Почему ты его не починил?
- ОНО хотело сохранить его таким, каким его нашел Бомбале. Вот он, во всей его полноте.
Март, 1933
Дорогой Деси,
Ну, приятель, тебе уже шестнадцать, и в моей книге это означает, что ты больше не ребенок; ты мужчина.
Ты получишь водительские права и будешь водить свою собственную машину. Предупреждение о вождении, особенно о вождении по дороге, которая лежит перед тобой — той, по которой нам всем приходится идти — дороге жизни.
Она очень похожа на дорогу из Сантьяго в Эль-Кобре. Есть участки, которые настолько гладкие и красивые, что они захватывают дух, а есть другие, которые настолько уродливы и грубы, что ты жалеешь, что вообще сел на эту чертову штуку, и задаешься вопросом, сможешь ли ты когда-нибудь ее пройти.
Где-то по пути ты попадешь в особенно плохое место, которое представляет собой очень сложную проблему, и ты можешь не знать, что именно делать. Когда это произойдет, я бы посоветовал тебе ничего не делать. Сначала изучи ситуацию. Переверни его вверх дном и вбок столько раз, сколько нужно. Но, когда ты, наконец, примешь решение, не позволяй ничему или кому-либо остановить тебя. Если на твоем пути горы, пройди через них.
Иногда ты справишься, иногда нет. Но, если ты честен и основателен в своем решении, то в любом случае чему-то научишься. Мы должны учиться на своих ошибках так же, как и на своих успехах.
И когда ты действительно столкнёшься с минусом, постарайся превратить его в плюс. Ты удивишься, как часто это срабатывает. Используй неудачу как ступеньку к лучшим временам впереди.
И не бойся совершать ошибки; мы все их совершаем. Никто не бьет пятьсот. Даже если ты это сделал, это значит, что ты ошибся в половине случаев. Но не беспокойся об этом. Не стыдись этого. Потому что так оно и есть. Такова жизнь.
Помни, хорошие вещи не даются легко, и ты получишь свою долю горя — дорога усеяна ловушками. Но ты справишься, если, потерпев неудачу, будешь пытаться снова и снова. Упорствуй. Продолжай качаться. И не забывай, что Человек наверху всегда рядом, и всем нам нужна Его помощь. И неважно, насколько недостойным ты себя считаешь, не бойся просить Его об этом.
Удачи, сынок.
С любовью,
Папа.
Это же письмо я отправил почти слово в слово своему сыну на его шестнадцатилетние. И он повесил его в рамке в своей комнате.
- А как же дети? — спросил папа.
Да, вот и все. А как же дети? Я люблю их больше всего на свете. Нет ничего, чего бы я не сделал для их счастья. Люси было восемь в июле прошлого года. Деси будет семь в январе.
И они прекрасно знают, что происходит. Так что я не думаю, что это также идет им на пользу. Но мы с Люси не можем продолжать жить вместе таким образом, разрушая наши жизни только для того, чтобы накапливать все больше и больше тех ценностей, которые некоторые люди считают такими важными — слава, власть и деньги.
- Одно можно сказать наверняка, — сказал папа, — слава, власть и деньги никогда не вылечат искалеченную любовную жизнь.
- Она искалечена, все верно. Мы не спали вместе около года.
- Мне жаль слышать все это, особенно, конечно, о твоей личной жизни. И я очень удивлен, что ты говоришь, что тебе не нравится твой бизнес. Я думал, тебе нравится то, что ты делаешь.
- Тоже жаль, папа, и дело не в том, что мне не нравится бизнес. Мне просто не нравится направление, которое принял бизнес, и моя роль в нем.
Это перестало быть забавным. То, что мне нравилось в нем — то, что я делал лучше всего, находил идею для нового шоу, работал с авторами, продюсировал и режиссировал, то, что привело меня туда, где я есть, — это то, что я больше не могу делать, теперь, когда я там.
- Это звучит как двусмысленность, — сказал папа.
