Максима.
— Если согласовать термины и определения, — начал он, Альфа ткнула его пальцем под ребро, чтобы не занудничал. — В целом, похоже, называется только иначе.
— А мы сейчас в каком городе?
— В Москве, конечно. Она огромная, я ни разу не доезжал до конечной станции, на это уйдет дня два, не меньше, а я должен быть на работе, иначе штраф и переведут на уровень ниже. До ядерной войны люди жили наверху, сейчас там только радиация и мутанты, потомки выживших животных.
— А мы живем наверху, — проговорила Альфира, вспоминая рассказ Юли о видениях мертвой выжженной пустыни. — Почему вы нам помогаете?
— А с чего вы решили, что я вам помогаю? Каждый имеет свою цель, наша организация свою, но вам не стоит бояться, ведь наша цель вернуть вас обратно и закрыть новую брешь.
— Вы боитесь культурного обмена? — спросил Максим.
— Нет, совсем наоборот. Но мы не хотим, чтобы наш мир поглотил ваш — во Вселенной хватит одного нашего Ада, поверьте мне на слово. Не зря же нас духи пичкают историей древних миров, вот мы и самоорганизовались. Духи, они же тоже разные, борются друг с другом, как мы боремся со своими страстями, а иначе разрушится гармония, а за ней и весь мир — и наш, и ваш.
— Где-то я уже это слышала, — Альфа закусила конец косы. — А куда нам идти? Нам надо найти нашу подругу и друга, они тоже здесь.
— Про девушку знаем, но она у инспекторов. Простите, но мы ничего сделать не сможем. А вот про второго молодого человека ничего не знаем, сигналов ни от кого не приходило. Поверьте, в нашем подземелье невозможно остаться незамеченным, и дело даже не в этих щитах, в народе их ласково называют щитачок, от английского shit. Собирайтесь, скоро наш первый поезд. Когда доедем до станции, сможете отдохнуть. Сейчас как раз окно, и вы привлечете мало внимания.
— А разве мы слишком привлекаем внимание? — Альфира оглядела себя и Максима, в робе они почти полностью слились с пространством.
— Ну, предположим, молодой человек сможет затеряться, но вы, моя милая, слишком красивы, слишком белокожи. И это очень заметно, поэтому вам придется наложить легкий грим. Не беспокойтесь — это не больно и не опасно. Моя жена поможет вам, она и сопроводит до станции, а дальше вам придется ехать самостоятельно. В конце пути вас встретят девочка с шариком и старик без ноги. Легко запомнить. Они проводят вас на ночлег. Был рад познакомиться и, надеюсь, больше никогда не увидимся, — он крепко пожал руку Максиму, а Альфире поцеловал, не касаясь губами, но она все равно покраснела.
28. Инвалиды
Поезд шел еле-еле, устало перебирая кривыми колесными парами сквадраченные рельсы, ворча на каждом стыке. Если бы робот решил разогнать состав до первой метро-скорости, то локомотив, видавший еще последнего вождя, проложил бы новую дорогу, возможно, даже короче и удобнее. Вагоны, знавшие лучшие годы и лишенные всего, кроме поручней, больше напоминали вагоны-теплушки времен Большого террора, в таких обычно перевозили скот и ГНОБПов, которых Альфа тут же нарекла гномами. Разницы между ГОБПами и ГНОБПами особо не наблюдалось на первый взгляд, формально гномы были лишены базовых прав гражданина, но часто работали бок о бок со «старшими» гражданами. Альфира сразу подметила, что гномы выглядели даже веселее, отличить их было несложно по отсутствию нашивки со щитом, тем самым они не привлекались к несению воинской службы, но и выходить за рамки строго очерченной рабочей зоны не имели права.
Как и обещал тот мужчина без имени, пришла его жена, невысокая веселая женщина со смешными пухлыми руками. Она много болтала, открывая жизнь подземного царства во всей красе и с легкой долей юмора. Она как раз и была гномом, совершенно не обидевшись на вырвавшееся у Альфиры сравнение. Они все были чем-то похожи на сказочных персонажей: в основном низкорослые и крепкие, мужчины почему-то гораздо красивее женщин, многие постоянно спешили, суетились и шумели, не хватало еще колпаков и кирок на плечах. И как бы не казалась серой жизнь в этом странном мире, он был на удивление схож с наземным, оставшимся слишком далеко и слишком близко, чтобы не считаться с ним. Ни Максим, ни Альфира, переглядываясь молчаливыми вопросами, не могли понять, что на самом деле с ними произошло, но самое интересное, что они совершенно не волновались. Максим заражался уверенностью от Альфиры, что с Юлей и Ильей все в порядке, и ему этого было достаточно. Любые вопросы, которые он привык ставить сам себе, натыкались на бетонную преграду, построенную мозгом, запершимся в крепости, готовый выдержать осаду здравого смысла сколь угодно долго. Атаки войск здравого смысла и критического мышления продолжались уже без его ведома, откатываясь волнами по нервам и мышцам, вызывая легкий озноб и покалывание во всем теле. Альфира просто ни о чем не думала, во все глаза и уши впитывая информацию, как настоящий ученый-исследователь и естествоиспытатель, нашедший новую форму жизни или впервые прочувствовавший действие радиоактивного излучения, не зная о его вреде и коварстве. Ее надо было останавливать, а то Альфа начинала забрасывать вопросами, забывая обо всех предостережениях и напутствиях. Им придется молчать всю дорогу, иначе с первых же фраз их раскусит добровольный шпион или не в меру любопытный гном, гоблиты старались помалкивать, инстинктивно дорожа своим статусом.
