sans-serif]— Карим, ты запоминай, потом протокол мне подпишешь, — сказал опер и махнул рукой.
Подъезд содрогнулся от жуткого визга и стона металла. Сергей не стал пилить каленую душку замка, а не спеша спиливал петли. Через несколько минут замок с глухим звоном упал на кафельный пол. Сергей открыл решетчатую дверь, и оттуда, будто бы что-то сдерживало, мешало пройти, пахнуло чем-то тяжелым и мерзким. Все машинально отшатнулись, кроме Мэй, закрывшей лицо руками.
Освещения подъезда не хватало, и сложно было разобрать, что внизу, но казалось, что там что-то есть. Сергей убрал пилу и достал большой фонарь, луч в одну секунду выхватил из черноты скомканный мусор и жуткое черно-бордовое пятно внизу.
— Это что за срач? — спросил опер, морщась от вони. Мэй протянула ему респиратор, потом Сергею и Кариму.
— Не знаю, мы давно сюда не входили. Последними были ваши ребята, — пожал плечами дворник и покачал головой. — Лучше вызови наряд.
— Разберемся, — отрезал опер. — Мы сходим и все осмотрим, потом решим.
— Как знаешь, — вздохнул дворник и посмотрел на Мэй. — Не ходи туда, пусть мужчины разберутся.
— Я должна, — хрипло ответила Мэй, она чувствовала страх, медленно переходящий в ужас, как в детстве перед темнотой, когда она боялась ночью идти в туалет, терпя до самого утра.
Опер достал пистолет и, проверив обойму, дослал патрон, но с предохранителя снимать не стал. Взяв фонарь у Сергея, он пошел первым, за ним стал спускаться Сергей, Мэй шла сзади на расстоянии пяти шагов. Она прислушивалась, чувствуя кожей странные вибрации, часто поправляя кепку, не чувствуя волос, не чувствуя кожи на голове, которая вдруг онемела, стала инородным телом. Оглянувшись, она посмотрела на дворника, он покачал головой, жестом пригласив подняться.
— Так, кто-то тут определенно был, — сказал Егор, осматривая первое помещение. Все матрасы, старая мебель и другой мусор были отброшены к стене, часть раздавлена и разорвана, будто бы здесь произошел взрыв. Пол был весь в черно-бурой липкой жиже, хлюпающей и чавкающей.
От вони щипало глаза, респиратор немного спасал, но после каждого вздоха приходилось бороться с тупым приступом тошноты. Мэй надела защитные очки, слегка поцарапанные после оттирания краски, и глаза немного успокоились, а очки покрылись серым налетом, словно погруженные в липкий серый туман.
— Господи! — вскрикнула Мэй, когда они вошли во второе помещение, мужчины тоже попятились, а опер машинально выхватил пистолет, сняв с предохранителя.
— Назад, всем отойти назад! — крикнул он, целясь в черноту за железной дверью, которую кто-то сорвал с петли, и страшно тяжелая дверь бомбоубежища, погнутая и скореженная, вжалась в стену, чудом держась на разорванной второй петле.
Весь мусор, все то, что годами собиралось здесь, сбрасывалось на вечное хранение, теперь кусками валялось по периметру, образуя неровные, но стойкие кучи, облитые тем же черно-буро-бордовым веществом, шевелящимся в свете фонаря. В самом центре с геометрической точностью стоял черный камень, весом не меньше пары тонн, как и кому удалось его сюда втащить, было совершенно непонятно. От камня растекалась черно-бордовая жижа, будто бы он был ранен, и из его брюха сочилась кровь. В камень были воткнуты ржавые куски арматуры, торчавшие как сломанные ребра, а на них висел труп собаки, разодранный до скелета, только голова с разорванной пастью еще сохраняла облик, а затянувшиеся тленом глаза выражали бешенство и бесстрашие. Ржавая арматура гибкой паутиной опутывала кости, такое не пришло бы в голову даже самому безумному художнику.
— Арнольд, это же Арнольд! — воскликнула Мэй и бросилась к нему, забыв про страх, сердце заполнилось яростью, граничащей с безумием. — Кто на такое способен, кто?!
Голос разрушил тишину, ее крик влетел в черноту и со звоном разбился о стены. Из черного проема что-то заворчало, потом зарычало, и раздался душераздирающий смех безумца, сменившийся жутким рычанием и сопение.
— Мэй, он мертв. Он боролся, ты видишь, он пытался защитить всех, — Сергей отвел ее от головы собаки. Мэй не решилась дотронуться до него, но и отвести взгляда от храброго пса не могла. Опер смело пошел вперед, Сергей хотел его остановить, но большая фигура с фонарем скрылась в черном проеме. Казалось, что свет померк, сели аккумуляторы, но Сергей, достав набор диггера, зарядил их и проверил ток. Мэй пошла за ним, она не задумывалась, мыслей не было, только желание быстрее узнать, найти, точнее не найти.
— Ты вызвал группу? — спросил Сергей.
— Связи нет. Сами пока посмотрим, — ответил опер, рассматривая темное помещение. Чуть влево уходил коридор, дверь была сорвана с петель и валялась в углу, скрученная в странный цветок. — Здесь ничего нет. Похоже на какой-то ритуал.
— Так и есть, — сказала Мэй и прислушалась. — Оно там.
— Что оно, кто это? — переспросил опер, вглядываясь в черный коридор.
— Я не знаю, — спокойно ответила Мэй. — И оно нас боится.
— Боится, говоришь. Это хорошо, — опер поправил респиратор и почесал голову. — Эх, надо было автомат взять, лень было выписывать. Ладно, разберемся. Если что, бегите назад, не надо геройства, понятно?