- Это не двусмысленность. Вначале было нелегко узнать обо всех гранях бизнеса. Это был вызов, но я преуспел в долгих часах, которые потратил на то, чтобы справиться с этим вызовом, и когда мы начали расти вместе с ним, это было очень полезно. Я пытался стать просто настолько большим и не больше, но обстоятельства помешали этому. Теперь мы крупнейшая телевизионная компания в мире, и я ненавижу каждую чертову минуту, которую мне приходится тратить, пытаясь сохранить ее такой. Я был счастливее, чистя клетки для птиц и гоняясь за крысами.
Папа сказал: - Ну, по крайней мере, ты решил половину своих проблем.
- Что ты имеешь в виду?
- Знаешь, что делает тебя несчастным — ты ненавидишь свой бизнес, а твоя домашняя жизнь ужасна. Я где-то читал, что «нет большего удовольствия, чем осознавать искренность и самоанализ».
- Что бы ты на самом деле хотел уметь делать? — спросил он.
- Я хотел бы иметь возможность купить грузовик дерьма, если бы мне захотелось, не беспокоясь о том, что скажут Люси и Мэдисон Авеню.
По крайней мере, это вызвало у папы большой смех, прежде чем он сказал: - Тебе лучше убраться с глаз долой, пока ты не начал покупать слишком много грузовиков дерьма.
Я рассказал ему историю о мексиканце, с которым ходил на рыбалку в Баху. Я говорил Аргайлу Нельсону, нашему руководителю производства: - Арджи, я уеду на две недели. Потеряюсь. Единственный раз, когда хочу, чтобы ты мне позвонил, это если что-то случится с Люси, или с моими детьми, или с моей матерью, или с моим отцом. Так что, если три студии сгорят, не звони мне, звони в страховую компанию.
Я ехал туда, арендовал лодку и ходил на рыбалку с этим мексиканцем, когда мне удавалось украсть пару недель, что случалось нечасто. Мы наполняли лодку наживкой, едой и выпивкой, и где бы мы ни оказались в конце дня, оставались там, будь то деревня или просто пустой пляж. Две недели мы ловили рыбу, ели и пили, и, если мы находили пару девушек, чтобы взять с собой, мы трахались — стирая все остальное из моей головы. Конечно, в конце концов две недели закончились, и мне пришлось вернуться на работу.
В первый раз, когда это случилось, мексиканец сказал: - Зачем тебе возвращаться?
- Мне нужно вернуться на работу.
- Зачем? — спросил он.
- Что ты имеешь в виду, зачем? Мне нужно вернуться на работу. Вот зачем.
- Тебе здесь не было хорошо?
- Конечно, мне здесь было хорошо. Ты знаешь это. Мы
отрывались.
- Так почему тебе нужно вернуться?
- Ты глупый, тупой мексиканец, ты не понимаешь, что мне нужно вернуться на работу?
- Почему?
- Я должен вернуться на работу, чтобы заработать достаточно денег, чтобы в следующем году, или как только смогу, снова приехать сюда и провести еще две недели с тобой.
- Я здесь все время, — сказал он.
- Знаешь, папа, я думаю, что этот мексиканец был прав.
- Ну, он был не так уж и неправ, но, к сожалению, мы не все можем так поступать.
- Я знаю, но в нем что-то есть. Большинство из нас вышибают свои мозги большую часть года, чтобы просто пару недель повеселиться.
Мой отец сказал: - Ты не будешь счастлив, находясь там все время.
- Не ставь на это.
- Что бы ты действительно хотел сделать, если бы мог? После того, как купишь грузовик дерьма, конечно.
- Ну, сейчас я не могу сделать многого. Люси и я должны продолжать работать вместе, по крайней мере, пока не выполним свои обязательства перед «Westinghouse». После этого я хотел бы избавиться от всех студий и с тех пор сосредоточиться только на одном проекте за раз, будь то телевизионное шоу, театральная постановка, фильм или что-то еще. И я бы очень хотел иметь счастливую домашнюю жизнь.
Он сказал: - Помнишь, что я сказал? Ничего не делай, пока не будешь уверен, что хочешь сделать.
- Я знаю, и когда я решу это сделать, пройди через гору.
- Правильно. Единственная твоя проблема в том, что ты имеешь привычку проходить через слишком много гор одновременно.
