Роман Ангелины.

что в её покоях находится не только Челот, но и та вздорная танцовщица, из-за которой и произошла вся катавасия.
— Госпожа, их невозможно было разъединить, от страха они вцепились друг в друга, как собаки при случке! — засмеялся один из охранников. — Если прикажешь, я её выкину отсюда!
— Выкини! Хотя, нет, — задумалась о чём-то Роксана. — Это успеется. Может быть, эта недотрога как-то мне и пригодится.
А недотрога, то есть, наша милая Ангелина, уже отошла от панического ужаса, охватившего её в тот момент, когда она поверила, что не сумеет воспользоваться спасительными горошинками. Теперь она совершенно успокоилась, и взгляд её, обращённый на царицу, был твёрд и даже немного язвителен.
А Роксана коротко приказала:
— Пусть побудет в той комнате!
Воин не очень вежливо сжал локоть Ангелины и потащил девушку. Она не сопротивлялась, но не потому, что боялась чего-либо. Нет, теперь заветный белый шарик был сжат в её горячей ладошке, гарантируя быстрый уход. Но Ангелине стало интересно, что же последует дальше, и к какому исходу приведёт цепь событий, невольно созданная ею.
 
— А ты не только красив и умён, но ещё и храбр! — восхищённо прошептала Роксана, подойдя к Роману вплотную.
Но тот отстранился от царицы, и она это увидела:
— Почему ты отходишь от меня? Боишься? Или стесняешься этих людишек? — Роксана повернулась к охранникам и кивнула на дверь, — выйдите все отсюда!
— Теперь ты не будешь очень скромен?! — расстегнула она ворот платья, обнажив смуглую бархатистую кожу тонкой шеи.
Но Роман был уже трезв. Хмель винный, да и чувственный, так мощно одурманивший его, схлынул, очистив и голову, и душу.
— Теперь мне, Роксана, нужно уходить!
— Как уходить?! — опешила та настолько, что растерянность широко приоткрыла её красивый ротик. Но царица быстро взяла себя в руки: — Вероятно, ты опасаешься Гефестиона? Здесь тебя никто не найдёт, а если и отыщут, то не посмеют тронуть и пальцем!
Роман задумался о том, как бы помягче сказать Роксане о своих чувствах к ней, вернее, о полном отсутствии чувств каких-либо, кроме глубокого разочарования. Он вертел в руках стилет, изготовленный с трепетной надеждой, но оказавшийся ненужной вещицей.
Роксана обратила внимание на него и протянула руку:
— Покажи, что это у тебя?
Роман подал ей стилет и грустно улыбнулся:
— Это тот подарок, о котором я тебе говорил. Но теперь уже ничего не имеет значения!
А Роксана вертела перед глазами клинок и глаза её наполнялись восхищением:
— Никогда не видела более изящной вещи! И зверь этот мне знаком. Но не помню, где же я его видела?
Роман вздрогнул, не поверив своим ушам:
— Ты его видела?!
— Да, видела, — просто сказала Роксана и задумчиво добавила: — Или он мне приснился?
Роман совершенно растерялся. В голове его мысли закружились, как опавшие листья в бурном водовороте, а сердце, оглушительно бахнув несколько раз, замерло, как будто ему осточертела пустая идиотская работа по перемалыванию эмоций. С одной стороны поэт понимал, что Роксана не может быть его любимой — это невозможно! Но, со стороны другой, как тогда объяснить то, что она узнала мамонта?!
До сумасшествия оставалось пара шагов и несколько мыслей, но оно не случилось, потому что царица вдруг обрадованно воскликнула:
— Вспомнила! Я видела этого зверя нарисованным на стенке пещеры, когда была совсем ребёнком! Мы с подругами часто гуляли в пещерах, и там было много рисунков всяких животных. Но все они были нам известны, а этот, — и она опять очень внимательно вгляделась в ручку стилета, — этот знаком нам не был, но вызывал в нас уважение и восхищение! А ты откуда его знаешь? Где живут такие звери?
Роксана, так живо заинтересовавшаяся мамонтом, незаметно растеряла всю свою величавость и страстность, и Роман увидел, что перед ним стоит не грозная царица, жена самого великого полководца, а обычная любопытная девчонка. Да и лет-то этой девчонке едва ли перевалило за двадцать.
— Я тоже видел этих зверей нарисованными на стенке пещеры, но было это далеко от этих мест, да и от тех краёв, где ты родилась.
 
