Роман Ангелины.

абсолютно не проявляя ни энергичности, ни воодушевления. И девушка пожалела о своей настойчивости:
«Ну и что? Добилась? Я словно капризная девчонка, устроившая истерику из-за некупленной игрушки!»
А работа была закончена. Художник молча подал девушке портрет и отвернулся от неё.
«Он даже не посмотрел, что нарисовал! — мелькнуло в голове Ангелины. — Вот урод!»
Она достала монетку и, бросив её к ногам грубияна, надменно пошла прочь, брезгливо сжав пальчиками листок со своим портретом, который решила выбросить не глядя, сразу же, как только отойдёт подальше от площади!
«И я ещё смела подумать, что это может быть Роман! Да если бы он хоть на тысячную долю стал таким, я бы его мгновенно разлюбила!»
 
V
 
Диего ещё раз осмотрел живописно накрытый стол и довольно кивнул:
— Хорошо, Франческа! Ты очень старательна и умела!
— Да, я умела во всём, хозяин!
И довольная девушка томно погладила полными руками свои пышные формы. Да, она была хороша, и совсем недавно так нравилась Диего! Он проводил с нею много времени, наслаждаясь её покорным и мягким телом. Но и только, ведь живостью ума природа Франческу не наградила, хотя та от этого и не страдала, справедливо полагая, что в женщине должна быть прекрасна в первую очередь внешность, а внутреннее наполнение нужно лишь тем, кто не умеет сполна наслаждаться плотью!
Диего потрепал Франческу по полной щёчке:
— Спасибо, можешь идти.
Девушка покорно кивнула, но серые глазки её потемнели, выдав недовольство, прятавшееся в глубине души. Она пошла было прочь, но перед дверью, украшенной витиеватой резьбой, остановилась и обернулась:
— Ты больше меня совсем не хочешь? Я тебе наскучила?!
В голосе Франчески слышались обида и непонимание, хотя она и догадывалась, что виною в охлаждении к ней хозяина была Асусена.
— Не говори глупостей! — резко бросил Диего и властно махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.
Франческа вышла, а мастер невольно вздохнул:
— Ну почему ОНА так не скажет!? О, я бы для неё сделал всё, что она пожелает! Хотя, я и так это сделаю, лишь бы только она желала! Но ей, похоже, ничего не нужно…
 
