предварительной утилизацией гнева и расщеплением страха, и Юля расщепила его, сбросила в сток потертой раковины и смыла! Чтобы мысленное действие закрепилось, она открыла воду и подождала, пока вода из коричнево-ржавой не станет светлее.
Вернувшись к щиту, уже горячему и пульсирующему, или это ее руки пульсируют от электрического потенциала, пробивавшегося сквозь изоляцию на корпус, она видела, что Альфира стоит напротив нее и внимательно смотрит. Наверное, у нее там же такой же щитачок. Юля закричала, замахала руками, но Альфира ничего не услышала. Делать резкие движения было бессмысленно, щит передавал замедленную картинку, словно кто-то вытащил из каждой секунды почти все кадры, а то и выбивая целые фрагменты. В голову пришла глупая мысль, как показалось Юле. Она вспомнила песню, которую они разучивали для семинара по английскому. Текст нашелся совершенно случайно, Альфа вбила в поисковик запрос о песне про одиночество и тишину, и выпала EnjoytheSilence. Они тогда сначала прочитали текст, а потом прослушали песню. Альфира после этого плотно подсела на Depechemode, доставая Юлю этой нудятиной, хотя она тайком слушала их песни, когда было особо грустно сидеть дома, и не было тренировок.
Начинала всегда Альфира, она попадала в ноты, Юля брала на себя результирующие строчки куплетов, а припев они пели вместе, без минусовки, и ни разу не сбились. Юля начала шепотом, запинаясь от волнения. Альфира на другом конце услышала ее, точно услышала! Юля замолчала, и сквозь треск и гул электричества пробивалась Альфира. Припев они спели вместе, касаясь пальцами щита, касаясь друг друга. Щит увеличил звук, и Юля слышала ее и себя, Альфа тоже ее слышала, она видела, как улыбается Альфира, часто оглядываясь на Максима.
Настрочках «All I ever wanted, All I ever needed, Is here in my arms»
щит сгорел. Напрягся, ударил Юлю током, так что она отлетела на кровать, упав на неподвижного офицера, и сгорел. Повалил едкий черный дым, и в камеру, наконец-то, не спеша вошли два солдата в черных рубашках и штанах. Один грубо поднял Юлю, еще не отошедшую после электрошока, и поставил к стене. Они небрежно взяли офицера и поволокли в коридор.
— Э? — только и сумела выдавить из себя Юля, круглыми от удивления глазами смотря на безразличных солдат.
— Починят, не парься, — махнул ей второй солдат.
— Нормально она его так ушатала. В топ двести войдет, — хмыкнул первый.
— Уже вошло, я рейтинг смотрел, — подтвердил второй.
— Какой еще рейтинг? — спросила Юля, но солдаты ушли, оставив дверь открытой. Она запрыгнула в безразмерные сапоги и выбежала. — Эй, вы о чем?
Солдаты синхронно повертели пальцем у виска и потащили тело дальше, не обращая на нее внимания. Юля стояла, открыв рот до тех пор, пока они не скрылись за поворотом. Первая мысль была вернуться в камеру, она же должна там быть. Но вторая мысль остановила левую ногу, готовую уже сделать шаг обратно: «А почему это она должна там быть?». Юля пошла за ними, тем более что дорога в уборную совпадала. Она их даже обогнала, один весело присвистнул, но никто из них даже не пытался ее остановить.
Сделав свои дела, она не обнаружила в коридоре никого, только следы волочения остались на бетонном полу. Идти обратно или посмотреть, что там дальше? Оберег молчал, не выдавая себя, и Юля пошла вперед.
Коридор оказался безумно длинным, двери считать она бросила на первой сотне, ноги устали, и опять хотелось есть. От воспоминаний об обедах в ресторане Мэй стало еще тоскливее. Она шла на запах, как ей показалось, и через четверть часа дошла до широкой серой двери, где красовалась большая и гордая табличка «Пищеблок № 4». Дверь открылась не сразу, какие-то очень тугие петли, какие-то рычаги и цилиндры выступали из стены. У входа на нее удивленно смотрел коротконогий мужчина, указывающий пальцем на неприметную кнопку справа от двери.
— Ну, ты даешь! — воскликнул он и жестом пригласил ее войти. Она вошла, а он вышел, еще раз показав на кнопку, потом на рычаги. — В следующий раз на кнопку нажимай, а то мне всю гидравлику поломаешь.
С этими словами он нажал на кнопку, и дверь с приятным щелчком закрылась, легко и невесомо. Юля пожала плечами и огляделась. В пищеблоке стояли длинные столы и такие же массивные скамьи. Все было чисто, слева скучала лента с витринами, на которых стояли тарелки с чем-то серым и коричневым. Не важно, пахло вкусно, и она смело пошла к ним. Набрав на поднос два вторых и два супа, Юля прошла до кассы, за которой сидела улыбающаяся девушка. Она напоминала криво слепленный пончик, покрытый сладкой розовой глазурью, если бы не безликая серая одежда, как на всех, кроме офицера и солдат. И почему они сказали, что его починят?
— За тебя оплатили, можешь так идти, — сказала девушка пончик, поправляя темно-русые волосы, скрученные в два мясистых бублика.
«Видимо, мода тут такая», — подумала Юля и, кивнув, пошла к ближайшему столу. В пищеблок кто-то вошел, но Юля не обращала внимания, погрузившись в тарелки. Глаза привыкли к виду еды, она уже не пугала, и ложка за ложкой исчезала в одно мгновение. Съев все, она поняла, что может больше. Раз за нее оплачено, стоит повторить.
