Доступная женщина.

что заходилось сердце, и если б не ремни – они точно десять раз отправились бы или на дно  Гранд Каньона, или в пролёт Эйфелевой башни, или в Ниагарский водопад.
Всё это шипело, гремело, гудело и ревело, их обдавало то паром, то – запахом нагретой краски, то брызгами воды, то ветерком прерий… По которым где-то вдалеке двигались фургоны переселенцев, оставляя за колёсами длинные шлейфы этой самой пыли.
Виды то с высоты птичьего полёта, то – словно изнутри (особенно поразил укрупнённый раз в сто внутренний вид термитника со всеми почти живыми обитателями!), заставлял щуриться, и поминутно разевать рот – от перепадов давления закладывало уши.
Наталья теперь не визжала, а только вскрикивала коротко – но уже не от страха, а от восторга! Когда пролетали под морским дном по тоннелю, вокруг которого сновали акулы и касатки, и оказалось потише, заорала ему на ухо:
– Супер! Вау! И почему я, идиотка, не захотела сюда сразу! Прямо дух захватывает!
– Погоди-погоди! В диких джунглях Амазонии ещё красивей!
И точно: в них оказалось ещё красивей, если можно так сказать, и куда экзотичней.
Потому что всё проплывало буквально в двух шагах: можно было потрогать и понюхать (Вот уж точно – Вау!) понравившийся цветок. Или отвести с дороги шершавые коричневые плети лиан, одна из которых вообще оказалась зелёной змеёй – еле успели увернуться! Михаил рефлекторно треснул по метнувшемуся стрелой телу – змея сорвалась бы с лианы, но!.. Но хвост оказался вмонтирован в развилку.
Наталья засмеялась. Правда, на взгляд Михаила, скорее, истерично, чем весело или с облегчением. Потом плюнула прямо в воду:
– Сволочи!.. Опять чуть не… Да нет – купили-таки!
Пролетавшие мимо попугаи всех размеров, разноцветно переливающиеся в лучах кое-где пробивавшегося сквозь плотный полог леса лучиках солнца, весело-беспечные и весьма (на вкус Михаила) гнусно что-то оравшие, смотрелись изумительно! Ну прямо новогодние гирлянды в комплекте с огненными салютами! Наталья вздохнула, взявшись за его руку:
– Гос-споди! Красивые-то какие! Неужели они и в жизни?.. – она замолчала, и желая и не желая услышать от него правду-матку.
Нет, он не будет жесток. Зачем лишать иллюзий, особенно если они прекрасны?
– Да, примерно так они и выглядят. Ну, мы же смотрели в фильме. И в зоопарке.
– Да нет – в зоопарке они были какие-то… блекловатые! И скучные. И вообще не летали – я сейчас даже подумала, что там сидят чучела, взятые откуда-нибудь отсюда!
– Слушай, на тебя трудно угодить. Бедные птички, оторванные от родины, и засунутые в клетки на далёком севере – как, по-твоему, они могут себя чувствовать в такой холодище? Да – для них наши обычные плюс двадцать – лютый мороз. В тропиках-то под тридцать, и ниже двадцати пяти не падает никогда! Правда, там гораздо влажней. Мои знакомые бывали в командировке на Амазонке – строили фабрику переработки водорослей – говорили, жуть! Сам всегда потный, одежда, как ни суши – не просыхает, да ещё малейший укус, или царапина – воспаляется мгновенно, а заживает – месяц. Даже с теперешними лекарствами!
– Ух ты… Вот действительно жуть-то… Но попугаи…
– А вот про них он как раз говорил – все верно: красивые, сволочи! Тут тебе и изумруды, и рубины, сапфиры и опалы! Цвета бесподобные, словом! Правда, орут, как тут точно подметили: гнусно и громко.
Они посмеялись. Пирога в это время проплыла мимо плёса из песка, где нагло развалилась пара крокодилов, подставивших пасти заботам птичек-киви. Те бойко и деловито сновали там, не боясь дюймовых белых клыков, и что-то аккуратно, а иногда – и не очень, выдалбливали из потаённых уголков этих жутковатых хлопалок.
– А они… Не едят птичек? – Наталья указала пальцем, словно он и правда, мог усомниться, о ком она спрашивает.
– Этих – точно нет. Пластик малопитателен… Да и крокодилы ненастоящие. А вообще-то, нет, не едят. Инстинкт подсказывает им, что так зубы сохраняются дольше. Нету очагов гние… Ну, воспалений.
Наталья рукой попыталась помочь пироге развернуться левее. Михаил предостерёг:
– Поосторожней! Ты же не хочешь, чтобы… – оказалось, предупреждение запоздало: кусачие пасти позахлопывались, вызвав возмущённые, писк и мельтешение крохотных крылышек, и аллигаторы поспешили на плеск, весьма шустро извиваясь телом, словно гигантские ящеры (Блинн – они же такие и есть!) – вот гады, слышат, что ли? Или запрограммированы на любителей особо острых ощущений?!
Пятиметровые твари нырнули с берега.
