Роман Ангелины.

педагога:
— В мои годы ты не собирался стать императором. В мои годы ты не был жрецом Элагабала! А что ты делал в мои годы, Солат?
Тот задумался, потеребил жидкую короткую бородку и ответил:
— В твои годы я учился. Читал. Кое-что уже сочинял.
— Короче, валял дурака! — сделал быстрый вывод Авит. — Поэтому и считаешь свою науку чем-то важным. Но мне она не нужна!
— Ошибаешься, Авит, именно тебе она нужна. Ты, как будущий правитель, должен…
— Я никому ничего не должен! — грозно сдвинул брови Авит и сразу превратился из робкого юноши в уверенного в себе мужчину. — Тем более, тебе! Тебя прислали, чтобы ты познакомил меня с философскими началами. Будем считать, что ты это сделал!
— Что ж, поскольку тебе мои уроки не нужны, я не смею настаивать.
— Теперь я слышу правильные слова. Скоро я покину Эфес и уеду в Рим. Ты можешь выбирать, остаться ли здесь или ехать со мной.
— Но меня оттуда выслали, как я появлюсь там?
— Ты забываешь, что я буду императором! Я стану решать, кому и где находиться!
— Я подумаю.
— Думай. Но сегодня, на последнем богослужении Элагабалу и последующей после трапезе, ты должен быть! Кстати, какой веры придерживаешься ты?
Роман только пожал плечами:
— Даже не знаю, как тебе ответить.
— Не опасайся, я не стану гневаться, если ты не поклоняешься Элагабалу. Ты приверженец Аполлона?
— Почему ты так решил?
— Да все вы, писатели и философы, поклоняетесь ему! Считаете его самым красивым, а, значит, и справедливым?
— Если честно, я ещё не решил, кому поклоняться, — попытался увести тему в сторону Роман, но Авит обрадовался:
— Это хорошо. Отдай себя Элагабалу, и я смогу приблизить тебя.
— Я подумаю, — вновь ответил Роман, а сам пристально вглядывался в юношу.
Нет, невозможно было поверить, что тому всего четырнадцать лет! Его рассуждения, да и внешность не принадлежали юнцу. Видно, с самых ранних лет воспитывался он жёстко, в духе своего времени.
Ещё Роман заметил, что иногда он чувствует себя не учителем Авита, а наоборот, его учеником. Но это было так, потому что, как бы ни был развит наш герой, но всё же он не родился в этом времени, а лишь волею случая залетел сюда. И Авит не увидел, но уловил это превосходство:
— Вероятно ты, Солат, жил далеко от людных мест? Либо ты очень наивен. Много ли крови ты пролил? — последний вопрос был так неожиданнен, что Роман вздрогнул.
— Крови? Что ты имеешь в виду, Авит?
— Скольких людей ты освободил от жизни?
— В смысле, убил, что ли?!
— Да.
— Нисколько! И, представь себе, не стыжусь этого! — Роман уже взял себя в руки, осознав, куда гнёт Авит.
— Это и видно. Тебе нужно испачкать руки кровью, тогда ты не будешь рассуждать так нелепо.
— А ты, Авит, много ли крови пролил?
— Нет, ещё недостаточно! Но теперь, став императором, я наверстаю упущенное быстро!
Глаза юноши зажглись огнём решимости и нетерпения, и Роману стало страшно. Но он всё же сообразил, что от него тут абсолютно ничего не зависит, и все его возможные действия, умелые или безрассудные, ни на йоту не изменят ход истории. Но и не попытаться как-то втолковать Авиту его неправоту Роман тоже не мог.
— Ты, Авит, конечно мне не поверишь, но в будущем люди не станут убивать друг друга. Они станут относиться к ближним более участливо и терпимо.
— Ну вот, а ты говоришь, что не решил, кому поклоняться. Ты ведь повторяешь христианские бредни!
— Почему ты называешь любовь к человеку бреднями? Это же так естественно!
— Естественно, когда раб слушает своего хозяина, а тот его наказывает за провинности! Или ты скажешь, что и рабов нужно любить?! — рассмеялся Авит.
— Да рабов вообще не должно быть! — энергично рубанул воздух рукой Роман. — Рабы — такие же люди, как и мы!
Авит даже опешил от такого заявления:
— Рабы — люди?
— Конечно. Я это докажу!
— Попробуй.
— Ты себя считаешь полноправным человеком?
— Да как ты смеешь говорить это мне?!
— Я никоим образом не хочу тебя унизить! Но ответь мне!
— Да, я человек полноправный!
— А теперь представь, только представь, что ты попал в плен, и там тебя сделали рабом. Такое может быть?
— Нет!
— Почему же?
— Я никогда не попаду в плен!
— Да полно. Сколько царей попадали в плен к римлянам. И все они становились рабами.
— Ну, предположим. Что дальше?
— Ты попал в плен, и тебя сделали рабом. И ты перестал быть полноправным человеком!
— Так всегда случается на войне.
— И что, ты сразу же теряешь право на любовь или ненависть? — Роман пристально вглядывался в глаза Авита, но не видел в них ничего для себя радостного.
— Раб — это раб! — твёрже прежнего отчеканил Авит. — А я в плен не попаду никогда!
— Я бы тоже не хотел этого, — согласился вслух Роман, но подумал совершенно иначе.
— Зря, Солат, пытаешься ты вбить в меня свои идеи. Мне нужно не это. Вот если бы ты мог сказать, сколько лет мне отпущено жизни… — и Авит загрустил.
— Зачем ты думаешь об этом? Ты так молод, и жизнь твоя вся впереди!
— Это там у вас, где ты жил, не знаю, жизни долги. А здесь императоры живут иногда даже не годы, а всего-то месяцы! Поэтому я буду делать лишь то, что мне нравится! И, когда мне захочется кого-нибудь убить, я это совершу не задумываясь! Так что, Солат, не попадись мне на пути в такой момент, я не стану тебя жалеть!
 
