отвержен этой жизнью. На то оставшееся время, что нам с тобой отведено, оно станет нашим домом. Тебе тут нравится? Мне тоже. Но сейчас мне пора идти. Мы ещё успеем насладиться нашим уединением здесь. Я постараюсь вернуться, как можно скорее. Вот только... Тревожным взором окинув пространство часовни, я так и не нашёл, где бы понадёжнее спрятать мою фею. Изнутри нет никакого замка, а даже если бы он и был, она всё равно не сможет запереть за мной дверь. Что, если сюда забредёт какой-нибудь бродяга? Кто-нибудь вроде того гнусного лодочника. Как я могу так рисковать тобой. И тут мой взгляд упал на саркофаг. Что за безумие?.. Впрочем, безумие отныне, похоже, мой самый лучший друг. Разве не для того он и предназначен, чтобы быть колыбелью для мертвецов? Кто может сказать, в ком было больше чистоты и святости – в каком-то там епископе, жившим пару сотен лет назад, или в моей маленькой мученице? Разве она не сильнее прочих заслужила Божью любовь? А любовь объясняет и оправдывает всё на этом свете. Абсолютно всё.
Собрав все свои силы, я сумел-таки по прошествии нескольких минут сдвинуть крышку саркофага – а я уже начал беспокоиться, что она приделана намертво – и изумлённо воззрился внутрь. Признаться, я был уверен, что меня поджидает неприятное зрелище – истлевшие кости, останки кожи и прочая мерзость – так что я всё это время удручённо гадал, что с этим делать. Но вместо этого моему взору предстала совершенно пустая каменная гробница – даже и пылинки в ней не нашлось – будто она только и поджидала мою нежную святую. Ласково, словно в колыбель, уложив туда девочку, я приладил крышку обратно, но чуть наискось, чтобы осталась небольшая щель – как могу я оставить её одну в темноте без глоточка свежего воздуха?
Припав к крышке, я сдавленно прошептал:
– Потерпи немножко, милая, хорошо? Я скоро вернусь. И, надеюсь, не с пустыми руками.
Распростившись с ней таким образом, я поспешил покинуть часовню и нырнул в густой туман, поднимающийся от реки к центру города. Чем быстрее я со всем управлюсь, тем лучше. Шагал я так быстро, что добрался до мастерской Диксона меньше, чем за полчаса. Но когда до его дома оставалась лишь пара шагов, я удручённо осознал свою оплошность. Сейчас на дворе глубокая ночь, так куда я несусь? Я должен был дождаться утра – того часа, когда все нормальные люди решают свои дела. Но у меня нет времени, и я смертельно боюсь солнечного света, который отныне стал моим врагом, что с кровожадной радостью изобличит моё преступление и выдаст врагам, охотящимся за тем опасным некрофилом, которым я стал в глазах общества. Досадливо сбавив шаг, я всё же продолжил идти по направлению к мастерской Диксона – не назад же мне было поворачивать. По крайней мере, я увижусь с ним поутру, едва он только придёт сюда. Но приблизившись к зданию ещё на пару шагов, я вдруг с учащённым сердцебиением разглядел свет в окне его мастерской. Неужели небо и на сей раз смилостивилось надо мной? Быть может, у него какая-то срочная работа, вот он и засиделся допоздна. Как это мне на руку.
Отчаянно забарабанив в его дверь, я всей душой взмолился, лишь бы и во всём остальном мне также сопутствовал успех. Через некоторое время сам Диксон осторожно приоткрыл дверь – что и неудивительно в такой час – и изумлённо протянул:
– Винсент, дружок? Давненько не виделись. Похоже, это судьба... Но проходи-проходи...
– Мистер Диксон, простите за то, что тревожу вас в такое время. Но это очень важно. Мне нужен гроб. – без обиняков напрямую сказал я, когда он провёл меня внутрь мастерской. – Можно и детский. Вот только... у меня нет денег. И мне даже нечего дать вам в залог, кроме той одежды, что сейчас на мне. Если я когда-нибудь смогу, я обязательно рассчитаюсь с вами... Но у меня нет особой надежды на это. Сгодился бы и самый простенький гробик. Может, у вас что-то найдётся? Уверен, Господь зачтёт вам доброе дело, а я не перестану молиться за вас до конца своих дней.