А Ангелина, находящаяся в соседней комнате, ясно слышала весь диалог между царицей и её родственником. Но, когда она поняла, что Роксана пытается соблазнить его, мнение её изменилось:
— Ах ты, потаскушка, — гневно прошептала девушка, — мало тебе мужа, так ты ещё и за родственников принялась! Хотя, вряд ли он её родич, скорее всего, она это сказала, чтобы отвлечь внимание всех. Хитра, зараза!
Господи, да разве могла наша невинная Ангелина произносить такие слова?! Да она же… Впрочем, ничего такого она и не сказала. Да и говорила это не только она, но и та танцовщица, в которую волею Ванды ей суждено было перевоплотиться. И ещё нужно учесть, что в таких невероятных странствиях можно было наслушаться и более красочных словечек!
Ангелина уже собралась отодвинуться к дальней стенке, чтобы не слышать вскриков и вздохов, которые должны были неминуемо последовать вскоре, но тут разговор пошёл по иному руслу. Девушка слушала, и любопытство разъедало её, как свежесмешанная кислота ржавую банку.
— Что же за зверь это, о котором они говорят? Не иначе, какое-то чудо, коли эта распутница даже позабыла о своих похотливых желаниях! Хотя, — Ангелина вдруг посмотрела на это по-другому, — ведь и я, если взглянуть честно, думаю о том же: как бы мне найти своего любимого и поскорее соблазнить его!
Она даже растерялась от этих мыслей, но логика всё ж взяла верх:
— Нет, неправда! У меня же нет никакого мужа, и я люблю Романа!
На минуту она успокоилась, но вздрогнула опять:
— Так и Роксана может любить этого человека! Почему я ей отказываю в этом даре?! А муж? Он ведь может быть и не очень-то хорошим.
Ангелина даже устала от этих размышлений и, в конце концов, махнула на них рукой:
— Да пусть все делают то, чего им хочется! Почему меня это должно интересовать? Мне нужно лишь побыстрее пройти все испытания и найти любимого! И я это сделаю! Пожалуй, можно уже и покидать эту эпоху, тем более что оставаться в ней дальше становится всё опаснее. Но вначале мне бы очень хотелось взглянуть на того зверя, который так потряс любовников. Подожду, может и представится удобный случай.
 