Наталья рассердилась:
– Сволочи! Я же только поближе хотела проплыть – рассмотреть получше!
– Ну, сейчас точно посмотришь! – Михаил поспешил очень кстати (или – в строгом соответствии со сценарием!) лежавшим на дне веслом треснуть со всего маху по ближайшей высунувшейся в шаге от борта пасти! Вот шуму-то поднялось!
Другой крокодил треснулся о борт боком, выставив наружу не морду, а бронированную спину с чешуйками-бугорками, и бить его смысла не было ну никакого. Зато пришлось чуть ли не плюхнуться на дно пироги: крохотная скорлупка закачалась так, что Наталья завизжала:
– А-а-а! Помогите! – после чего тоже упала на дно, соскочив с банки, как и Михаил.
– Не кричи! Всё равно тут кроме нас, идиотов великовозрастных, никого нет.
– Ну тогда тресни им ещё – пусть убираются обратно на берег!
– Я-то тресну… Да вряд ли они уберутся – тут сценарий, наверное, такой!
Михаил треснул, крокодил высунул морду на корму лодки, разинул пасть. Закинул на борт одну когтистую лапу. Михаил подключил сапог – не помогло! Морда только гнусно осклабилась – точно её попробовал укусить докучливый комар.
И вот уже в каноэ полно воды, и туша полутонного монстра, подбирающегося к перебравшимся на нос людям.
– Прыгай! – Михаил, поняв, что неспроста туша второго крокодила стоит на полпути к берегу, почти вытолкнул Наталью из лодки.
Та завизжала снова, но на песок берега, оттолкнувшись от ребристой спины, перескочила. Михаил буквально перебежал туда же, схватив спутницу за руку:
– Ходу, ходу! Сейчас нас будут «преследовать»!
Они помчались по словно специально проложенной в буреломе тропинке, уворачиваясь от мчащихся навстречу лиан и стволов.
– Направо, направо давай! Там – просвет!
За просветом оказался… Аэродром! И как раз маленький, чертовски похожий на кукурузник древний самолётик взлетал, а за ним с улюлюканьем неслись какие-то не то – татуированные, не то – раскрашенные тёмно-кофейные пигмеи – не больше метр сорок ростом! Михаил сориентировался быстро:
– К самолёту! Вон – в борту люк! – вокруг начали сыпаться копья и стрелы!
Как только они поравнялись с крылом, из люка протянули руку. Михаил влез, Помог выудить Наталью. После чего, задыхаясь, кивнул бородатому крепышу:
– Спасибо! Не дали погибнуть геройской смертью!
Бородач ухмыльнулся:
– Не за что. Сами еле спаслись… А вот Ваську всё-таки скальпировали! Вон – видите? – и точно. В проходе лежал, похоже, без сознания, мужчина с чёрной от крови головой. Несчастный громко стонал. А ещё б ему не стонать: отсутствовали и кисти на обеих руках!
– К-кто это его так?! – Наталью передёрнуло.
– Калихамуты, будь они неладны! – бородач сплюнул в открытый люк, за которым теперь мелькали верхушки деревьев, – Ничего. Сейчас наложим жгуты. Чтоб уж вообще кровью не истёк, и…
Наложить не удалось. Потому что мотор вдруг стал давать перебои, чихнул, и заткнулся, самолётик, словно остановленный невидимой рукой, резко замедлил скорость, и вдруг нырнул носом вниз – и завращался, как в штопоре! Все заорали, пытаясь схватиться за то, что оказалось под рукой.
От страшного удара, последовавшего буквально мгновение спустя, это не спасло. Зато от превращения в лепешку спасло то, что самолётик словно застрял в кроне огромного баобаба. Впрочем, может это был и не баобаб – Михаил в ботанике никогда силён не был – но дерево оказалось уж очень здоровым…
– Ты… Жива? – Михаил спрашивал из положения «мордой вниз» – зацепился ногой за какую-то не то багажную, не то – страховочную сеть.
– Ага, смешно… Жива… – стон, – А можно мы уже… Закончим «приключаться»?
– Нет, нельзя. – сердито буркнул бородач. Я – к пилоту. Посмотрю, что с ним.
Однако осуществить это намерение тоже не удалось. Весь перед самолёта, с мотором и кабиной и подползшим туда по стенке салона бородачом с диким скрежетом разрываемого металла отвалился, и грохнулся на землю, вызвав в джунглях дикие вопли и выкрики – словно от стаи оголтелых обезьян!
– А ты… Тоже думаешь, что не закончим? – в голосе Натальи сквозила… Усталость. Михаил подумал о женской непоследовательности. Сама же!.. Но вслух сказал:
– Если действительно устала, закончим прямо сейчас. Только скажи.
– Ну… Говорю. Я и правда… Устала. От впечатлений. Да и лётчиков жалко.
– Хорошо. Понял. Нажимаю «Стоп». Деньги всё равно сдерут, как за обслуживание «по полной программе».
– Ой, не ворчи пожалуйста. Сам вымотался не меньше моего…
– Ну… есть такое дело. Однако я