– Гроб, значит? – после небольшой паузы, протянул мужчина и вдруг неприятно ухмыльнулся. – Что, уже наигрался со своей куколкой? Небось, когда твой цветочек начал смердеть, как отхожая яма, то сразу и всякая охота с ней развлекаться пропала. И то верно, найдёшь себе другую – посвежее.
И с этими словами он залился гадким, вульгарным хохотом, от которого мне сделалось невыносимо тошно, будто меня окатили помоями. Не было ничего удивительного в том, что ему уже обо всём известно. Примерно так я всё себе и представлял. Я больше никогда не смогу смотреть людям прямо в глаза. Все они будут считать меня преступником и извращенцем. А ты, милая... ты тоже думаешь, что я ненормален?
– Я... я ничего с ней не сделал. – тихо вымолвил я, нервно передёрнув плечами от неприязни.
– Да мне и дела-то до того нет. – безразлично отмахнулся Диксон. – Просто забавно вышло. Не ожидал от тебя такого сюрприза. Да хорош тебе уже хмуриться. На вот, хлебни, а то у тебя самого видок, как у мертвяка.
И он протянул мне свою флягу с бренди, но я поспешно отстранил его руку. Никогда в жизни я не имел тяги к спиртному, ведь эта мерзость погубила моего отца.
– А руки-то и впрямь, будто покойницкие. – поёжившись, пробормотал помрачневший мужчина. – Знаешь что, Винсент, голубчик, ты же помнишь, я всегда хорошо к тебе относился. – продолжил он. – Однако ты и сам умный мальчик и понимаешь, что в этом мире не бывает ничего бесплатного. Окажи мне одну услугу и, даю слово, я подарю твоей душечке самый лучший гроб, в котором саму королеву в пору хоронить.
– О чём идёт речь? – настороженно поинтересовался я.
– То, что ты пришёл ко мне именно нынешней ночью – это же перст судьбы. Вот сейчас подъедет доктор Флешер, и я тебе всё обстоятельно объясню. А вот и он! – радостно кивнул Диксон, заслышав глухой стук в дверь.
Когда он отпер, в мастерскую будто крадучись вошёл маленький неприметный человечек с густыми усами и в пенсне. Весь завёрнутый в необъятный плед мышиного цвета, он походил на подгорного тролля, впрочем, щуплое личико его смотрелось столь жалко, воровато и гротескно, что мне в тот миг показалось, будто эта нелепая фигура и вовсе является моей галлюцинацией, спровоцированной невзгодами последних дней, голодом и усилившейся болезнью.
– Кто это, Диксон? Зачем здесь посторонние? – бегая глазками по сторонам, сипловато прострекотал человечек в пенсне.
– Это мой давний приятель. Юноша в стеснённых обстоятельствах, посему и вызвался нам помочь. – приобняв меня за плечи, поведал тот своему приятелю. – Он поможет вам в нынешнем дельце. У меня, знаете ли, Флешер, ревматизм, да там ещё и дождь, похоже, собирается, а парниша крепок, как бык – вмиг управится.
– С чем управится? – холодно осведомился я, смахнув руку Диксона со своего плеча – я всегда питал глубокую неприязнь к прикосновениям посторонних людей. – Объясните мне, в чём дело?
– Понимаешь, малыш Винс, Флешер у нас, как я уже говорил, знатный эскулап, но ему для его исследований не хватает подопытного материала. – начал Диксон. – Так вот ты ему и поможешь разжиться этим самым материалом. А если говорить проще, вы сейчас прокатитесь на кладбище, где ты выкопаешь для него одного свеженького покойничка. Флешеру – мясо, а мне гроб – он же совсем новенький, не больше семи часов в земле. От землицы отряхну, дыры от гвоздей зачищу – и будет, как новенький – хоть в музее выставляй. Времена сейчас тяжёлые, надо уметь делать деньги на всём, что под руку подвернётся.
– Так может, вы и мне потом предложите гроб из-под какого-нибудь покойника? – раздражённо поинтересовался я, ошеломлённый его словами.