V
 
Да, знал толк в оргиях юный Авит! Видимо, неплохо изучил жизнеописания своих знаменитых предшественников.
В большом зале, ярко освещённом жёлтым светом многочисленных факелов, человек сорок обоего пола хаотично переплелись в разнообразных любовных позах. Вскрики и вздохи, шумное сопение и восторженное повизгивание сопровождали это коллективное наслаждение любовью.
Не знаю, стоит ли подробно описывать перипетии гигантской групповухи? Вы сами, несомненно, всё очень зримо представляете, не однажды наблюдав это в порнофильмах, вслух возмущаясь сатанинским действом, но в душе мечтая принять в нём участие! Нет-нет, даже не пытайтесь меня убедить в том, что я не прав! Не поверю!! Какой же нормальный мужик не захочет, хотя бы в душе своей страстной, очутиться в объятиях голеньких девочек, вытворяя с ними всё, что только сможет себе вообразить?! А если фантазия его не будет достаточно феерична, то эти девочки сами вытворят тако-о-е!! То же самое относится и к женской половине. И вы, дорогие, не откажетесь от вседозволенности любовных утех с прекрасными, стройными молодцами! Но ещё раз подчеркну: это всё лишь в вашем воображении! Хотя, при современном уровне развития сексуального общения, я не удивлюсь, если бóльшая часть населения с радостью согласится на самую разнузданную оргию, и не факт, что это будут лишь начисто лишённые скромности представители юного поколения!
Было бы смешно, возьмись я тут читать тупо-моральные этические нотации, дав себе право поучения нормам жизни! Я слишком грешен, чтобы кого-то учить и наставлять на путь праведный. Да и что такое этот самый праведный путь, да и мораль вообще? Со вторым более ясно: это то, что кто-то посчитал законом. А законы, как мы знаем, хороши лишь для той эпохи, где они и выдуманы. Что же касается праведного пути, то при этих словах я улыбаюсь, вспоминая святых и пророков, которые таковыми становились лишь под конец жизни, когда на сладкие грехи уже не доставало силёнок! Возможно, и я сделаюсь таковым, если доживу до старости, но, стуча по дереву, восклицаю:
— Не дай Бог!!!
 
