Роман Ангелины.

И снова, как в прошлый раз, тень, упавшая на руки мастера, отвлекла его от работы.
— Я бы, наверное, часами могла смотреть, как ловко и изящно твои пальцы создают эту красоту! — восхищённо прошептала склонившаяся к Роману Роксана. — Что это будет?
Он вздрогнул и, подняв глаза, почти обжёгся о взгляд царицы, так страстен и напорист тот был. Сердце сумасшедше забилось, словно возомнило себя молотом, а грудь хозяина — наковальней. И опять Роман увидел во взгляде Роксаны что-то знакомое. Но ещё не пришло время для решительного разговора.
Тут, конечно, можно удивиться, мол, какого чёрта этот мастеровой мужик прямо не спросит: Кто ты, красотка? С одной стороны и так, но… Во-первых, если она настоящая Роксана, то посчитает этого красавца хамом или полоумным. И, во-вторых, предположим, что это и есть Ангелина. Тогда она радостно вскрикнет, они обнимутся, расцелуются, и дальше начнётся бред счастливых семейных будней, а об этом писать ещё менее интересно, нежели читать! Так что, дорогой читатель, пусть события идут своим чередом, заставляя нас вздыхать, вздрагивать и удивляться неожиданностью поворотов сюжета!
 
— Прости, госпожа, но это пока тайна, — выдавил охрипшим голосом Роман, не в силах оторваться от восхитительного взгляда.
— Я же тебя просила, не называй меня госпожой! Надеюсь, ты не забыл моё имя?
— Нет, Роксана, разве можно забыть это чудное имя?! Даже в бреду пыток оно не покинет меня!
Царица улыбнулась, и было видно, что ей очень приятны речи красавца кузнеца.
— Но всё же, Челот, я хочу знать, что ты делаешь!
— Завтра ты увидишь. Это — мой подарок тебе.
— Но я же могу не вытерпеть до завтра! Ты хотя бы намекни!
— Тогда всё потеряет смысл, — грустно улыбнулся Роман.
— Ну хорошо, до завтра я подожду. А как мой заказ?
Роман не сразу понял смысла вопроса. Да можно ли было думать об этом, находясь рядом с той, кто мог быть его любимой?!
Но Роксана легко махнула ладошкой:
— Хотя, это не спешно.
— Нет-нет, Роксана, я всё исполню, как ты хотела! Завтра же начну работу над саблей.
— Нет, завтра ты придёшь ко мне! Вернее, мы с тобой посетим Гефестиона. У него будет большой пир, и я всем представлю тебя как моего родственника.
— А как же Александр?
— Ему нет дела не только до меня, но и до всего света! Он либо воюет, либо совращает всех без разбора! — голос Роксаны налился гневом, и Роман понял, что она ревнует своего великого мужа.
Это открытие больно ужалило его. Если Роксана — это Ангелина, и она ревнует своего мужа, то, получается, она его любит?!
— Нет, это чушь! Это невозможно! — вырвался вскрик из мгновенно опустошённой груди Романа.
Но Роксана поняла это восклицание, как несогласие с собой:
— Нет, Челот, всё это правда!.. Завтра за тобой зайдёт мой слуга и отведёт тебя ко мне.
Царица подошла вплотную к Роману и приблизила своё лицо к лицу его. Он поймал свежее горячее дыхание красавицы и завораживающий взгляд её. Но во взгляде этом, помимо страстного вожделения, был ещё и злорадный восторг. Изящная ручка царицы погладила шёлк бороды мастера, а полные губки слегка коснулись губ его, сухих, в мелкой сетке трещинок…
Роксана уже скрылась из виду, а губы Романа всё ещё горели, словно раскалённая сталь выжгла на них нестираемое клеймо. Но клеймо это отпечаталось и на сердце, и оно, обожжённое и оплавленное, из последних сил выстукивало:
— Это она! Это она!
 