– Ну, а какая тебе разница-то? Не самому же в него ложиться. – загоготал Диксон.
– Я... я не стану в этом участвовать! – с отвращением вскрикнул я и вновь закашлялся.
– И этот вот чахоточный «крепок, как бык»? – скептически фыркнул Флешер, со злой иронией кивая на меня.
– Ну, подумаешь, подкашливает чуток. – пожал плечами Диксон. – Так-то он вполне ничего. А ты, Винсент, давай-ка не дури. Кто тебе ещё поможет?
– Я сказал, нет! – замотал я головой, словно пытаясь отогнать дурной кошмар. – Это мерзко.
– Уж кто бы говорил! – зычно рассмеялся тот. – Тебе же не впервой с мертвяками возиться. К тому же Флешер с их помощью изучает медицину. Будет людям жизни спасать. Он же не как ты, ради забавы покойничков тормошит.
– Заткнитесь. Вы ничего не понимаете. Я ухожу. – холодно откликнулся я на это.
– Диксон, нельзя его отпускать! Вдруг он заявит на нас в полицию! – всполошился Флешер. – И зачем вы только, чёрт вас подери, рассказали ему о нас? Ещё и назвали мою фамилию!
– Нет, малыш Винс не посмеет обратиться в полицию. – криво усмехнулся Диксон в ответ. – И он преступник поболе нашего. Слыхали, небось, про некрофила, что давеча из морга дохлую девку стащил? Так это он и есть – собственной персоной. Хорош, не так ли?
– Так что же вы раньше не сказали! – вдруг крайне оживился этот мелкий гаденький человечек, весь задрожав от возбуждения. – Мы же сами можем сдать его в полицию! И получить вознаграждение за это!
– Вознаграждение? – изумился Диксон, а вместе с ним и я, ибо до сей минуты я и не полагал, что моя жалкая шкура хоть чего-то да стоит. – Вы уверены?
– Я только сегодня видел объявление! – продолжил тараторить его сообщник. – Правда, не помню, что там за сумма. Но наверняка не мало. Диксон, у вас есть верёвка? Надо его связать и сходить за констеблем.
– Сейчас найдём! – воодушевлённо кивнул ему Диксон. – Вот уж не думал, что удача сама придёт ко мне в руки! Только, Флешер, учтите, делить будем семьдесят на тридцать. В конце концов, это же благодаря мне мы его схватили.
– Что?! – возмутился его приятель. – Только пятьдесят на пятьдесят! Да вам в одиночку с ним не справиться! Он же сбежит от вас.
– Ну, ладно, шестьдесят на сорок. – нехотя уступил Дикстон, но Флешера это решительно не устраивало.
Я не стал дожидаться, пока они придут к какому-то соглашению на этот счёт, а потихоньку отступил назад и нащупал на столе небрежно оставленный там Диксоном топор.
– Пропустите. – глухо прошипел я, прервав их перебранку и, набычившись, выставил перед собой своё оружие. – Мне уже терять нечего. А вот вы ещё можете выкупить свои жизни ценой моей свободы.
– Проклятье, Флешер, всё из-за вас. – зло процедил сквозь зубы Диксон, и по его взгляду я понял, что он так просто не сдастся. – Удумалось же вам рядиться, будто бабе на базаре. А теперь мы рискуем потерять всё.
Не давая им времени, чтобы обдумать ситуацию и найти какой-то способ одолеть меня, я подбросил стоящий рядом табурет прямо в Диксона и напролом кинулся к двери, по пути угрожающе замахнувшись на смертельно побледневшего докторишку, который тут же и обмяк от страха. Отлично, был я некрофилом, теперь ещё осталось сделаться убийцей. Хотя вряд ли этим уже кого-то удивишь.
Я боялся, что эти двое будут меня преследовать, но, похоже, у них всё же не хватило духу кинуться за мной в погоню. Сделав пару кругов в отдалении от часовни и убедившись, что за мной нет хвоста, я возвратился в наше сумрачное пристанище. Кто бы мог подумать, что за мою поимку назначать вознаграждение? Мне казалось, такой чести удостаиваются только самые прославленные маньяки. Неужто в Скотланд-Ярде боятся, что я, не