Итак, оргия стонала и кричала, изливаясь похотливым соком страсти, но не все принимали в ней участие. Нет, это были не многочисленные слуги обоего пола, разносившие яства, напитки и различные приспособления, с помощью которых оргинавты стремились получить дополнительные острые ощущения. Слугам тоже доставалось: их, абсолютно лишённых одеяний, время от времени использовали для утех, словно они были не живыми людьми, а лишь податливыми куклами. Но они к этому были так же привычны, как мы к тому, что и нас вовсю используют наши властные слуги народа, и поэтому не противились, а старались получить максимальное наслаждение. И правильно!
Но мы ведь не забыли, что были на пиру и наши герои. Да, уклониться от приглашения Авита возможности не было.
Роман, попив-поев, настроился было на умилённо-добродушный лад, думая лишь наблюдать развратные картины римской державы. Но то, что стало происходить, мгновенно выбило его из умиления. Да и понятно, что он, будучи живым человеком, к тому же, достаточно долго не заряжаясь энергией женского тела, не мог остаться спокойным, тем более что его атаковали несколько девушек, желавшие с ним явно не побеседовать на духовно-моральные темы. А девушки-то были так хороши! Бархатная кожа их обнажённых тел отражала свет факелов, и от этого они казались светящимися изнутри, словно страсть, пылающая в них, выбивалась наружу, жаждая испепелить этого холодного и сухого философа! И Роман, как ни противился, но очень быстро почувствовал, как плоть его, наплевав на догмы разума, твёрдо ожила и властно потребовала горячей работы.
Наш герой испугался, что не сможет долго противостоять натиску девиц и плоти своей, и незаметно покинул бушевавшую вовсю оргию. Он нашёл укромную келью и укрылся в ней, погрузившись в раздумья о полной бесперспективности жизни своей в этой греховной эпохе.
 
Ангелина же наблюдала за разгулом вседозволенности с ужасом и отвращением. Но уйти отсюда не могла. Тира, также не участвующая в оргии, но по причине ежемесячного женского недомогания, по приказу Авита не отпускала Кассию. Ей доставляло огромное удовольствие видеть, как эта конопатая рыжая девка смущается и краснеет, наталкиваясь блуждающим взглядом на сотрясающиеся в конвульсиях оргазмов потные тела.
А наша героиня чувствовала себя больной. Её тело пробивал озноб, а голова была полна горячего тумана. И только одна мысль маниакально преследовала её:
«Уйти отсюда скорее! Уйти!»
Но пока это было не в её власти. Ангелина прикрыла глаза, и тревожная дрёма наполнила всё её тело. Она, вероятно, и заснула на мгновение, но тут же сон был прерван. Тира трясла девушку за плечо:
— Эй, Кассия, очнись! Тебя хочет сам Авит!
Ангелина не смогла сразу понять смысла слов Тиры:
— Что он хочет?
— Да не что, а кого. Он хочет тебя!
— Как?!
— Я не знаю, как он это сделает! — засмеялась Тира невесело. — Может, так, а, может, и эдак!
— Нет, это невозможно! — нервно замотала головой Ангелина, а рука её потянулась за ворот платья, к заветному пузырьку.
— Да нет, Кассия, всё возможно, — жёстко сжала её руку Тира своей рукой, небольшой, но сильной. — Разве что, на твоём теле нет естественных отверстий для занятий любовью! — И персиянка засмеялась собственной остроте.
Ангелина попыталась высвободить руку, но ей это не удалось. Зато Тира другой рукой рванула платье девушки, и оно, жалобно вскрикнув, легко разошлось, оголив небольшую грудь, доставшуюся Ангелине в этой эпохе.
Через несколько секунд полностью обнажённая Ангелина стояла перед Авитом. Её руки, сжатые в запястьях цепкими пальцами Тиры, были прижаты к бёдрам.
— А ты без одежд не так и противна! —