Ангелина вошла в комнату, и Диего сразу заметил, что девушка чем-то огорчена. Личико её потемнело, а глаза сделались совсем чёрными, словно в них собирались грозовые тучи. В руке Асусена держала лист бумаги с каким-то портретом.
— Что с тобою, Асусена? Тебя кто-то обидел? — Диего подошёл к девушке и попытался заглянуть ей в глаза.
— Нет, дядя, всё хорошо, — отстранилась та, и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла невесёлой.
— А что это за портрет?
Асусена вздрогнула, и только теперь осознала, что не выбросила, как хотела, мазню грубияна, а принесла её с собою.
— Это? Да ничего, это так, ерунда!
Девушка брезгливо отбросила портрет и снова улыбнулась, но теперь это у неё получилось вполне естественно:
— Всё хорошо, дядя. Ах, как я проголодалась!
— Стол накрыт, прошу! — взмахом руки пригласил Диего племянницу, а сам поднял лист с рисунком.
Он долго и внимательно вглядывался в изображение, меняя угол зрения и освещение, приближаясь к окну и отдаляясь от него. В глазах его росло удивление:
— Как интересно. И как своеобразно!
— Что может быть интересного в этой мазне!? — пренебрежительно бросила Асусена, жадно откусывая от перепелиного крылышка и запивая нежное мясо золотистым вином.
— Нет, это и правда, очень интересно! Я ещё не видел такого стиля!
— Есть многое на свете, друг Горацио… — проронила Ангелина, но спохватилась, сомневаясь, поймёт ли её дядя. К своему стыду, она не могла припомнить, когда же именно были написаны эти строки.
Но тот, видимо, её слушал невнимательно, и пропустил слова мимо ушей. Он всё ещё любовался портретом, и Ангелина поняла, что действительно хамоватый художник сделал что-то необычное.
— А я похожа там?
— Ты? — Диего был явно удивлён этому вопросу.
— Ну да, это же мой портрет! — теперь и Ангелина удивилась не меньше.
— Нет, что ты, Асусена, это не твоё изображение! По крайней мере, я не вижу ничего общего.
Девушка отбросило перепелиное крылышко и, быстро подойдя к Веласкесу, взглянула на портрет.
Да, там была не она, Асусена, а какая-то юная девица. Что-то показалось Ангелине знакомым в этих чертах, небрежно, но умело набросанных угольными штрихами, но она поняла только то, что художник над нею просто посмеялся.
— Он не только хам, но ещё и наглец!
— Но кто, кто это рисовал?! — Диего всё ещё не мог оторваться от портрета.
— Я даже не хочу говорить об этом!
Ангелина выхватила из рук дяди рисунок и громко позвала:
— Франческа!
Служанка появилась мгновенно, словно стояла за дверью, хотя, это, вероятно, так и было.
— Вот, возьми этот шедевр и выброси его, а лучше сожги!
Слово «шедевр» губки девушки произнесли с пренебрежением и презрением, и это было так неестественно для неё, что Диего не поверил своим ушам.
— Но, Асусена, умоляю, пусть он останется, не нужно его сжигать!
Франческа недоумённо смотрела на своего хозяина — в первый раз она была свидетельницей того, что он о чём-то кого-то просит!
«Это всё из-за этой смазливенькой тощей девчонки! А меня он никогда ни о чём не просил! — Пронеслось в голове служанки. — Разве же это справедливо!?»
Ангелина уже успокоилась и равнодушно пожала плечиками:
— Хорошо, дядя, раз этот портрет тебе нравится, оставь его себе.
— Но скажи, кто это рисовал, мне нужно увидеть этого мастера!
— Да какой он мастер!? Он хам и грубиян! — и глаза Асусены вновь налились предгрозовой темью.
— И всё же, я бы хотел с ним познакомиться, — Диего был настойчив.
— Что ж, я покажу его тебе, но не теперь, я очень устала и хочу отдохнуть.
Ангелина вышла в другую, маленькую дверь, за которой находилась её спальня.
— Да, это рука мастера! — Диего всё не мог насмотреться на портрет.
Франческе тоже стало интересно, что же там, на этом невзрачном листе бумаги, и она заглянула через плечо хозяина.
На неё глядела незнакомая прекрасная девушка, и глаза её были полны любви и печали. Она нисколько не походила ни на кого из всех, виденных Франческой в этой жизни, и было в ней что-то нереальное.
— Она ненастоящая! — эти слова сами собой соскользнули с красивых полных губок служанки.
— Почему? — Диего удивлённо посмотрел на свою бывшую пассию, и сам ясно понимая, что она права.
— Я не знаю, но таких людей я не встречала. Она как будто провинившийся ангел.
Диего вздрогнул, так верно было это сравнение! Да, она, незнакомка с портрета, была ангелом, но ангелом грустным, тоскующим, словно и правда в чём-то провинившимся! Но разве бывают ангелы печальными и сомневающимися и, тем более, провинившимися!?
— Мне нужно обязательно увидеть его! — прошептал Диего.
— Хозяин, пойдём со мною, я тебе поиграю на лютне, — Франческа очень точно почувствовала то состояние Диего, когда он не сможет отказаться от её ласки.
Веласкес согласно кивнул, и Франческа, взяв его за руку, повела в свою спальню…
 
