Доступная женщина.

тряпка…
Она, придерживая казан, бойко шуровала там шумовкой, приговаривая:
– Вот сейчас какой плов у нас будет – пальчики оближешь!
Пахло уже и правда – отлично! Словно и шашлыком, и рагу, и бефстроганофф…
Улучив момент, когда она отложила «орудия», Михаил протянул пакет с мукой:
– Засунь в муку обожжённое место. Боль быстро пройдёт.
– Что, прямо вот так и засунуть?!
– Ну да. Старинный рецепт. Проверен. Мной. – она щедро припудрила ожог. Кивнула:
– Да, горит куда меньше. Спасибо. Но… Я всё равно – дальше – сама!
Михаил позволил себе присесть подальше от казана, и не мешая, наблюдать за движениями гостьи. Наталия словно ожила на кухне – движения уверенные, сама деловая, собранная. От застенчивости и хромоты не осталось и следа!
Обжарив мясо на очень большом огне, она метнула в казан лук, а чуть погодя и морковь:
– Ну вот, сейчас зырвак уже будет готов. А где чайник?
Он достал чайник на три литра, налил. Поставил на плиту. Наталия сосредоточенно мешала, не давая подгореть. К шипению в казане присоединился свист – чайник закипел.
Она влила на глаз – литра два, сразу сделала огонь поменьше, но всё равно варево активно бурлило, пока казан немного не охладился. А запах! М-м, шикарно!
Оставив всё булькать, Наталия промыла рис прямо под краном. На это ушло минут пять. Затем – поставила чашку с ним на стол, и долила горячей водой из чайника – под уровень зёрен:
– Пусть разбухает и доходит! Так он намного быстрее пропарится…
Минут через двадцать, «вытряся» из Михаила зру и кинзу, она потолкла зёрнышки приправы в ступке, высыпала в казан, засыпала туда же рис, вылив остатки воды из чашки, где тот «набухал», в раковину, и утопила в белую массу под аппетитной рыжей поверхностью подливы светло-кремовые неочищенные головки чеснока. Довольно ухмыльнулась:
– Отлично подгадала с водой под рис! Сейчас подождём, пока станет вровень!
Когда действительно уровень жидкости сравнялся с поверхностью разровненного шумовкой риса, Наталья пронзила его в четырёх-пяти местах ручкой от ложки. И накрыла крышкой.
– Где часы? Ага, отлично. На самом маленьком огне – пятьдесят пять минут! И – никаких микроволновок! Пожалуйста: ничего не трогай! А я пока… Пустишь в ванну?
– Конечно. Полотенце уже там – сиреневое такое…
Оставив Михаила обонять обалденные запахи, и смотреть телевизор, Наталия зашумела водой в ванной. Она… Да – ему не послышалось – она снова напевала! Правда, песен он не узнавал. Но слушать казалось прикольно – это тебе не караоке-бар, куда всех их в принудительном порядке загонял на Корпоратив каждый Новый Год Шеф! Эх, Шеф…
Да что говорить – у него даже поджарые, словно гончие и собранно-деловые, словно шпионы, консорт-девицы пили и пели! На радость остальным сотрудникам.
Через пятьдесят пять минут мокрая Наталия с прилипшими к голове волосами, и завёрнутая в одно «сиреневое» полотенце, появилась из ванны, выключила газ, и погрозила пальчиком:
– Пожалуйста, всё равно ничего не трогай! Пусть ещё пять минут доходит!
Ну, положим, доходить плову пришлось не пять, а пятнадцать, но когда его «хозяйка» вышла из ванной в халатике, который он предусмотрительно оставил рядом с полотенцем, смотрелась она отлично: высушенные его феном волосы лежали ровными волнами, без макияжа лицо словно стало мягче и ещё моложе… Никакая она не грозная противница режима. А обычная женщина, тянущаяся к уюту домашнего очага…
Ножки, выглядывающие из-под коротенького подола… Вполне отвечали его вожделениям! Только усилием воли он заставил себя не пялиться. Наталья отреагировала:
– Десерт – на десерт! А сейчас – горячее!
Правда, прежде чем разложить кулинарный шедевр по тарелкам, она долго и тщательно его прямо в казане перемешивала: чтобы сразу равномерно разместить в рисе оставшийся снизу зырвак. Но хуже плов от ожидания не стал: и рис оказался пропарен до мягкости, и привкус у него – неповторим, и цвет… Ну, словом – всё восхитительно!
Ели молча, не мешая друг другу наслаждаться ощущениями. Михаил довольно облизывал даже пальцы, которыми чистил от шкурок чеснок.
Чёрт возьми – и правда, настоящий плов! Он едал такой только раз в жизни – во время командировки в Самарканд. Да и то – запомнил только то, что тамошний рис приходилось не жевать, а, скорее, разгрызать: он не пропарился. Как ему объяснили – «так положено!».