Не дождавшись ответа, он пошел дальше. Фонарь старался разогнать тьму, но воздух был вязкий, и луч освещал не дальше двух метров, из-за этого все время казалось, что впереди что-то двигается.
— Это у тебя трещит? — спросила Мэй Сергея.
— А, да, — он достал из нагрудного кармана дозиметр и поводил им вокруг себя. — Похоже от камня фонит. На вид гранит, может и фонить.
— Тут все может фонить, Курчатник рядом, весь район фонит. У меня три кота от рака померли, а я пока нет, — сказал опер, осматривая первую дверь. — Хм, заварили, причем не так давно. Вскроем. Что-то я не помню, чтобы это было в рапорте, наверное, сюда никто и не ходил.
— Надо узнать, кто арендовал это помещение. Мне тут один деятель из совета дома предлагал за нал место в подвале под склад, — Мэй подошла к Сергею и достала из рюкзака монтировку.
— Смотри нас не завали, — недовольно буркнул опер. — А арендатора найдем. Я знаю, о ком ты говоришь.
Из глубины коридора раздался жуткий смех. Если в первый раз всем показалось, что это было из-за шока, то сейчас смех был близко, настоящий, непохожий на завывание ветра в пустых катакомбах, дышащих безнадежностью через полусгнившие вентиляционные шахты. Внезапно вспыхнул свет, далеко от них, в конце коридора, но все инстинктивно зажмурились, Сергей отодвинул Мэй назад. Смех повторился, переходя в истошный крик.
— Вы опоздали! Уходите отсюда — все кончено! Все! Уходите! Ха-ха-ха-ха!
Звякнул металл, голос заворчал и с трудом поднял что-то с пола. В желтом свете, выбивавшемся из дверного проема, показалась шатающаяся фигура. Это был мужчина, больше походивший на живой скелет, с трудом волочивший за собой огромный топор. Все произошло мгновенно, будто бы неведомая сила вошла в этот скелет, кинув его вперед. С диким криком мужчина набросился на них, не успев добежать двух метров, как пуля, влетевшая точно в лоб, откинула его назад. Еще не успел упасть топор, занесенный для удара, как время вдруг застыло, коридор вспыхнул черным светом, который двигался на них, медленно, с невероятным усилием преодолевая каждый сантиметр.
— Что за черт? — только и успел прохрипеть опер, как черный свет вошел в него, заставляя сердце замереть, сжаться от дикой боли, а грудь сдавливало так, что он не мог сделать ни одного вдоха.
— Тащи его назад! — не своим голосом закричала Мэй, ударив впавшего в ступор Сергея.
Он схватил Егора и за шиворот потащил назад к камню. Егор жадно хватал воздух, пистолет остался лежать там, но чернота двигалась дальше, бурля и клокоча, кружась в бешенстве, не в силах вырваться, освободиться от сдерживающей ее силы, сантиметр за сантиметром отвоевывая власть. Мэй не двигалась, хладнокровно вырисовывая иероглифы в блокноте. Каждое слово, каждый иероглиф загорался красным, чернота спешила, клокотала, если бы она могла, то завыла от бешенства.
— Держи! — Сергей дал ей зажигалку, когда она врывала листок и прокричала заклинание. Листок вспыхнул сам, зажигалка взорвалась в ладони Сергея, но он не издал ни звука. Огненный смерч ударил в черное нечто, и всех отбросило назад, Мэй ударилась о камень и потеряла сознание.
От взрыва железные двери оплавились, свежие сварные швы поплыли, обнажая зловещие щели. Сергей первым пришел в себя. Он осмотрел Мэй и взял на руки.
— Ты куда? С ума сошел? — крикнул он Егору, который шатаясь после контузии, пошел обратно.
— Уходите, я скоро, — прохрипел он, поднимая табельное оружие. — Уходи, давай, мне без вас спокойнее!
Сергей не стал спорить, понимая его решение. Он и сам бы поступил также, если бы не Мэй. Прав был Карим, надо было ей оставаться наверху, но она же их спасла. Он шел, с трудом передвигая ноги. Его хорошо контузило, голова болела так, что он на время терял зрение, перед глазами вставала чернота, сменявшаяся больным белым светом, переходящим в красные круги, сквозь которые что-то было видно. Мэй словно уснула, лицо стало безмятежным, уставшим. Она оказалась тяжелой, он устал быстро, борясь с собой, чтобы не остановиться, сесть и отдышаться. Труднее всего было подниматься по лестнице, но кто-то перехватил Мэй, и он смог опуститься на ступеньки и закрыть глаза.
— Вставай, ну же, вставай! — Карим дал ему сильную пощечину, и Сергей очнулся. — Пошли, пошли! Я вызвал наряд и скорую, скоро будут. Мэй наверху, с ней все хорошо. Пошли, пошли.
Сергей повиновался и на автомате передвигал ногами, думая, что куда-то делся его рюкзак, не понимая, что он так и висит за спиной, надежный, без единого ранения.
Они вышли на улицу, дойдя то газона, Сергей рухнул в траву рядом с Мэй, лежавшей на спине и смотревшей в небо. Она не двигалась, только по часто вздымающейся груди он понимал, что она дышит, что она жива. Они лежали и смотрели на небо, пока не провалились в тяжелый сон или обморок.
Егор заставлял себя, зная, как надо выживать после взрыва, когда от контузии мозги не то, что не на месте, а вывернуты наизнанку, и хочется сжаться в комок и исчезнуть. Он медленно шел на свет,