VI
 
Роман вернулся домой в самом отвратительном состоянии. Эта настырная девчонка испортила и настроение, и ровный строй мыслей, так ладно выстраивающийся в голове поэта. Всё было так хорошо ещё сегодня утром, и Роман точно знал, что будет делать и как. Но теперь, не понятно откуда, вновь в душе его зашевелились противные змейки-сомнения, а в сердце вернулась тревога. И всё из-за этой заносчивой красотки!
— Но почему? Мало ли дур живёт на свете! Чем именно она меня выбила из нужной колеи?!
Роман уселся на скамью и обхватил тяжёлую голову потерявшими силу руками.
— Педро, хочешь вина? — в комнату просунулось лицо Кончиты. — Я сегодня купила самое лучшее вино в Мадриде. Специально для тебя, — добавила она с какой-то виноватинкой, словно совершила некий предосудительный поступок.
— Вина? — встрепенулся Роман. — Да, вина я бы сейчас выпил, и самого крепкого!
— Тогда идём, — заулыбалась хозяйка, — я и стол накрыла, и херес уже томится!
— Херес? Когда-то я его уже пробовал!
— Кто ж не пробовал херес? — Кончита недоумённо выгнула красивую бровь. — Если испанец не пробовал херес, то он и не испанец!
Роман удивлённо взглянул на Кончиту:
— Это почему же?
— Не знаю. Мне так кажется! — серьёзно ответила та, но тут же задорно рассмеялась.
Роман смотрел на её хорошенькое личико, на ровные, крепкие и немного большие зубы, и весёлость стала втекать и в него. А вскоре и он смеялся, громко и взахлёб…
Стол был шикарен — Кончита явно старалась поразить своего квартиранта обилием вин и яств. И это ей удалось вполне.
— Ты просто волшебница! — восхитился Роман. — Прекрасная волшебница.
Глаза Кончиты вспыхнули восторгом и любовью, но проголодавшийся поэт этого не заметил. Он наполнил бокалы, взглянул на свет свечей сквозь янтарный напиток и сказал:
— За тебя, прелестная хозяюшка!
Вино быстро сделало своё дело, и вот уже Роман с Кончитой сидят рядом и весело разговаривают обо всём на свете. Где та печаль, что терзала нашего героя совсем недавно? А может, это и не была печаль? Наверное, это лишь усталость, накопленная им за тысячелетия скитаний и ожидания той, единственно желанной встречи!
Кончита тоже опьянела заметно, и теперь все её мысли были в одном — как вернее и скорее очаровать художника. Она подсела совсем близко к Роману, и ножка её, скрытая тончайшим сукном платья, ласково, но настойчиво тёрлась о ногу квартиранта. Да и руки женщины не бездельничали. Одна, та, что была ближе к художнику, как бы невзначай постоянно касалась руки его и пожимала длинные, сильные пальцы нежно и горячо. А вторая рука тем временем подливала в бокал вина. Кончита старалась вовсю, полагая, что чем пьянее будет её желанный мужчина, тем скорее он окажется в её постели.
Эх, наивная, воскликнем мы! Да что же ты делаешь, ведь русского человека очень опасно привораживать таким способом! Мы же люди особенные, и к алкоголю отношение у нас тоже особое! О, сколько раз так получалось, что вино нам заменяло всё на свете, и даже прелести восхитительных дам! Как же точно нужно знать ту границу, за которой в нас проявляется полное игнорирование абсолютно всего, кроме единственной и вожделенной цели — ещё выпить по чуть-чуть!!!
Но где же пылкой испанке знать такие тонкости о народе, про который она и не слыхивала! И в бокал снова льётся солнечный и крепкий херес!
Как ни был пьян Роман, но всё же он чётко уловил те желания, что обуревали Кончитой. Да и руки её, уже без стеснения нежно ласкавшие его, говорили о том откровенно и настойчиво.
«Вот, сейчас я отключусь, а она меня изнасилует», — мысленно улыбнулся Роман, и попытался представить, как это будет происходить. Перед глазами вырисовывалась удивительно чёткая и живая картина, и поэт, словно со стороны, наблюдал за активными действиями Кончиты и за своим полным бездействием. Это было так здорово и смешно, что он не удержался и громко рассмеялся.
— Что с тобой? — удивлённо произнесла женщина, явно не рассчитывая на такую реакцию от своих горячих ласк.
— Мне представилось, как ты удивишься, когда у тебя