— У вас хороший аппетит. Это редкость для вашего вида, — к ней подсел высокий мужчина с приятной сединой. Он был одет в серый костюм, напоминавший робу, но гораздо изящнее. Юля сразу же обратила внимание на его пальцы, такие же холеные и тонкие, как и у молодого комиссара, но в лице было больше ума, и глаза смотрели с интересом и с легкой усмешкой. Этот понравился ей больше, он умел располагать к себе, и она бы расслабилась, если бы не оберег, больно уколовший три раза.
— Моего вида? — Юля нахмурилась, после еды до нее всегда медленно доходило. — Это что значит? Кто вы такой?
— Для вас важно понять, кто вы такая. Кто я такой не секрет — я инспектор второго уровня, моя фамилия вам ничего не скажет, как и имя.
— Так как мне к вам обращаться?
— Впервые слышу такой странный вопрос. Определенно, вы не из этих мест. Поясню, чтобы вам было понятнее, к инспекторам нельзя обращаться, мы спрашиваем, вы отвечаете. Видите эти погоны? Если на синем фоне и три черные полоски, то это инспектор, а уровень значения не имеет для ГОБПов.
— Гопов? — переспросила Юля?
— Нет, ГОБПов. ГОБП — это гражданин обладающий базовыми правами. Раньше эту категорию называли электорат.
— А, я поняла. Народонаселение, крепостные, — кивнула Юля.
— Зачем так грубо, не надо. Не крепостные, а народонаселение — запрещенное слово, но я вам прощаю. Попробуйте десерт. Он гораздо вкуснее, чем выглядит, — инспектор пододвинул к ней тарелку с серыми пирожными, из которых показался густой серо-коричневый крем.
— И правда вкусно, — Юля откусила половину и, не удержавшись, съела целиком. Рука потянулась за вторым. — А можно узнать все запрещенные слова, чтобы их не произносить?
— Интересное у вас мышление. Вы ешьте-ешьте, я вам их взял, мне сладкого нельзя, — и он улыбнулся, ну совсем по-доброму, на что оберег настойчиво заколол.
Юля выругалась про себя, что все она поняла, и оберег перестал. «Еще один надсмотрщик», — мысленно проворчала она, радуясь, что есть невидимый помощник. Куда бы она ни попала, но здесь все не так просто, и объяснять никто не будет.
— Обычно пытаются узнать о том, где они, кто мы такие, и почему держим под замком, а вас интересует наш лексикон. Могу сказать прямо, что он и ваш. Мы же с вами говорим на одном языке, не правда ли? Согласен, надо согласовать терминологию, договориться о понятиях.
— Вот так понятнее, — она съела все пирожные, получив желаемую сытость. — А вопросы я эти уже задавала, вот только потом ко мне приставать начали.
— А, вы про бота. У него программа такая, не обижайтесь на него.
— Какая еще программа? — возмущенно воскликнула Юля.
— Программа очень простая: найти вашу слабую точку и вывести из равновесия. Не бойтесь, он бы вас не изнасиловал. Нечем, да и ему незачем, — инспектор хмыкнул, сверкнув глазами, на долю секунды сбросив маску доброжелательности.
— А почему меня держат взаперти? Разве я могу куда-то убежать?
— А вас никто и не запирал. Это все в вашей голове, дверь всегда открыта, и вы можете в любой момент сходить в туалет или размяться в коридоре. Выхода на улицу вы не найдете, так что запирать вас нет никакого смысла.
— Хм, даже так, — Юля сделала бессовестно глупое лицо, не желая выдать того, что поймала его на лжи. Дверь была закрыта, она это точно знает.
— Возвращайтесь к себе и отдохните. Скоро мы с вами поговорим, но пока вам стоит восстановить силы после катастрофы.
— Какой еще катастрофы? — спросила Юля и попросила оберег подсказать, наврет он в ответ или нет.
— Вас нашли в эпицентре термоядерного взрыва. Как вы там очутились, а, что важнее, как вам удалось выжить, вот это и предстоит выяснить
— А что взорвалось? — тут же спросила Юля, инспектор не врал.
— А вот этого вам знать не положено. Доброй ночи, — он встал и кивнул, бесшумно выходя из пищеблока.
Юля пожала плечами и переглянулась с девушкой-пончиком. Та все поняла и поставила на прилавок полную тарелку пирожных и большую кружку с чем-то серым. Конечно же, серым. Оказалось, что это молоко, причем очень жирное. «Хотя бы вес наберу», — весело подумала Юля, уминая пирожные.
27. ГОБПы
— Сгорел, — Максим потрогал разогретый щит. Сеанс связи кончился ослепительной вспышкой, Альфира чудом успела отпрыгнуть за долю секунды до электрической дуги, вырвавшейся на свободу. — Однако, интересная техника.
Максим оглядел бледную Альфиру, застывшую в удивленном шоке, она не успела испугаться, даже не поняла, что произошло. Потопав по полу резиновыми сапогами, которые им выдали эти странные люди, как и бесформенную серую робу без опознавательных знаков, он понял, почему здесь все ходят в резиновых сапогах. Их одежду, как и дрон с телефоном, плотно закопали в большом вещмешке. Помимо чистых, но грубых вещей им принесли запас сухарей, бутылки воды и коробку с
