Доступная женщина.

похвал от Шефа.
И нагоняй (несильный!) и приказание молчать о полученных результатах от Шефа Шефа. Однако ещё не дождавшись ухода Михаила из своего кабинета, Большой Босс потребовал по селектору у кадровика личные дела всех уволенных за последние два месяца.
Дай Бог, может, кого помоложе и восстановят! Потому что эффективность и компетентность персонала всегда перевешивает потребность в «молодом и бодром виде», так сказать, «презентующим» «лицо» Конторы.
«Сладкая парочка» к Михаилу не подходила. Зато подошёл Динар – симпатичный пожилой татарин, хитро подмигнувший, и показавший большой палец, и точно так же молча удалившийся за свой стол, заваленный флэшками, папками и факсами. Михаил подмигнул в ответ, хотя и не знал, к чему относится одобрение – то ли к отшитым придуркам-соплякам, то ли – к грядущему возвращению стариков на рабочие места – здесь, в Конторе, ничего утаить невозможно, и все знают буквально всё через считанные минуты!..
Сплетни и клевета – любимые орудия интриганов. Да и вообще – клерков-чиновников.
 
Закончил он позже обычного – из-за собственного внеочередного Доклада, и автоматически последовавшего вызова к Руководству. Так что пришлось подгонять хвосты.
Однако сегодняшним днём Михаил остался доволен: он наконец-то перестал моргать и глупо похихикивать в ответ на наглые подколки, и показал зубы. Не говоря уже о том, что способствовал «повышению эффективности работы».
Поэтому домой приехал часам к семи. Уже подходя из лифта к своей двери зашевелил невольно ноздрями: аппетитные ароматы пирога и чего-то ещё вкусного разносились до конца коридора!
Он позвонил. Наталья открыла сразу – словно ждала за дверью…
Впрочем, может так и было? Если видела в окно его «Шкоду»…
– Привет!
– Привет! Как на работе?
– Э-э, рутина. Но возни с ней много. Как ты тут?
– Отлично. Давай – мой руки, переодевайся. Буду кормить и рассказывать.
За столом на кухне сидеть оказалось куда приятней: Наталья умудрилась расставить по-другому табуреты и чуть сдвинуть сам стол. Теперь свободного места оказалось вроде даже больше: подход к мойке и плите стал пошире.
– Наталья! – он «врубился», – А где гладильный автомат?
– Я его переставила в коридор. Занесу потом, когда… – она вдруг перестала улыбаться, и потупилась, – Ну, через… Уже – десять дней.
Он тоже почувствовал неудобство. Напоминание о том, что она здесь – гостья. Одна из… как она, возможно, думает. Да, она покинет его через десять дней…
Но ведь никто не запрещает ему взять её снова потом, когда денег наберётся достаточно. Или – в отпуск. Он сказал, словно ничего не произошло:
– Правильно сделала, что переставила. Он и нужен-то раз в месяц. Не бери в голову: я сам переставлю, если решу, что там неудобно. Ну, накладывай нам – я уже в коридоре учуял… – он с вожделением потёр руки.
Она храбро попыталась улыбнуться:
– Ах вот так!.. А твои соседи не подадут на нас в суд за… Неправильные запахи?
– Нет! – он уже рассмеялся, – Это не так формулируется. «Нарушение права на чистый воздух». Или – «Насильственное навязывание чуждых личности обонятельных ассоциаций». Словом, мы твоей стряпнёй, типа как бы… возбуждаем лишний аппетит!
– Ага. Ну, это ты, наверное, переживёшь благополучно. В том смысле, что особенно не потолстеешь! А на соседей мне лично… Пусть жрут больше, если возбудятся… В смысле аппетита!
Она навалила ему полную тарелку аппетитно пахнущего варева. Он довольно долго не мог понять, чем оно таким знакомым… Пришлось спросить:
– Это… Что?
– Тю! Вот уж не думала, что не угадаешь! Каша-маша!
– Каша-маша? А что это?
Наталья казалась серьёзно удивлённой:
– Ну маш… Бобовое растение такое… Типа сои. Мешают с рисом и… Хм. Впрочем, может ты и не знаком. А в детстве? – он покачал головой, – Ладно. Я не нашла в запасах – пришлось сходить в гипермаркет, прикупить килограммчик. Вот, пробуй!
Он так и сделал. Горячее! И на вкус… Странно. Он и правда такого не едал.
Себе Наталья положила куда меньшую порцию, и теперь с аппетитом наворачивала, размазав по краю тарелки  – чтоб быстрей остыло. Подумав, он и сам поступил так же. Они кушали, запивая чаем и заедая хлебом – похоже, она и хлеб купила особый, отрубной. Михаил уж и забыл, что такой выпускают – привык к пижонскому, белому… Однако и хлеб и каша ему понравились. Горячая только она очень!
