящемся белом платье, с волной темных волос, с тонкими чертами гордого лица, и с большими, прожигающими даже на расстоянии, золотисто-карими глазами.
- Это ты! – воскликнул он, бросаясь в воду. А она улыбнулась и пошла по зеркальной поверхности озера, буквально поплыла по воздуху. На белоснежную голову легла легкая, невесомая рука, знакомое тепло разлилось по телу. Даймонд посмотрел на нее: алмазные глаза встретились с золотистыми и утонули в их беспредельной силе. Никогда Даймонд не видел таких прекрасных и пугающих глаз: в них горел бешеный огонь Кассиуса, холодно сверкала сталь Лаэрта, в них был черничный блеск Фабиана, золотое солнце Мастера Флоса, детская изумленность Пака, ясная радость Гелиона, затаенное лукавство Велеса, тайные знания водяного. На него разом глядели все, кого он когда-нибудь знал, но в то же время эти глаза были другие. Они были грустны и веселы, мудры и наивны, нежны и жестоки, живы и неподвижны, они были такими древними и вместе с тем вечно молодыми. А еще он видел в них отражение могущественного белого света, который жил в нем самом.
Она с нежностью провела рукой по его мраморной щеке:
- Как я рада тебя видеть, Даймонд! Как долго ты шел ко мне!
Даймонд схватил ее руку, она вздрогнула, но не вырвалась. Ее пальцы были такими хрупкими, но какая энергия пульсировала в них.
- Я пришел на твой зов, моя владычица! Я пришел исполнить свой долг перед тобой!
- Твой долг не передо мной, а перед всей нашей землей и народом! И пришел ты по зову сердца, я лишь подсказала ему направление!
- Приказывай и я исполню все!
Ее рука дрогнула в его руке и вырвалась. Он был выше нее, но, насколько она была величественнее.
- Ты должен выполнять приказы лишь своей души! – с грустью сказала она. – И ничьи другие, только тогда ты останешься самим собой!
Даймонд не мог оторвать от нее взгляда. Он столько раз видел ее в своем сознании, в образах и иллюзиях, но сейчас, когда она стояла перед ним, он не верил до конца, что это правда.
- Они говорили, что ты мертва! – не выдержал он. – Что Адамант убил тебя!
- Он действительно меня убил, Даймонд! В каком-то смысле я мертва…
- Но как получилось, что ты стоишь сейчас передо мной, что ты приходила в Убежище и к отцу?
- Я не могу умереть, Даймонд, пока жива магия этого мира. Я была создана охранять энергию, заключенную в камне Гармонии, - она незаметно коснулась кольца на пальце. Даймонд мельком взглянул на крупный бриллиант идеальной огранки. Он не привлек его внимание, но это был просто камень, мертвый и холодный. – Существует энергия, существую и я. Но Адамант своим поступком нарушил закон моей жизни: я должна перерождаться, в одном и том же облике, в назначенный час умереть и возродиться вновь, обновленной. Я подчиняюсь законам природы, все должно обновляться. Адамант предал меня, изменил судьбу, теперь я в большей мере дух, чем живое существо.
- Но я могу прикоснуться к тебе!
- Я скопила немало сил за все эти века, чтобы иметь возможность быть осязаемой! Но это не жизнь, это прозябание, Даймонд, – я не чувствую ничего, что должен чувствовать человек: боль, горе, радость, счастье, любовь, ненависть, страсть – это все недоступно мне ныне. Я как призрак, как память…
Даймонду было невыносимо плохо: еще мгновение назад ему казалось, что он нашел ее и больше не покинет, а теперь осознавал, что она как мираж, пусть и реальный.
- Не грусти, мой волшебник, такова судьба! Но я знаю, что придет день, и ты сможешь повлиять на предначертанное, сможешь вернуть жизнь всем нам… Всему свое время… Теперь же я покажу тебе то, зачем ты пришел!
Она подвела его к озеру.
- Смотри внимательно, Даймонд!
Тонкие пальцы коснулись воды, озарив ее неярким свечением. Юноша вгляделся в молочную пелену.
«Девушка в белом одеянии держала в руках неземной красоты драгоценный камень, многочисленные грани которого переходили одна в другую, а свет, преломляющийся в них, играл всеми красками мира, бесконечно менялся в своих оттенках, темный в глубине, светлеющий к краям. Свет, питавший этот камень, озарял девушку. Она что-то тихо прошептала, затем опустила руки. Камень не упал, но остался висеть в воздухе. Он загорелся ярким пламенем и начал расти, изменяя очертания. Постепенно в белом сиянии прорисовывалась фигура. Даймонд узнавал предстающие перед ним черты. И вот перед девушкой вырос он сам, в одеянии столь же ослепительно белого цвета, что и на ней, на хрустальных волосах сверкала корона. Девушка дотронулась до его груди, а потом внезапно обернулась. Даймонд удивился встревоженному выражению ее лица: широко раскрытые глаза, необычайная бледность, почти бескровные губы.
- Первородная, он идет! Скоро начнется битва, я думаю, вам лучше укрыться во дворце!
- Я буду сражаться, Смарагдос! Ни о каком бегстве не может быть речи!
- Ваше Величество, у него огромное войско! С ним Владыки Хаоса и Тьмы!
- Смарагдос, мой долг выйти на поле битвы! Меня ничем не напугать!
- Но если…
- Династия не угаснет, Смарагдос! Да они убьют многих из нас… Я уже скорблю о нашем верном Саффейросе, о Каллаит, об Амбере, но придет достойнейший и продолжит наше дело!
С этими словами Первородная снова повернулась к созданному образу.
- Вы сделали это! Вы вдохнули в него жизнь!
- В нем всегда была жизнь, я лишь пробудила ее! Он будет жить и править, покуда хоть одна живая душа будет вспоминать Алмазных Правителей!
- Но он буквально отражение Адаманта!
- О нет, это Адамант – блеклое отражение великого образа! Мы все блекнем перед ним!
- Его будут звать Даймонд, я прав?
- Даймонд лишь имя, люди дадут ему множество имен, но его суть в том, что он защитник гармонии, хранитель источника энергии, в нем все то, что должно было быть в нас! Но его время еще не пришло… Только Создатель распорядится, когда ему явиться на свет!
В ее руке снова засверкал совершенный красоты камень.
- Великая, - задохнулся Смарагдос. – это ведь!!!
- Это сердце мое, это душа моя, это жизнь моя!
- Так, значит, Адамант?..
- Лишь отражение истинного света… Просто похож… Просто моя ошибка…»
Даймонд не мог пошевелиться, голова разрывалась от боли, а на воде вырисовывались следующие образы.
«На выжженной земле множество мертвых тел, раненные люди, лошади, единороги, мантикоры, химеры, грифоны – все вперемешку, среди них замерли уцелевшие, все смотрят в одну сторону. На небе зависли огромные драконы, черные, красные, белые и золотые, они тоже не сводят древних желтых глаз с происходящего внизу. Все живое стягивается к небольшой возвышенности среди этой равнины. Там стоят двое: мужчина в сверкающих латах, словно в мольбе или в проклятии он простирает руки к небесам, его белые