Наконец, Роксана вспомнила, зачем она, собственно оказалась здесь с Челотом, и отбросила в сторону стилет:
— Здесь над тобою никто не властен! Кроме меня, конечно.
— А как же Александр? — равнодушно поинтересовался Роман. — Или он целиком в твоей власти?
— С ним я смогу договориться. И потом, скоро начнётся новый поход, и он с войсками уйдёт отсюда. Я здесь буду полновластной хозяйкой! Но тебе я готова буду служить! — неожиданно закончила Роксана.
Но Роман уже принял решение: здесь он не останется ни на мгновение!
— Спасибо тебе, Роксана, за добрые слова, но я не могу принять твоё предложение.
— Ты не разумен! — сурово сдвинула брови царица. — К тому же, забыл, что если я пожелаю, ты будешь исполнять все мои капризы!
— Ты сильна, и власть твоя почти безгранична, но меня это испугать не сможет. Ведь ты же хотела любви? Так зачем хочешь превратить её в работу?
Роксана удивлённо наклонила голову:
— Так люби меня!
— Любить нельзя по приказу!
— В твоём сердце другая?
— Да. Хотя, можно сказать и иначе: моё сердце в другой!
— И всё равно, — Роксана не сдавалась, — подумай, от чего ты хочешь отказаться! Я ухожу, но скоро вернусь, и за это время ты решишь!
Царица вышла из покоев, а Роман разжал ладонь и поглядел на белый шарик:
— Всё, пора.
Он бросил шарик в рот, но, прежде чем исчезнуть, успел прошептать:
— Как же меня достали эти красавицы! Где же вы все были, когда я не знал Гелу? Вот бы повеселились!
Ангелина подождала несколько минут после того, как Роксана ушла, и осторожно просунулась в узкую дверь. Она ожидала увидеть в комнате гордого красавца, так смело отвергнувшего саму царицу, но там никого не оказалось.
— Интересно, когда он успел улизнуть? — подумала девушка, но это её не очень занимало.
Ангелина без труда нашла то, что искала, но, едва вглядевшись в рукоять стилета, почувствовала, как холодная сталь клинка раскалилась и обожгла её руку. Нет, конечно, металл не изменил свою температуру, но увиденное девушкой словно вскипятило её кровь, и она, бурля и испаряясь, ринулась по всему немеющему телу.
— Господи, но это же мамонт-камень! Это он! Вот и трава, что прикрывает его подножие! Ах, какая же я дура! Теперь, только теперь я понимаю весь смысл услышанного!
Ангелина едва не лишилась чувств. Она устало опустилась на стул, и слёзы торопливо забарабанили по стали стилета.
— Опять, опять я его не узнала! Что же ты, сердце моё горячее, не укололо меня?! Что же ты, разум мой расчётливый, не осветился догадкой?! Что же ты, душа моя легкокрылая, не вскричала болью?!
Снаружи послышалось чьё-то движение, и это вернуло Ангелину в реалии времени:
— Нет, не хнычь, девчонка! Ты должна быть сильна и упряма! Радуйся, молитвы твои услышаны, и тебе дан знак! А это самое главное! Теперь тебя здесь ничего не удерживает.
Ангелина торопливо проглотила горошинку, и её гонка за любимым продолжилась.
 
Роксана шла неторопливо, уверенная, что Челот уже сделал нужный выбор. Она в этом почти не сомневалась. Она не могла понять, как можно даже колебаться между смертью и ласками такой восхитительной женщины, коей она себя считала?!
— Ничего, когда он полной мерой вкусит ту страсть, которую только я могу излить, он поймёт, что вся его прошлая жизнь была тяжкой обузой! И он ещё станет умолять оставить себя при мне хотя бы евнухом, когда я, насытившись им, найду себе новую забаву! Хотя, он так необычен, что заменить его будет очень трудно!..
 
Вот так, мой дорогой читатель, опять не повезло красивой женщине! Как я понимаю своего героя, когда он жалуется, что эти красотки не повстречались ему раньше! Роксана! Сати! О таких прелестницах даже и мечтать страшно!
Не надо гневных восклицаний, это я просто так, пофилософствовал. Я и сам сотру в стиральный порошок любого, кто посмеет хотя бы усомниться, что не Ангелина самая восхитительная девушка во Вселенной!
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Глава шестая. ПЕРСТЕНЬ.
 
Римская империя. Эфес. 218 год.
 
Вольготно и самоуверенно распростёрлась Римская империя от скалистых Британских островов до пустынь Аравии.
Не один век удалые легионы бродили по белу свету и легко рушили жизни народов и царств, подчиняя их единственной воле — Риму. А Рим богател, жирел и разлагался. Он уже был не в силах переварить все богатства мира, и они смердели и загнивали, как это бывает с излишками еды, припрятанными сверхзапасливым хозяином на самый чёрный день.
Внешне крепкая и мощная империя неуклонно растрескивалась изнутри. Рабы совсем оборзели, всё больше жаждая свободы и вкусной еды. Они начинали разглагольствовать о каких-то там правах, ни во что не ставя своих благородных хозяев. А сами хозяева и господа их, вместо того, чтобы объединиться да указать гадким подчинённым на их недостойное поведение, принялись