VII
 
Пир шумел и бурлил. Хотя, если быть справедливым, то это был и не пир вовсе, а обычная оргия.
Низенькие, длинные столы, уставленные изысканнейшими яствами и напитками, уже растеряли аккуратный строй, царивший на них в начале пира. В общем, чтобы вы точнее представили себе это, вспомните новогодний стол часам к пяти утра — здесь было то же, только не переливались огоньки ёлочной гирлянды.
Роман сидел справа от Роксаны, сладостно впитывая в себя тепло её восхитительного тела, которое она источала, словно исправная, добросовестно вытопленная печь. И это воскрешало в памяти поэта тот день, когда он впервые увидел выдуманную самим собой мечту. Вот она, зябко поёживаясь, прижимается к печному боку и прикладывает свои маленькие красивые ладошки к нему, и доброе тепло впитывается в продрогшую девушку, высвечиваясь на её лице спокойной улыбкой.
Роман ещё не нашёл подходящей минуты, чтобы вручить свой подарок Роксане, и держал его за поясом. А Роксана, разгорячённая вином и шумом пиршества, выглядела так восхитительно, что наш герой почти потерял разум. Он уже нисколько не сомневался, что рядом с ним сидит его возлюбленная, ведь все её милые жесты, озорная улыбка, пронзительная взволнованность взгляда, всё было её, Гелы! И Роман уже не считал это нереальным и фантастичным, да он, кажется, и сам потерял ощущения реальности, словно окунулся в одну из историй, им самим же придуманную.
 
Гефестион властно хлопнул в ладоши, и в пространство между столами выскочили несколько воинов с мечами. Это были явно рабы, одетые в доспехи. Они застыли в середине зала, склонив головы и ожидая приказа. И приказ последовал немедленно. Воины разбились на пары, и между ними начался бой.
Ангелина сидела рядом с Гефестионом, всё время пытаясь от него отодвинуться, на что тот немедленно отвечал движением к ней. Но начавшийся бой прервал эту игру. Девушка впилась глазами в сражающихся — её сразу захватила схватка.
Зрители громкими криками подбадривали дерущихся и бросали в них кусками еды. Но гладиаторы были вялы и не очень-то искусны в ратном деле, видно, их подобрали наспех. Но в одной паре всё же сошлись воины более умелые, и скоро это выявилось зримо. Поначалу мечи их щадили друг друга, но вот один из дерущихся, проведя удачный выпад, полоснул противника по щеке. Кровь шустро побежала по подбородку и шее, словно весенний ручеёк, прорвавший построенную ребятишками запруду, а глаза поражённого воина наполнились болью. Но скоро боль уступила место ярости, и меч его замахал с утроенным рвением. Бой становился нешуточным.
Ангелина, до этого момента наблюдавшая за поединком, как за отрепетированным представлением, вдруг осознала, что схватка стала серьёзной и даже смертельной. Но само действо так увлекло её, что она пока не думала о возможных последствиях. А они не замедлили проявиться.
Ярость раненого воина поначалу помогала ему, и он стал теснить своего соперника, вынуждая того лишь обороняться. Но опыта и везения оказалось больше не у него. Вновь меч, тускло сверкнув, ловко впился в живую плоть, и на сей раз удар оказался роковым. Безжалостное остриё почти наполовину вошло в сильное тело, и оно, мгновенно ослабев, распласталось на полу.
Толпа яростно заорала, и Ангелина с ужасом поняла, что все требуют, чтобы победитель добил поверженного! Громче всех кричали Гефестион и красавица царица, почему-то с первого взгляда не понравившаяся Ангелине. И не успела девушка сделать вздох, как меч, обагрённый кровью, совершил последний выпад, с хрустом проткнув шею умирающего!
 