Михаил встал, чтобы поставить ещё чайник: жирную пищу невольно хотелось залить сверху горячим – чтобы уж полностью расслабиться!
К чаю у него были припасены печенья – их Наталия почти не ела – и шоколадные конфеты – а вот их они, хитро переглядываясь, прикончили.
– Так… – довольно поглаживая себя по ощутимо вздувшемуся пузику, и мило улыбаясь, Наталия удивила: – Теперь – как минимум час – на усвоение тяжёлой пищи. Хочешь – посмотри ящик, а я пока, если не возражаешь – покопаюсь в книгах… Увеселения – потом. Но вначале – обязательно сполоснись: чтобы смыть пыль, и пот от плова!
И верно – Михаил не на шутку пропотел, хоть и старался жевать обстоятельно, а не заглатывать вкуснотищу словно страус. Он кивнул:
– Согласен. Смотри, конечно. Я уже… Прочёл все. Так что – точно футбол.                         В огромный экран, правда, Михаил пялился словно бы отрешённо – никак не мог сосредоточиться на игре. Плов действительно – тяжёлая пища. Но ощущал он себя и сытым, и сильным. Тянуло пока, правда, больше полежать…
Он так и сделал, развалившись единолично на диване, пока Наталия перелистывала какую-то из его книг, забравшись с ногами в кресло, и включив торшер.
Вскоре Михаилу уже только с трудом удавалось удерживать веки, отяжелевшие, словно к ним привесили гири, и он решил, что только послушает комментатора – до гола.
 
Его трясли за плечо: мягко, но настойчиво:
– Ми-ха-ил! Уж ночь на дворе, пора мыться да баиньки!
Он пофыркал:
– Надо же – вот это поспал! А, вроде, и не делал ничего!.. Ну и плов… Ладно, я – мыться.
Вымылся он тщательно, но быстро.
Наталия уже лежала в его большой кровати, накрывшись одеялом до подбородка. Он остановился в ногах:
– Ну как кровать? Мягкая?
– Нормальная. Как раз как надо. Ну-ка, взгляни – как я тебе на ней? – одеяло неторопливо двинулось кверху, открывая маленькие изящные ступни, тонкие лодыжки, икры… Коленки Наталья чуть согнула – смотрелось…
Блин! – как она говорит.
Когда кромка одеяла добралась до кружевных трусиков, чуть задержавшись на стройных бёдрах, Михаил обнаружил, что дрожит – у него всё оказалось… Готово!
Наталия тоже это заметила:
– Михаил… Мне включить музыку, или зажечь свечи?
Он, вполне оценив намек, погасил верхний свет, оставив ночник в углу, и скинул халат. Забрался в постель. Протянул было руку… Но – остановился. Страшно!
Она мягко уложила его спиной на подушки, и приникла тёплым животиком:
– Ничего не говори и не делай! Просто – доверься мне!
Затем её тоненькие пальчики устремились туда, куда… Ну, словом – в самые его напряжённо ожидающие места, и аккуратно стали там работать. После чего она, искоса взглянув, сползла ниже сама, и перешла на ласку ртом… А когда он уже чуть не трещал по швам от сдерживаемого блаженства, она оседлала его, уперевшись ладошками в грудь, и стала раскачиваться, выгнув спину, словно кошка, и так же мурлыкая – вверх-вниз, вверх-вниз!
Закричала она только после его крика – негромко, но отчаянно, словно они не любили друг друга, а убивали…
Впрочем, на это и было похоже: такого он не ощущал никогда! Словно по телу проехал танк, выжав из него все соки и вызвав обильный пот!.. А ведь он даже не…
Наталья же вновь слезла с него, и её мягкий ротик вновь занялся тем, что его столь порадовало сейчас. Ого! А плов-то… Вот всё снова и готово!
На этот раз он сам мягко уложил её на спину – она пододвинула под бёдра подушку.
Теперь уже он делал движения вверх-вниз, хрипло дыша, и с радостью вслушиваясь в такое же прерывистое и судорожное дыхание партнёрши.
На этот раз её конвульсии оказались куда сильней, и крепкие пальчики так и вцепились в его бицепсы, вызвав ответную реакцию: он зарычал, и удвоил натиск!..
Третий её пик наслаждения совпал с его вторым. Убедившись, что он ещё жив, и сердце перестало отдавать в виски, он откинулся на бок, пробурчав только: «Ох!..» Наталья несколько минут молча лежала на спине, содрогаясь всем телом.
Затем со стоном перевалилась на бок, прижавшись снова животом к его ноге, а свою закинув ему на живот:
– Я так чувствую, тяжело мне будет с тобой. – и, когда он вскинул на неё недоумённый взгляд, – Заездишь до полусмерти!
Он рассмеялся – ему стало просто и хорошо.
Какой он идиот! Разве может надувная блондинистая дура, хранящаяся сейчас в