Он ещё работал над своей порцией, а Наталья уже отнесла и вставила тарелку в заурчавшую мойку. Вновь присела напротив, подперев щёку ладонью, и посетовав:
– Нечего смотреть у тебя в ящике! Сплошь сериалы про молодых да ретивых да успешных… Красивых и спортивных. Которые умней и усидчивей всех конкурентов… Совету про Здоровье… Да футбол с автогонками. Ну, ещё, конечно, расхваливают новые престижные тачки, гарнитуры, костюмы…
Научные каналы как-то выше моего понимания. Так что давай обсуждать литературу. Я уже успела прочесть всего Даррелла!
Ух ты! Действительно, хорошая скорость! Даррелла-то у него – три тома!
– Ну… Ладно, давай. Тебе что понравилось больше – как он про животных, или как – про людей?
– Про людей, конечно! Очень похоже, что он их, хоть они почти все его родные – слегка презирает!
– Это ещё почему?! – Михаил слегка опешил. Если честно, то примерно такое же впечатление сложилось и у него. Но это – у него! Который читал все книги Даррелла, и печатные, и ещё несколько – с айпада, раз по восемь, и сравнивал, конечно, с другими авторами…
– Ну – как же! Достаточно вспомнить, как он описывает дуру-сестру, или прибабахнутого брата-писателя, так ничего за все три тома и не написавшего. Ну, или мамочку – при всём уважении Джерри не забыл упомянуть, что она – любительница приложиться… И не к рюмочке. А, скорее – к стаканчику!
Зато вот местных греков он и правда, описывает с теплотой… Но это, скорее, просто потому, что они-то ему не мешали заниматься зверями! И даже учили. Зоологии.
– Хм… Можно, конечно, на это дело и так смотреть… А что скажешь о друзьях брата-писателя – ну тех, артистов-писателей-художников?
– О, да! Это – нечто! Особенно лысая женщина. Вот раньше странные нравы были, ну, до того, как… – она запнулась было, – Я хочу сказать, что сейчас такую женщину просто отправили на пенсию – и в Розвилли!
– А что, ты считаешь, что жизнь в Розвиллях хуже чем здесь?
– Нет. – она посерьёзнела, – Там, конечно, дармовое обеспечение и замечательная природа… Теоретически. Но вот старики там, думаю, глубоко несчастны. Одиноки. Их же никто не посещает – только соседи по комнатам… Да ещё телевизор – вот и все развлечения. Словно ссылка. Ну, или – тюрьма. Только без решеток… Нет, Розвилльские Дома – не для слабонервных.
– Согласен, там должно быть жутко тоскливо. Получается, человек всю жизнь горбатился, или вот если женщина – то как вы там, в Этернотеке, работал над собой, а ему – Бах! – тычут в морду, что он – отработавший элемент! Перегоревшая лампочка. Занимает место более молодого и полного сил. И плевать на его опыт и знания, – Михаил сглотнул, внезапно осознав, что пытается оправдать свою сегодняшнюю попытку восстановить на работе старичков-ветеранов…
Ну а что такого? Пока могут – пусть работают! Они же будут носом землю рыть, выше головы стараться прыгнуть, только чтобы доказать свою полезность и работоспособность!
Нет, там, в Розвиллях, от человека почти сразу остаются «рожки да ножки» – от осознания никчёмности, невостребованности, да и отсутствия друзей, (которых, пока человек работает, таковыми можно назвать лишь с большой натяжкой… Но – всё-таки!..) все как-то иссыхают, тоскуют. И… Умирают.
А, может, цель Государства, Единого Общества в этом и состоит?
Чтобы отработавший элемент сам осознавал, что – всё! Спёкся! Обуза для Бюджета страны! И… Истаивал словно свеча, мучаясь этим самым осознанием?
Он знал статистику по долгу службы: никто из «отправленных на заслуженный отдых в места с отличным климатом и всеми бытовыми удобствами» не задерживался на этом свете долго. Женщины (они, кажется, устойчивей к стрессу. Да, собственно, жизнь в Этернотеках и приучала их к одиночеству и невостребованности. Большинство, во-всяком случае!) – не более двадцати. А мужчины – так и вообще – трёх-пяти…
Собственно, его всегда удивляла крамольная мысль: Ну а почему все – именно так?!
Почему там, в Розвиллях, проживание тоже раздельное, так, что между посёлками мужчин и женщин десятки километров и непроходимая тайга или джунгли? Может, чтоб не «скрашивали друг другу жизнь», не соединялись в «пары», и не жили таким образом дольше? Не тянули на себя деньги из Бюджета?
– Ну, это у вас, мужчин, Производителей и Созидателей – «опыт и знания!». А у нас – что?
Какой «опыт» я смогла бы передать? И – главное! – кому?! Всех нас там, в интернатах, прогоняют по единой Программе, стригут под одну гребёнку, и одевают в единую одёжку! А вот только потом, при формировании Предопределения, начинается «узкая специализация»: эти – «элитные самки»… А эти – так, шваль всякая, годная только ножки пошире раздвигать! – её лицо пошло красными