Роман видел, с каким восторгом Роксана требует смерти раненого гладиатора, и не верил глазам. Нет, это не Гела! Нет, она не могла так себя вести! Даже для него, мужчины, это кровавое зрелище стало верхом жестокости и варварства, хотя он и понимал, что в эти века такие вещи обычны и приемлемы.
«Нужно уходить, бежать отсюда! — забилась мысль в голове поэта, словно лань в мощных лапах львицы. — Да неужели я всерьёз поверил, что эта жестокая красотка может быть моей любимой?! Глупец! Глупец и слепец! Видно, желание насытиться сладким телом погребло чувства и здравый смысл! Господи, а вдруг бы я прошёл задуманное до конца!?»
Роман вздрогнул, представив себя в объятиях Роксаны, и поспешно налил вина в большую чашу. Жадными глотками, почти захлёбываясь, он выпил всё до капли и наполнил чашу вновь.
— Тебя мучит жажда? — заметила действия Челота Роксана и, наклонив голову к нему, облизнула полные губы. — Тебя иссушает желание!
Роман отлично понял, о каком желании она говорит, но сделал вид, что смысл от него укрылся:
— Еда очень острая.
— Да, но эта острота наполняет мужчину силой! Скоро мы улизнём отсюда. И никто не сможет помешать нам утолять жажду!
 
— А теперь, Зарита, ты должна танцевать! — Гефестион заметно опьянел, и эта просьба в его устах прозвучала приказом.
— Нет, сегодня я не могу, — отрицательно покачала головой Ангелина, всё ещё находящаяся в шоке от увиденной кровавой развязки поединка.
— Но я хочу видеть твой танец!
— Пусть танцуют мои подруги.
— Мне нет дела до твоих подруг! Я хочу смотреть только не тебя!
Гефестион потерял все чувства к этой скромной танцовщице, будто их в нём и не бывало. В него вернулось превосходство над ней и всеми этими рабами и без особого труда задавило робкие зародыши любви или, по крайней мере, симпатии.
— И всё же, я танцевать не стану! — ответила она так твёрдо, что Гефестион ей поверил.
— Что ж, тогда танцевать будет плеть! И танцевать она будет по твоему нежному телу!
 
Роман увидел, как Гефестион встал и, жёстко схватив за руку девушку, выволок её между столов. Там он бросил несчастную на пол и, повернувшись к страже, крикнул:
— Плеть мне! Живо!
Один из охранявших Гефестиона воинов проворно подал своему господину внушительную плеть.
— Так будешь ты танцевать? — холодно ухмыляясь, процедил военачальник.
Девушка не ответила, но было видно, что она сильно испугалась. Её рука нервно шарила на груди, словно надеясь найти там защиту.
Гефестион, не дождавшись ответа, занёс плеть над головой, но тут Роман, почти не осознавая того, что делает, подскочил к нему и перехватил взмывшую руку. В другой, свободной руке его ярко блеснуло лезвие стилета.
Быстрее всех во всей этой ситуации разобралась Роксана. Она мгновенно просчитала, что через минуту Челот будет или убит, или забит так, что ей наслаждения доставить уже не сможет. Она сделала знак своим охранникам, и те молниеносно очутились возле хозяйки.
— Быстро хватайте этого олуха и тащите ко мне. Спрячьте его понадёжнее и никого не подпускайте близко! Никого!
Охранники Роксаны были, вероятно, настоящими профессионалами своего дела, иначе как объяснить, что никто толком не понял, куда подевался наглец, осмелившийся перечить самому Гефестиону, а вместе с ним и непокорная танцовщица.
Сбитые с толку, стражники военачальника грубо отталкивали пировавших, сновали меж них, заглядывали под столы, но нигде не могли найти и следов преступников.
Гефестион рычал, как слон, из-под которого в самый интимный момент увели слониху, и хлестал плетью всех, кто попадал под его бешеную руку. Никогда ещё с ним не обходились так дерзко. Да, если бы Роман или Ангелина оказались сейчас в его власти, то вряд ли они успели бы проглотить свои спасительные горошинки!
И только Роксана была спокойна. Она смотрела на всю эту кутерьму, весьма довольная, что сумела насолить Гефестиону, этому жалкому вояке, посмевшему когда-то отказать ей в своём внимании!
 
VIII
 
— А эту девку зачем вы сюда притащили?! — выявила своё недовольство Роксана, когда обнаружила,