Веселая женщина так загримировала Альфиру, превратив молодую девушку в уставшую женщину с серым лицом и черными синяками под глазами. Когда Альфира увидела себя в крохотном зеркале, то чуть не выронила его из рук, испугавшись, как же она стала похожа на свою тетю. В довершении образа под куртку робы ей нашили подушку, и Альфа стала чуть-чуть беременной. С Максимом было проще: несколько синяков на скулах и фиолетовый фингал под глазом, руки пришлось выпачкать в машинном масле до тех пор, пока оно не впиталось в кожу и под ногти. Альфире пришлось вспомнить, как надо грызть ногти, чтобы они поломались самым причудливым образом. Получилось два чучела, можно было и не делать скорбные мины, грим успешно камуфлировал. Оказалось, что гримерша и правда работала гримершей в детском театре, где в основном ставили спектакли о животных, которых никто никогда не мог видеть живьем, но детей это не смущало. Дети всегда остаются детьми, и правдивость, и рациональность взрослого мира мало интересует живые умы, лишенные сетей и цепей правил морали, нравственности, общественных законов и страхов быть другим, выделяться и заслужить осуждение общества. А прав ее лишили за сезон скетчей, в которых она и еще две не менее веселые женщины, пародировали давно умерших вождей, представляя их не гигантами мысли и отцами всего и вся, а простыми и очень смешными людьми, со своими пороками и слабостями, так похожими на обыкновенного гоблита или гнома. Портреты вождей висели на почетном месте, и смеяться над ними не разрешалось публично, для всего остального был шлакопровод.
Когда она назвала этот термин и показала общий для всех сборник видосиков и мемасиков, куда сливалось все, что снимали, записывали, подсматривали или целенаправленно сливали инспектора для народа, чтобы те могли «проржаться и успокоиться», почти официальный термин, Максим очень долго смеялся. Но, несмотря на кажущуюся свободу слова в этом отстойнике контента, инспектора мониторили крамолу, вылавливая совсем заигравшихся, и методично, без привлечения ненужного внимания, наказывали. В основном лишали прав, переводя в гномы, которые не могли больше ничего отправлять роботу сборщику контента, но могли продолжать смотреть и осуждать. Там была кнопка в виде большого пальца, давящего на столе зловредную букашку, и чем больше ролик или запись набирала осуждений, тем выше в рейтинге находилась. Максим рассказал, что подобный принцип продвижения и наверху, что лучше продвигается тот контент, который вызовет наибольшее число гневных комментов и дизлайков.
У каждого гоблита и гнома был свой личный гаджет. Они называли его паспортом, но на деле это был массивный складной планшет, состоявший из двух частей. По центру экрана широкая щель, были видны крепкие петли, конструктор даже не старался сохранить целостность развернутого экрана, отдав предпочтение надежности. Два экрана работали независимо: на левом была важная и очень важная информация от инспекторов о новых указах и распоряжениях, а когда нечего было выкладывать, по кругу постили статьи и ролики о Великих Вождях Лучших из времен. Все и всегда в этих материалах писалось с большой буквы, ибо по-другому говорить о ВЕЛИКОМ нельзя! На правом экране был шлакопровод и почта, больше напоминавшая стилизованный под телеграммы мессенджер. Каждый имел право отправлять не более тридцати трех сообщений в день, не превышающих двести пятьдесят три знака, за остальное надо было платить за каждую букву, как в советских телеграммах. Поэтому все писали сжато и без пробелов, обозначая начало нового слова заглавной буквой. Получалось примерно так: «ПрНСдЗч2578956354», что означало: «Пришельцы на складе запчастей «…». По номеру можно было легко проложить маршрут, каждая комната, каждое помещение подземелья имело уникальный номер, и имплант подсказывал гоблиту или гному маршрут, подбирая оптимальный, оценивая эмоциональное состояние человека. Если человек волновался, то имплант вел его коридорами, где было меньше всего людей, а то и предлагал подождать до следующего дня. Спокойным прорабатывался самый короткий маршрут, заказывались места в поезде или грузовых тележках, часто перевозящих людей в одном прицепе с грузом, заодно и подстрахуют незакрепленный груз.
В топ 200 шлакопровода в первых строках висело видео с Юлей. Максим, просмотрев его в первый раз, зажмурился, не веря, не желая верить. Потом посмотрел еще раз и еще, пока Альфира не отобрала у него планшет. Она вскрикнула, а потом рассмеялась, сказав: «Я же говорила, что с ней все хорошо!».
Веселая женщина показала им свои скетчи, которые никто не удалил из шлакопровода. Если поменять лица, а можно и не менять, то юмор был понятен без лишних разъяснений, как всем и всегда понятны шутки и сказки народа про жадных и глупых царей-королей и их потных рук. Пока они смотрели, а веселая женщина гном комментировала, в шлакопровод слили очередной ролик с систем контроля выхода в зараженную зону. Щиты зафиксировали, а робот отрисовал понятную для человеческого глаза и мозга картинку из векторных массивов, которые формировал надзорный щит из потока данных изменений электромагнитного поля, емкости пространства и измерения теплового спектра. В зону контроля, разорвав посты роботов-постовых, ворвался огромный волк. И