- Ты прав, папа.
Я вернулся в Калифорнию. Где-то в ноябре того года, 1959, Люси только что вышла из моего офиса после какой-то еще чертовой ссоры. На втором этаже административного здания, справа от моего офиса, как раз перед тем, как спуститься вниз, был фонтанчик с водой. Я последовал за ней, и когда она остановилась, чтобы выпить, я сказал: - Люси, я хочу развода.
Она посмотрела на меня, и эти большие голубые глаза могут выражать множество эмоций, и желание убить не является последней из них.
- Я просто не могу больше это выносить. Возможно, если бы мы просто сделали «I Love Lucy» и остались в Чатсуорте, и я не был вовлечен во столько проектов, этого бы не произошло. Но я не могу делать все, что мне нужно делать здесь, и я не понимаю, как, черт возьми, ты тоже можешь это делать, пока наша личная жизнь так несчастна.
Она даже не ответила. Она просто повернулась ко мне спиной и ушла.
Когда пришел домой той ночью, она сказала: - Ты имел в виду то, что сказал?
- Да, мне очень жаль, но я сказал. Я не могу продолжать так жить.
Ее гнев взял верх. - Почему бы тебе тогда не умереть? Это было бы лучшим решением, лучшим для детей, лучшим для всех.
- Мне жаль, но смерть не входит в мои ближайшие планы.
- Частный детектив, скажу тебе кое-что, ублюдок... ты мошенник... ты пьяный бродяга... у меня на тебя достаточно информации, чтобы повесить. К тому времени, как я закончу с тобой, ты будешь таким же разоренным, как и тогда, когда ты сюда пришел. Ты чертов латинос... ты... ты мокроспин!
Это было бы чем-то для кубинца. Флоридский пролив немного шире Рио-Гранде.
Я пошел в свою гардеробную, где у меня была маленькая картонная коробка в комоде, в которой хранил кучу вещей, таких как старые запонки, цепочки, сломанные часы. Я из тех, кто никогда ничего не выбрасывает.
Я собирался закурить, когда она подошла ко мне с дуэльным пистолетом, направила его мне в лицо и нажала на курок. Я зажег сигарету от ее пламени, а затем показал ей дно маленькой картонной коробки. На ней были написаны имя мужчины, номер телефона и адрес в Нью-Йорке. Ее румянец, должно быть, был самым румяным с тех пор, как Фаун сказала Бэмби, что беременна.
Я сказал ей: - Слушай, я знаю, что ты не все имела в виду, но ради детей давай постараемся сделать это как можно более дружелюбно. Мы найдем для тебя хорошего адвоката, и ты будешь тем, кто подаст в суд на развод. У нас не возникнет проблем с достижением справедливого финансового соглашения и всего остального, но, пожалуйста, никогда больше мне не угрожай.
После той ночи мы больше никогда не жили вместе под одной крышей.
До конца года нам пришлось сделать последний час комедии Люси-Деси для театра «Westinghouse Desilu Playhouse». Покойный Эрни Ковач и его жена Эди Адамс должны были быть нашими гостями, и я бы его режиссировал. Не потому, что хотел; я бы предпочел, чтобы это сделал кто-то из других наших режиссеров, но они все были заняты. Между нашими собственными сериалами и теми, которые мы делали для других, «Desilu» отвечал за двадцать шесть различных телесериалов в том году.
Сделать этот последний час комедии Люси-Дези было нелегко. Мы знали, что это был последний раз, когда мы будем Люси и Рики. Судьба распорядилась так, что последняя сцена в этой истории потребовала долгого поцелуя и финала с поцелуем и примирением. Когда мы дошли до этого, мы посмотрели друг на друга, обнялись и поцеловались. Это был не просто обычный поцелуй для сцены в шоу. Это был поцелуй, который завершил двадцать лет любви и дружбы, триумфов и неудач, экстаза и секса, ревности и сожалений, разбитых сердец и смеха... и слез. Единственное, что мы не смогли скрыть, это слезы.
После поцелуя мы просто стояли там, глядя друг на друга и облизывая соль на губах.
Затем Люси сказала: - Ты должен
